— Верность ведь не ограничивается только лишь верностью к партнеру, — продолжает Саша, сложив руки в один общий кулак.

— Хорошее оправдание для себя, — улыбаюсь.

— Но у меня же нет партнера, — разводит он руки. У тебя их очень много. Да и разве его отсутствие не говорит о том, что он не хочет быть только с одним человеком?

— Допустим, и где же ты верен?

— А ты честна перед собой? — Хмурю брови, будучи недовольной его переводу стрелок. — Ты же сама сказала про искренность. Так насколько ты искренна перед самой собой?

— Я первая спросила, — толкаю парня в плечо. — Если бы ты не был бабником, то даже не пришлось бы спрашивать.

— Бабником, — повторяет он мои слова. — Странно слышать это от человека, который сам же согласился на секс без обязательств, — я широко раскрываю глаза.

— Мы уже это обсуждали. И знаешь, мне жаль, — мне очень жаль, что он познакомился со мной именно в такой ситуации. Это точно искажает его представление обо мне. Мне о нем нечего искажать, ведь это все правда. — Зачем мы тогда вообще до сих пор общаемся? Не думаю, что ты с каждой своей… — как же неприятно это произносить, я ведь автоматически тоже вхожу в этот круг, — девушкой на ночь проводишь время.

— Секс — это секс, общение — это общение. Почему тот факт, что я видел тебя голой, должен мешать нашему общению, если мне просто нравится с тобой проводить время? — Недоумевает Саша, поджав губы.

Приподнимаю одну бровь в смятении. Я хотела забыть этот самый факт и чувство стыда при нем, но, видимо, для Саши это мало значит. Как же у него все просто. И ему нравится общаться со мной, но зачем, если он может заполучить любую?

— Нравится общаться? — Произношу тише, чем говорила до этого. Слегка мотаю головой, потому что не понимаю. Не понимаю, какую игру он затеял. Сначала он такой, а потом все снова повторится, дело времени. Умеет ли он по-настоящему разделять секс и общение?

— Да, — пожимает Саша плечами. — Может, я жду еще одного твоего урока на гитаре, — усмехается он, явно пытаясь смягчить ситуацию.

— Так и знала, что ты меня используешь ради этого, — робко смеюсь. И все равно не выходят из головы его слова.

Поджимаю губы, смотря на город. Почему он со мной общается, почему я с ним общаюсь? Мы не просто видели друг друга голыми, мы же переспали без всяких церемоний и имен. Эту кашу, видимо, я буду разгребать все наше знакомство.

Да, по факту, что он сделал мне плохого? Внутри что-то щемит от воспоминаний. Он помог мне с больной шеей, даже сходив в магазин, никогда не бывает сильно настойчивым, не дал сегодня тому парню завершить начатое. Что уж тут говорить, Саша без вопросов занялся со мной сексом, когда я этого хотела. А я хотела?

Как бы то ни было, он не отказал. Мне до сих пор немного стыдно, но морально… я стала как-то проще все воспринимать. Свободнее себя чувствовать, делать все так, как я чувствую. Может, тогда я перешла ту грань, за которую мне теперь не вернуться? Смогу ли я справиться с этой ответственностью? Конечно, есть негативная сторона, если говорить о последствиях. Я запуталась и поняла, что совершенно не знаю, куда я иду, какова моя цель, желаемый конечный результат. Может, все то, что сейчас у меня есть, все то, что я приобрела, кажется не тем, что мне действительно нужно.

— Ты здесь? — Отвлекает меня из раздумий Саша. Сразу же поворачиваюсь к нему: он слегка наклонил голову набок.

— Да, ты что-то говорил?

— Нет, — улыбается он. — Хочешь потанцевать? — Встает и подает мне руку.

— Здесь?

— Почему нет?

Еще секунду смотрю на него. Музыку слышно очень слабо, но кажется, она стала спокойной. Неужели медленный танец?

Надеваю обратно туфли и встаю, ухватившись за его руку. Пройдя чуть дальше от лавочки, он притягивает меня к себе за талию. Я откидываю волосы назад и хватаюсь за его шею. Мы медленно двигаемся, переступая с ноги на ногу. И все-таки я определилась, в чем он выглядит красивее всего: в рубашке.

— Кем ты хотел стать в детстве? — Спрашиваю я через мгновение, вспомнив школьный вальс и подростковое время. Саша ненадолго задумывает и затем снова смотрит мне в глаза. Из-за моих каблуков держать контакт глазами стало гораздо удобнее.

