— Не у нас, а у них, — Дикарь выдохнул сигаретный дым сквозь зубы. — В общем, брямка — это знак положения в обществе.

— Знак диавола.

— Увянь, Студент. Видишь, долбило торчит? — Грег указал туда, где белела над крышами верхушка часовой башни. — В Бомтауне шесть башен, и вокруг каждой по одному району. И к какому району ты приписан, тот цвет и носишь.

— Красные для Красного Шпиля, зелёные для Малахитового Кубка, и так далее, — добавила Колючка. — Как бараны в стойлах. Без брямки ты для них не человек вообще!

— Ну и вот. У всех районов свои тёрки. Каждая лавка и жральня какие-то цвета обслуживает: потому в них дела делаются, сделки всякие заключаются и прочее. А все свободные люди, как мы — по окраинам. Увидишь, шкура без цветуёчков, — Дикарь гордо подёргал себя за лацканы куртки, — знай, свободный человек!

— Ясно, — у Коула заурчало в животе. — А как свободный свободному, скажи, тут пожрать где-то можно без брямок?

— Знамо дело. Ищите, где на вывеске цветуёчков нету — там всех обслуживают, и честных людей тоже. Если, конечно, денежка водится. — Это прозвучало с намёком, мол, за добрые советы неплохо бы и поделиться этой самой денежкой: но тут вмешался Гвоздь.

— А нету, так бижульку свою продай, — ухмыльнулся он, и подцепил пальцем свистульку на шее Рина. — А то ходишь с цацкой!

Рин всегда был деликатным, если не сказать, робким: но тут он вдруг вспыхнул, оттолкнул руку грега и прижал талисман ладонью.

— На себя посмотри! — выпалил он. — У самого всё лицо в этих… бижульках!

Гвоздь резко изменился в клёпаном лице. Рин успел отшатнуться, а Коул броситься вперёд — но удар не достиг цели: руку замахнувшегося Гвоздя перехватил Студент. За другой рукав его схватила Колючка.

— Пусти! — рявкнул клёпаный. — Щас я ему фасад размочу! Сучонок!..

— Спокойно, брат, — поднял руку Дикарь. — Птенцы жизни не знают, что с них возьмёшь? — Он повернулся к испуганному Рину.

— Я один раз скажу, — без улыбки пояснил он. — Бижулька — девичья цацка: у парней — биж, бижик. Внял? — Рин мелко закивал. — Вот и ладно. Валите, пока мы хорошие.

— Подожди, хави! Это вы на колёсах, мы пешие, — Коул решил слегка польстить грегам. — Как тут дорогу найти вообще, если нужно куда?

— Да на любой остановке «продаван» торчит, там и карту купите, — бросила Колючка.

— И остерегайтесь слуг диавола, — вновь влез Студент; Дикарь о чем-то вполголоса толковал с обозлённым Гвоздём, и не одёрнул его. — Ибо неисчислимо коварен Он в охоте на заблудших.

— Кто, извините? — боязливо уточнил Рин, смущенный словами про «охоту».

— Диавол, — повторил грег непонятное слово. — Тот, кто опутал тенетами своего коварства сию страну. Всякий знак власти есть знак Его — от брямки до жетона полица. Я видел Его, когда принял причастие истины.

— Да ты крипсом закинулся, и у тебя галюны пёрли! — недовольно возразила синевласка.

— Я видел Его, — не обратил внимания Студент. — Я гнал на своём агрегате по дороге тени смертной — навстречу жёлтым глазам во мраке, в чьём огне сгораешь и тонешь. Я слышал смех… Бойтесь козней Его, в чьей власти наша бедная земля! — Он забормотал что-то совсем уж неразборчивое. Коул понял, что здесь ловить нечего, и потянул Рина прочь из переулка.

— Ну ты орёл, Ринель, — заметил он, когда они уже вышли на оживлённую улицу. — И ты ещё меня за «сеанс невиданной храбрости» ругал?

— А пускай руки не распускает! — сердито ответил Рин, и заправил свистульку за пазуху.

— Подарок чей? Нашёл всё-таки подружку? — Коул толкнул друга локтём, и Рин бледно улыбнулся.

Теперь уличные огни и краски обрели толику смысла. Рин приглядывался к вывескам, и быстро убедился, что люди заходят в заведения с цветами их значков на вывесках. Не соврал грег. Были и вывески без единого кружка — у таких дверей толпилось больше всего народу.

