— Алло, Вика! — Радостный голос подруги.

— Полин, — стараюсь не показать виду, что прямо сейчас разревусь, сдерживаю эмоции как могу. — Где вы?

— Прости меня, пожалуйста! Мы не сможем тебя забрать. Но причина есть, — замедляюсь и прикладываю ладонь ко лбу. — У меня отличная новость: я теперь помолвлена! Помолвлена, ты представляешь? — Зажмуриваю глаза, приподнимая внутренние уголки бровей.

— Я тебя поздравляю, — выдавливаю из себя, но это вряд ли звучит так, как она хотела бы услышать. А Полина продолжает что-то тараторить.

— У тебя все хорошо? — Киваю, потому что не могу ответить. — Позвони Саше, он сегодня вроде уже отработал. Позвони, он заберет.

— Придумаю что-нибудь, — выдыхаю воздух, сомкнув губы в трубочку.

— Ты как? Что-то случилось? — Она настораживается.

— Нет, все прекрасно, — пытаюсь выразить радостный голос. — Не переживай обо мне.

— Точно?

— Да, — голос дрожит. Теряю последние возможные радостные нотки, поэтому быстро проговариваю: — Еще раз поздравляю, очень рада за тебя. Ладно, пока.

Кажется, она хотела сказать что-то еще, но я отключаюсь. Я останавливаюсь, обнимаю себя и начинаю рыдать. Смотрю назад, но все мутно из-за слез. Замечаю машину, похожую на такси. Протягиваю руку, поймав транспорт, затем сажусь на заднее сидение.

Куда мне ехать? Домой я точно не хочу. Таксист выжидающе смотрит на меня. Говорю, чтобы ехал в парк аттракционов, вряд ли кто-нибудь сейчас сидит на моем камне.

Как все так получается: собственный отец не договаривает, не говорит то, что действительно важно, умалчивает, не доверяет. Не знаю, зачем он так делает! Не хочу его видеть, слышать, поэтому, когда вижу, что он звонит уже второй раз, выключаю телефон, закрывая глаза.

Вдруг понимаю минут через пять, что у меня нет с собой денег. Сегодня явно мой день.

— Извините, вы бесплатно возите? — Глупый вопрос.

— Нет, — таксист начинает замедляться. — А что? У вас нет денег?

Кротко и неуверенно говорю, что нет. Водитель останавливает машину и строго приказывает выйти. Посылаю его мысленно на три веселые буквы и выхожу, хлопая дверью. Козел.

Кажется, становится пасмурно. И кому можно доверять в этой жизни, если все поголовно врут? Метеорологические службы, близкие люди, родители.

Меня высадили на окраине города, мы проехали только километра два, до парка еще очень много. Остается найти место для страданий где-нибудь здесь. Подхожу ближе к узкой и неглубокой речке (высохла, наверное), которая дальше, относительно далеко впадает в озеро. Сажусь на теплый камень и запрокидываю голову назад, а затем резко на выдохе с новой волной слез опускаю, прикрывая глаза руками.

Это дебилизм, полнейший дебилизм. Всю свою жизнь после того ада я жила за деньги Марка. Больше, чем его, я ненавижу только эти гребаные деньги, причем любые: бумажные, железные и эти пластиковые карточки. Будь моя воля, с удовольствием бы родилась в обычной семье, где нет таких проблем с деньгами, как у нас; где семейные ценности важнее купюр. Раньше я думала, что и у нас также, но теперь я не уверена, я ни в чем не уверена. Хоть бы папина компания обанкротилась, и все закончилось! Убираю руки от лица и просто смотрю на речку, которая медленно течет вправо. И всхлипываю. Сил нет. Энергии тоже.

— Привет, — слева на корточки подсаживается какой-то парень. Бросаю на него взгляд: он озадачен, и от него пахнет сигаретами. Вытираю руками мокрое лицо. Где-то прогремел гром.

— Я не разговариваю с незнакомцами, — мне сейчас не нужна компания, хочу побыть одна.

— Обидно, что ты меня не помнишь, — грустно улыбается он.

Снова вглядываюсь. Не помню, хотя лицо мне знакомо, но не настолько. Приподнимаю бровь.

— Напомни.

— Бармен из паба, — я киваю, приоткрыв рот.

— Да, Ник. Ты еще с моей сестрой встречался.

— Да-а, есть такое, — качает головой парень, через некоторое время продолжая разговор: — А ты чего такая грустная? — Веду плечом.