— Я хотел быть как отец, — я слегка прищуриваюсь. — Хотел быть во всем похожим на него.

— А это каким?

— Он был гонщиком, — расплывается Саша в улыбке. Непроизвольно повторяю за ним его мимику. — Не шибко знаменитым, но в нашей области вполне. Он всегда был жизнерадостным, много шутил и вообще… был замечательным отцом.

— Почему был?

— Ну, — заминается он. — Мои родители развелись, — он проводит рукой по своей шее и возвращает ее ко мне на талию. Приподнимаю брови. Развелись?

— Извини, если это неприятная тема.

— Все нормально, я смутно его помню.

Возможно, это тоже как-то повлияло на его образ жизни, а может, и нет. Я просто обхватываю Сашу за торс и прижимаюсь к груди, а он соединяет свои руки у меня на спине. В люом случае, мне хотелось бы смягчитя его воспоминание.

Стало как-то не по себе. Грустно и печально. Детям постоянно приходится переносить не только свои разочарования и беды, но и родительские. Закрываю глаза, вдыхая вкусный запах его одеколона. И тут же различаю едва уловимый запах сигарет. На что бы перевести тему?

— Но ты же сыграешь мне на гитаре? — Решаюсь я задать вопрос и поднимаю голову, когда слышу его смех. Что я такого сказала?

— Сыграю, раз твоей игры не дождешься.

Смеюсь и прикусываю губу. Боюсь, пока я выучу хотя бы одну мелодию, пройдет целая вечность.

— Как насчет завтра? — Это я только что его пригласила или кто-то другой произнес?

— Завтра… я буду занят, — киваю в знак понимания. — Может, на следующей неделе?

— Да, конечно, — еще один кивок.

— Отлично.

Какая у него приятная улыбка. А глаза? И где раньше они были, так он еще никогда не смотрел. Опять уловка? Не хочу думать, что это так. Он рассказал о своей семье, пускай не в подробностях, но и это я ценю. Может, он неидеальный, но сейчас. Он будто и не он. Он — только то, что я вижу сейчас прямо здесь, в эту секунду.

Прошлое… иногда, может, не стоит его помнить? Существует ли шанс, что настоящее перекрывает все прошедшие события и поступки? И какая мне разница, если сейчас мы здесь, он и я. Его губы, глаза. Они все ближе, а сердце замирает все сильнее. Странное чувство в животе, необычная легкость ног. Еще ближе. Один сантиметр.

И запах табака, от которого чуть морщу нос. Слегка отклоняюсь в сторону, обнимая Сашу за шею и кладя голову на его плечо, едва дотрагиваясь своей щекой его щеки. Он крепче прижимает меня к себе. Может, не сегодня? Не имею желания целоваться с сигаретой. Стоп, целоваться? Издаю смешок. Я, правда, хотела его поцеловать? Вот только что?

— Что такое? — Видимо, мой смех не остался незамеченным для Саши. Снова смотрю на него: он внимательно изучает мою реакцию.

— Надо найти Полину. Кажется, она пошла за выпивкой.

Мы расцепляем наше объятие. Черт, а на крыше как-то холодно без его теплых рук. Я улыбаюсь, пока он продолжает пристально смотреть. Приподнимает уголки губ и, замечая, что я начинаю потирать руки, сложив их на груди, подойдя ко мне, ведет к выходу с крыши, слегка приобняв.

— Для непьющей девушки ты пьешь очень много, — он спокоен, как будто ничего только что не могло произойти. Но он очень внимательный и галантный, словно все еще не он. Я стараюсь об этом не думать, слегка усмехнувшись его словам.

— Выпивка только для нее, я не буду, — говорю, когда мы уже спускаемся в лифте и стоим на расстоянии вытянутой руки.

Рядом со мной все еще Саша, но не тот, который был со мной в первые встречи. Между нами появилось легкое чувство свободы и чего-то настоящего. Может, я ошибаюсь, но я так чувствую. Как объяснить это влечение? Может, чему-то нельзя дать объяснение. А всегда ли оно требуется?

Уже на следующий день я, лежа на кровати и накручивая волосы на палец, думаю о том, чем же Саша может быть сейчас занят. Размышления приводят к выводу: если у него есть дела, значит, так надо. Мне тоже нужно найти, чем заняться, не рассчитывать же только на него. Поэтому я собираюсь прогуляться.