— Там какая — то плита, — кивнула Аеста, отпустив мою руку и зашагав в центр зала.

Помедлив, я пошёл следом за ней, буквально ощущая на себе взгляды давно мёртвых Древних. Внутри каменные статуи были полы и хранили скелеты Древних. Но мне всегда казалось варварством разбивать статуи и извлекать из них кости. Пускай их мог расплавить только огонь самих Древних, это было бы всё равно, что после смерти своего дракона извлекать из него кости и делать оружие. Такое было запрещено, а вот грабить Усыпальницы — всегда пожалуйста.

Подойдя к Аесте, я взглянул на выпирающую из пола шестигранную плиту. На неё лился свет, вырисовывая древние руны и какое — то углубление.

— Видимо, здесь нужен какой — то ключ, — заметил я.

— Или сила, — пожала плечами девушка, опустившись на колени и уперев руки в плиту. Она напряглась, и спустя несколько секунд плита вздрогнула, немного сдвинувшись. — Поможешь или как?

Очнувшись, я присел рядом, неуверенно оглядев зал. По поверьям, в Усыпальницах всегда находили вещи людей, которые могли оседлать Древних — самых первых Повелителей. Может, и это место не исключение?

Напрягшись, мы со скрежетом сдвинули плиту ровно настолько, что бы падающий сверху свет смог осветить небольшое углубление. Внутри него была чаша из чёрного стекла, на которой покоились какие — то тряпки. Осторожно приподняв их кинжалом, Аеста откинула в сторону. Я, ожидав увидеть древние реликты, разочарованно выдохнул. Под тряпками были неровные чёрные камни, половина из которых давно раскрошилась.

— Что это? — не поняла девушка, видимо, тоже разочарованная.

— Может, шутка наших предков? — хмыкнул я. — Обычно все Усыпальницы были расположены на видном месте, а эта под землёй. Весьма странно, не находишь?

Аеста лишь кивнула.

Протянув руку, я осторожно взял один из целых камней, тут же ощутив его тяжесть. Осторожно вынув из чаши на свет, я вгляделся в изрезанную рунами поверхность. Чем дольше я в них вглядывался, тем острее ощущал странное чувство внутри себя. Словно до этого я был лишь наполовину целым, а сейчас, держа в руках этот камень, ощутил себя… полноценным. Такое странное чувство, совсем как когда я разбудил Оюна.

— На этих камнях что — то написано, — заметила Аеста, держа в руках точно такой же булыжник, как у меня. — Может, это какая — то летопись? У тебя те же руны?

— Сомневаюсь, — признался я, нехотя отдавая ей камень и ощущая внутри себя пустоту. Хотя, нет, что — то осталось. Едва уловимое и почему — то знакомое.

Аеста осторожно приняла второй камень, как её пальцы вдруг ярко вспыхнули алым. От неожиданности девушка вскрикнула, выронив их обратно в чашу и вскочив на ноги. Я уже стоял, схватив её за руку и оттянув за свою спину.

Свет от камней заполнил чашу, вырываясь наружу и заставляя всё окрашиваться в алый. Пришлось зажмурить глаза, ощущая сжавшиеся на руке пальцы девушки. Что мы сейчас сделали?! Неужели это были охранные чары, сработавшие не на Повелителе?! Холодные мурашки пробрали до самых костей, и я взмолился Древним, что бы потолок не рухнул на нас, а из глоток статуй не вырвался огонь. Такое уже было в одной из Усыпальниц, и повторить участь тех людей я вовсе не хотел.

Свет вдруг померк, и раздался треск. Я стиснул зубы, слыша в ушах бешеный стук собственного сердца. А следом за ним и… писк.

Пространство зала наполнил тихий треск и, что самое удивительное, писк. Тихий, жалобный и казавшийся диким в этом месте. Я взглянула на статуи Древних, но их пасти были закрытыми. Писк шёл именно из чаши, и осторожно опустив пальцы с руки Валта, я нерешительно шагнула вперёд.

— Аеста… — негромко произнёс Повелитель, но я едва расслышала его слова.

Медленно, держа в руках кинжал, я осторожно приблизилась к углублению. Стараясь даже не дышать, я заглянула внутрь. Пальцы разжались, и кинжал со звоном выпал на каменный пол. Дыхание спёрло в груди, не позволяя вдохнуть слишком много воздуха. Да я бы и не смогла, разучившись за эти секунды не то, что дышать — думать!