Он даже начал замечать некоторые общие черты у носителей значков. Так, красные чаще встречались на простецких плащах и рабочих куртках до колен, а носители их выглядели как простые, усталые трудяги из бедных районов. Тогда как зелёные «брямки» украшали богатые, нередко отороченные мехом плащи солидных господ, одетых во всё светлое, притом у всех — и женщин, и мужчин — были затейливо подкрашены глаза.

Коулу интересней были механизмы. Он не мог наглядеться на проезжающие мимо в сиянии огней мобили незнакомых моделей. Одни лаково-обтекаемые, другие хищные и заострённые, как наконечники копий; сквозь фигурные решётки радиаторов пробивалось золотое сияние Камней Времени. По многоярусным эстакадам мчались рельсоходы и поезда, меж верхних этажей высоток скользили подвесные вагоны канатной дороги.

Один раз река машин расступилась, и по улице проехал целый грузовой состав из трех бронированных фургонов. Его тащил настоящий джумм — гигантский зверь с морщинистой шкурой и четырьмя ножищами-столбами. Безобразная голова на длинной шее, с костяным гребнем на носу, плыла над улицей; погонщик на загривке направлял чудовище. Коул и Рин раньше видели джуммов только на картинках: эти великаны родом из Запределья таскали тяжести, вращали вороты насосов и компрессорных станций.

И повсюду мерцали, вспыхивали, сыпались огни. Неон реклам окрашивал лица прохожих в красный, синий, лиловый:

«АНАНАСЫ В ШАТОНСКОМ»: НОВАЯ ОПЕРА!

ПОКУПАЙТЕ АКЦИИ МЕТАЛЛА И УГЛЯ!

МОДЕЛЬ «Z-160» — МОБИЛЬ БУДУЩЕГО ОТ КОНЦЕРНА МУЛЕРА!

ЛУЧШИЕ ВИНА ВОСТОКА — ТОЛЬКО В «КОРОНЕ ВАКХА!»

СЫВОРОТКА «ТЭПП»: ЛУЧШЕЕ СРЕДСТВО ОТ БОРОДАВЧАТОЙ ЛИХОРАДКИ!

Даже остановка сумела удивить. Здесь перекрещивались три маршрута — омнибуса, рельсохода и метро. Наземная, надземная и подземная дороги. Лесенка вела на эстакаду, а на арке над входом в подземку красовалась надпись:

«Р-н Слоновьего Бивня, ст. Улица Тисовая».

А неподалёку торчало то, что девушка-грегиня окрестила «продаваном» — тумба вроде афишной, только с большим окном закалённого стекла. Внутри на нумерованных полках была расставлена печатная продукция: путеводители по городу, открытки, дешёвые романчики, комиксы. И никакого торговца, лишь инструкция на истертой стальной табличке.

— «Карта — 20 минут», — прочёл Коул. Достал из воздуха горсть прозрачной мелочи, по одной вложил монеты в щель и дёрнул за рычаг — и в лоток внизу выпал сложенный лист бумаги.

Мальчишки отошли к фонарю и развернули покупку. Карта оказалась добротно отпечатанной, с метками магазинов и гостиниц, с цветными маршрутами транспорта. Как оказалось, Бомтаун состоял из шести районов, каждый с часовой башней в центре: улицы разбегались от них ветвистыми лучами. (Коулу районы напомнили сцепленные шестерни в механизме, Рину — снежинки). Предместья были скупо прорисованы серым.

— Вот, мы здесь, — нашёл Рин. — И нам сюда. Можно рельсоходом доехать!

Друзья взошли по лесенке на платформу, и очень скоро подъехал состав: непривычно обтекаемый, сверкающий, совсем не как старенькие рельсоходы Анкервилла. А главное, окна в вагоне оказались большие — и прозрачные! Стоило составу тронуться, как Коул и Рин чуть ли не прилипли к стеклу, любуясь видами города.

Уличные огни проносились смазанными, хвостатыми сполохами. Огромные здания казались призрачными в городском сиянии; переливались рекламы, полосовали небо лучи прожекторов, текли по улицам реки фар. Город был танцем огней и бликов во тьме.

Вот пейзаж изменился. Меньше стало высоток, больше — особняков на холмах, в окружении искусно освещённых парков. Здесь, в вечной ночи, не росли деревья и цветы, но местные эстеты нашли выход: дома окружали сады камней. Громадные валуны и обломки скал заменяли деревья, булыжники были выложены кругами и клумбами. Вот проплыла над крышами часовая башня Малахитовый Кубок — всех оттенков зелёного, расширенная кверху и увенчанная лесом малых квадратных башенок…

А на одной из станций Коул увидел в окне такое, что рванулся к выходу, таща за собой Рина.

— Ты что? Ещё не наша…

— Погоди! Я должен взглянуть!