— Это всего лишь футболка.
— Футболка с нашей разбитой любовью.
Снова смеюсь. Никогда не знала, насколько она говорит серьезно, но такие взгляды на жизнь не мешали ей строить отношения. Даже сейчас в полупустом кафе на нее смотрит минимум два молодых человека. Она как магнит для любого парня. Учитывая, что мы двойняшки (хотя мы больше похожи на обычных сестер, а не на тех, что родились в один и тот же день), осмелюсь сказать, что такое свойство досталось только ей и обошло меня стороной.
Аня всегда не против. Она за новые приключения, главное, было бы за что зацепиться: за носки, за татуировку на запястье в виде жабы-рэпера, за привычку надкусывать пальцы даме, флиртуя (такое и правда было, если верить ей на слово). Да за что угодно, лишь бы как можно более неординарно и необычно, и был бы кавалер при деньгах. Аня всегда возвращала к ним уверенность, потому что многие их из-за этого, наоборот, не любили.
— Вот тебе смешно. А я бы тебе порекомендовала найти себе кого-нибудь среди хотя бы тех, кто придет на твой благотворительный бал.
Вот так всегда, с Аней можно хорошо поговорить до тех пор, пока она не начнет говорить обо мне и мужиках одновременно. Ставлю чашку чая на столик и тяжело вздыхаю. Не хочу сейчас затрагивать эту тему, хотя знаю, что Аню все равно не остановить. Изображая притворное беспокойство о моей судьбе, она хочет лишь иметь возможность посплетничать со мной о моих геройских похождениях в страну парней. Излишняя открытость и откровенность, или, иными словами, Аня во всей красе.
— Нет, правда, — продолжает она, воодушевившись своей идеей. — Там же будет много богатеньких, неравнодушных и наверняка молоденьких. Погугли всех по списку, у тебя он уже готов?
— Аня, это не просто какой-то там бал со сборищем людей с кошельками или симпатичных неравнодушных парней, — не выдерживаю я (кажется, начинает подкипать). — Это, прежде всего, помощь детям.
— Вот ты такая святая, просто потому что слишком много думаешь о других. А о себе когда? Я молчу про секс, но целовалась-то ты когда крайний раз?
— Аня…
— Вот только не надо заливать про то, что тебе и так хорошо! Всем иногда нужен хороший…
— Аня! — я уже начинаю шипеть, но разговор обретает новые обороты, а если у Ани есть что сказать, она договорит до конца.
— … секс.
Можно было сказать и шепотом. Я закатываю глаза и скрещиваю руки на груди. Снова всплыло в моей разуме то, что случилось относительно недавно, а я только забыла. Обманывай, кого хочешь, Вика, но нифига ты не забыла. Прошло уже больше недели, где-то около двух, но все-таки без намеков на тот четверг не обошлось. Нет, дело не в намеках, а в том, что я их повсюду замечаю. Думаю, без визга сестры не обошлось бы, узнай она все. Хотя, скорее всего, она не поверила бы, но проверять точно не стану ни на ком, тем более на сестре.
Молчим уже минут пять. Я продолжаю зачем-то мешать ложкой чай, уже давно остывший. Аня смотрит на меня то ли с жалостью, то ли с сожалением от сказанного. Я на нее не смотрю, стараюсь сделать вид, что ничего не слышала.
— Ладно, извини, — говорит Аня свои не то чтобы первые, но такие редкие извинения.
Я взмахиваю на нее рукой, мол, «забей, все отлично». Все не так отлично, как хотелось бы, но Аня была, как всегда, права. Мне нужны отношения чисто для лучшей жизни, для того, чтобы уравновесить свои эмоции и мысли. Хотя… вспоминаю, что для этого я решила заняться благотворительностью. Папа был очень рад, и я обошлась без него и без его денег, если не считать начальный период. Сейчас у нас есть спонсор, а фонд существует благополучно около года. Не знаю, что бы делала без этой работы. Наверное, растолстела бы и каждый день ревела, смотрев мыльные оперы.
— Хочешь сходим куда-нибудь? — после долгой паузы решает спросить сестра.
Я поднимаю на нее свой удивленный взгляд:
— Разве сейчас мы не где-нибудь?
— Перестань, кафе — это скука смертная, — Аня берет свою сумку, вставая со стула и запихивая оставшийся кусочек булочки с корицей себе в рот.