— Аеста, что там? — позвал Валт, подходя ко мне и удивлённо выдыхая. — Великие Древние…

Два уцелевших камня, которые минуту назад я держала в руках, трескались и осыпались. Словно скорлупа… хотя, нет, это и была скорлупа. И она разрушалась, заставляя тех, кто за ней томился, проклёвываться наружу. У первого, которого я изначально взяла в руки, образовалась приличная дырка. Из неё показался чей — то тёмный носик, а после и ровная аккуратная голова с едва заметными наростами. Издав писк, детёныш с треском вывалился из яйца, на ходу боднув головой соседнее. По нему прошлись трещины, и оттуда, пища, вылез ещё один. И оба чёрных, с тёмными наростами на голове и вдоль хребта, величиной не превышая кошку.

Валт осторожно присел, протянув руку и заставив детёнышей запищать, отодвигаясь как можно дальше. Под их лапами захрустела скорлупа, а перепончатые крылышки предупреждающе распахнулись. Я не удержалась от вздоха.

— Порченные, — произнёс Валт, смотря на новорожденных драконов. — Притом оба.

— Я не слышала, что бы в кладке были сразу два порченных, — заметила я, присаживаясь рядом и смотря на странных драконов. Они не походили ни на один вид, который я знала.

— Это бывает, если два вида, которые не подходят друг другу, спариваются и откладывают яйца, — со вздохом ответил он. — К примеру, водный дракон клана Ряби, у которого есть только передние лапы, и дракон из клана Песка. В их кладках только один детёныш может быть полноценным, а остальные порченные.

— Значит, какой — то дракон отложил здесь кладку.

— И его хозяин об этом знал, раз накрыл плитой. Такое нельзя нести отцам Дома, — кивнул Валт, и на его лоб упали светлые пряди. Протянув руку, он указал на то, что осталось от остальных яиц. — И это было давно. Яйца порченных от силы живут лет пятьдесят, после рассыпаются.

— Тогда почему эти выжили? — настороженно спросила я, кивнув на двоих малышей. Они пищали, с интересом смотря на нас своими необычайно рыжими глазами с золотыми и алыми вкраплениями.

— Может, оказались сильнее их собратьев… как бы там ни было, их следует убить. Иначе они умрут сами, и очень болезненно.

Валт поднялся на ноги, но не успел даже шага сделать к двум малышам, как я оттолкнула его в сторону. От неожиданности он отступил, удивлённо смотря на меня своими полыхнувшими голубизной глазами. Я нахмурилась, загородив собой новорожденных драконов и собираясь защищать их до последнего.

— Ты их не тронешь.

— Аеста, они тогда сами…

— Я их пробудила, Валт, — резко оборвала его я, не желая слушать продолжения. — И я не позволю тебе убить их.

Он вздохнул, хмуро смотря на меня. Я ожидала, что он сейчас сорвётся, и зал огласит его несдержанный рык, но вместо этого Повелитель негромко произнёс:

— Ты ведь понимаешь, что для тебя это будет больно? Ты ощутишь их смерть как свою. Пока связь слабая, это будет проще сделать, но после…

Я лишь качнула головой.

— Нет. Я никогда не соглашусь на такое.

Отвернувшись от Валта, я присела, осторожно протянув руку. Один из детёнышей дёрнулся вперёд, настороженно втянув в грудь воздух и пискнув. Я завороженно смотрела, как он осторожно подходит ко мне, облокачиваясь об свои крылья с коготками на сгибе, как протягивает голову на тонкой шее, тыкаясь своим носом в мою ладонь с меткой. Внутри что — то вздрогнуло, и я ощутила тонкую, пока ещё слабую, нить, которая связала меня и этого малыша. Я буквально прочувствовала все его эмоции, как свои собственные. И от этого пустота внутри начала заполняться.

Второй детёныш тихо пискнул, тоже подойдя к нам и ткнувшись носом во вторую ладонь. И вновь это опьяняющее чувство полноценности. Ещё одна нить протянулась к этому дракончику, и его эмоции так же передались мне. Я чувствовала их сущность, их настроение, а они чувствовали меня. Так, словно мы являемся с ними одним целым, которые не могут существовать друг без друга.