— Отмечаю помолвку подруги.

— Что-то ты не очень рада за нее, — неловко смеется Коля.

Снова гром. Я ничего не отвечаю, только начинаю чувствовать редкие капли на коже.

— Может, стоит пойти под крышу? — Парень встает и вытягивает руки ладонями вверх, пытаясь поймать капли дождя.

— Мне и здесь хорошо, — мне абсолютно все равно, что будет.

Усиливается. Очередной гром.

— Пойдем, я и так слишком долго вышел на перекур. Я не оставлю тебя здесь мокнуть, — мотаю головой, уставившись на речку, по которой уже барабанит дождь. — Если ты не пойдешь сама, мне придется взять тебя силой, пошли.

Тяжело вздыхаю. Становится мокро и неприятно, что никак не портит общего самочувствия, а лишь дополняет его. Неприятно как на душе, так и снаружи.

Ник не выдерживает и приподнимает меня как ребенка за подмышки, ставит рядом с камнем. Придерживая за талию, ведет меня подальше от реки. Я не сопротивляюсь, мне настолько сейчас все равно.

— Как работа? — Решаюсь поинтересоваться, чтобы не говорить о себе.

— Да нормально. Вот увидел, как ты выходишь из такси, решил подойти.

— А где мы?

— Сейчас будем в пабе, — слегка улыбается Ник, перемещая руку с талии на спину.

Переходим дорогу, и оказалось, что паб находится за зданием, который можно увидеть со стороны высохшей реки. Мы заходим через черный вход, около которого курят девушка с парнем. После небольшого темного коридора оказываемся в какой-то комнате, где никого нет и слышно музыку за дверью.

— Можешь посидеть здесь, меня там уже заждались. — Коля кивает на диван, поправляя перед зеркалом прическу. — Только обещай, что не уйдешь, пока не закончится дождь, хорошо?

Равнодушно киваю, и бывший моей сестры исчезает за дверью. Принимаюсь осматривать комнату: некоторые инструменты, шкаф, стол. Довольно пустовато. Среди инструментов около стены, прямо напротив двери, в которую вышел Ник, стоит синтезатор. Подставляю к нему табуретку, которая валялась неподалеку, и сажусь, оставляя телефон на столе.

Ничего уже не помню из теории музыки или каких-то композиций. Сколько я не практиковалась? Больше года, двух лет. Нажимаю на клавишу, но звука нет звука. Черт, это же синтезатор, его надо подключить. Ищу его провод, но понимаю, что уже все подключено, нужно только нажать на кнопку питания. После этого экранчик чуть выше самих клавиш загорелся, приветствуя меня.

Итак, проба: звук есть. Уменьшаю его до минимума, и кладу руки на клавиши. Кажется, могу вспомнить одну мелодию. Там было легко играть правой рукой, левой уж точно не сыграю. Начинаю подбирать ноты, что-то даже получается, но скудно.

Меня прерывает усилившаяся музыка внутри паба. Кто-то открыл дверь, и тут же закрыл. Оборачиваюсь и вижу того, кого мне не хватало для еще большего ухудшения этого дня: старый добрый кобель.

— Вика? — Саша немного удивлен и смотрит, не понимая, что я здесь делаю. Я тоже не понимаю, он-то, что здесь забыл? — Привет, ты чего… мокрая?

Молчу. Что мне сказать? Только к рукам и груди приливает кровь: недовольство и злоба начинают овладевать мною. Я обещала Нику, что не буду выходить, но я не могу не выйти, потому что не хочу сейчас быть здесь с ним. Еще один человек, которому поверила. Пускай, на мгновение, но поверила.

Нахмурив брови, выбегаю через тот же черный выход. Дождь успел усилиться. Иду в неизвестном направлении, лишь бы идти. Но на первом же повороте меня догоняет Саша и утягивает за собой под крышу.

— Отвали от меня, — Я выдергиваю руку, осматривая парня, который успел немного намокнуть.

— Что происходит? — Он морщит лоб. На мою новую попытку сбежать ставит руки по обе стороны от меня на стену. — Вика, что не так?

— Уйди, пожалуйста, — на любые мои настойчивые просьбы ноль реакции от Саши. Он лишь приподнимает брови и слегка наклоняет голову вбок от ожидания. Недовольно скрещиваю руки на груди.

— Ты не отвечаешь на сообщения. Сейчас я тебе звонил, у тебя недоступен. Сбегаешь. На что ты злишься?