Как бы то ни было, именно со слов «давай куда-нибудь сходим» начался наш поход за булочками синнабон. Думаю, Аня до сих пор чувствует себя не в своей тарелке из-за нашей крайней ссоры, которая привела меня туда, куда привела (может, она бы не переживала так, зная о последствиях). Это сильно заметно, возможно, она стала гораздо чутче к другим, но что-то мне подсказывает, что причина кроется гораздо глубже.
Тут сестра смотрит на меня интригующим взглядом и говорит:
— Есть у меня одна идейка.
Главное, чтобы это был не стриптиз-клуб, как когда-то после ее расставания с парнем в костюме Дэдпула (он слишком любил косплеи). «Хочу, чтобы вокруг были раздетые мужчины, не могу смотреть на тех, на ком есть хоть что-то, похожее на одежду», — сказала тогда Аня.
Мы заходим в другое заведение стиля лофт в восьмом часу вечера. Уже на входе я слышу, как кто-то играет на гитаре и синтезаторе. Миленький паб переполнен людьми. С чего бы это вдруг? Сегодня только вторник, даже не пятница.
— Ань, куда мы пришли? — хватаю сестру, которая уже пробирается в толпу, за руку и пытаюсь говорить как можно громче.
— Иди за мной, — она улыбается, поворачивая голову ко мне, а затем снова продолжает путь, но нормально взяв меня за руку.
В детстве подобные фразы от Ани ничем хорошим не заканчивались: то мы оказывались на вечеринке у ребят с параллели, то присоединялись к одноклассникам, которые воровали алкоголь у родителей, чтобы в первый раз попробовать. Вдруг все
в пабе начинают хлопать. Это выступление? Но чье? Аня, наконец, выводит нас к свободному месту у барной стойки.
— Вроде, ты любишь живую музыку и все такое, — она кивает мне в сторону небольшой сцены.
Точнее относительно небольшой сцены. По ширине она была максимум для трех борцов сумо, а вот в глубину смогла вместить ударную установку, которая как раз там и стояла. Справа синтезатор и ноутбук на небольшом столике, посередине сцены — микрофон. Сейчас у него стоял парнишка чуть старше двадцати, который, судя по всему, только что играл на гитаре.
— Но кто этот парень? — Наклоняюсь к сестре, чтобы она услышала. — Местная звезда?
Ответ последовал совсем не от Ани:
— Нет, это вечер каверов, каждый играет, что хочет и на чем хочет.
Вместе с сестрой, как будто мы уже давно отрепетировали данное движение, поворачиваемся в сторону очаровательного бармена. Он (как в кино подобает данной профессии) протирает всевозможные бокалы и улыбается. Повторюсь: очаровательно улыбается. Моя смущенная улыбка ему в ответ вызывает ухмылку у Ани, она отворачивается.
— Вика, только не бармен, слишком банально, — говорит она шепотом.
— Надеюсь, мы не много пропустили? — Не обращая внимания на сестру, говорю с барменом.
— Нет, вечер только начинается. Развлекайтесь, — парень отходит в другую сторону барной стойки принимать заказ.
— Уже следующего объявили, слушай давай, соблазнительница барменов, — Аня смеется, толкая меня в плечо.
Мой взор возвращается к сцене, и… стойте. У меня глюки, что ли? Улыбка вмиг пропадает с моего лица, потому что я вижу того, кого пытаюсь забыть все это время. Это он — парень, с которым у меня был секс около двух недель назад, которого нигде не видела с того момента и лучше бы так и не встретила. Может, очень похож или у него тоже есть брат-близнец? Не думала встретить его неподготовленной ни морально, ни физически.
Он стоит около сценической площадки, болтает с каким-то брюнетом. И как всегда много и притягательно улыбается. Что-то рассказывает. Смотрю на него в упор, будто, кроме него, здесь ничего нет. И картинки с той ночи, что мы были вместе, пролетают перед моими глазами: мы снова лежим в его постели, я смотрю на него, пока он засыпает, и сама нехотя закрываю глаза, улыбаясь вся опьяненная, удовлетворенная и непривычно свободная. Воспоминания являются ко мне слишком явно и правдоподобно.
И тут я начинаю чувствовать страх. Страх, что он меня заметит, подступает к моей глотке. Страх, что Аня что-то заподозрит. Появляется дискомфорт в области живота, ведь между нами несколько метров, пока спасают только они. Саша поворачивается в нашу сторону, точнее в сторону барной стойки (несмотря на ее длину, мы как на ладони). Надо перестать пялиться на него, а то так точно заметит. На сцене уже, видимо, как минуту играет небольшая группа из парней, которым за двадцать пять. Отвлекаюсь на них, но не покидает ощущение, которое осталось после того, как увидела его.
