— Устраивает.

— Отлично. Ладно, счастливого праздника!

После этих слов девушка ушла, скрывшись в толпе.

Девять часов. Площадь поутихла, в ожидании самой интересной части праздника. Под светом фонарей на сцену поднялся тучный мужчина. Он начал вещать на философскую темы, затрагивая нелегкую жизнь, веру и все в таком духе. И конечно, как же без поздравлений? По команде, на сцену поднялась телега с выпечкой. Запах шел от нее просто изумительный, как если бы все сладости в мире смешались в одну.

Гости смотрели на пекаря. Да, многие были воодушевлены, затронутые его речью, но у некоторых взгляд казался больше нетерпеливым, чем радостным. Что-то назревало, но пока не ясно, что именно.

Зед огляделся. Его и студентов окружали в основном бедняки или оборванцы. Очень странно, ведь он не успел даже этого заметить. Вся площадь начинала закипать в человеческой массе, обращаясь в гигантскую каменную кастрюлю. А пекарь на сцене все толкал свою речь, без конца и края, подогревая интерес к себе и своей повозке. К тому же, ушлости этому умельцу не занимать: взять буханку черного хлеба, потрясти над своей головой, а потом ещё швырнуть ее обратно. Толпа после таких действий только раззадорилась.

Чутье Зеда било тревогу. Не к добру такие махинации…

— Парни, давайте-ка… Поближе к забору. Сытый голодному не товарищ, авось на нас тоже бочку катить станут.

С пяти сторон площадь окружала каменная ограда, за которой впритык стояли другие строения. Случилось так, что эти стены стали частями жилых домов, в целях экономии средств и ресурсов.

Учитель оттащил своих подопечных к парапету и произнес:

— Ничего не видно, да? Ну а вы как думали? Вон какая здесь… толпа. Так, лезьте на стену! Живо!

Стоило последнему из компании залезть наверх, как им открылся чудесный вид на всю Площадь. Сотни флажков реяли на ветру. Жизнь кипела, словно в бурной речке, а гостей праздника уносило ее весёлым течением. Можно сказать, что все были радостны и взволнованны, испытывая чувства, которые уже так давно не посещали их души.

Слева от Виктора, у подоконника сидела пожилая женщина. Увидав, как Зед подсаживал Ангелара на стену, она зашипела на незваных гостей.

— Рыжий! Куда ломишься? Пшел к своему отребью и мелочь свою забери!

— Кто там варежку раскрыл, старуха?

— Пошли с моего подоконника!

— Я тебе сейчас этот подоконник знаешь куда засуну!? Я ведь сейчас поднимусь!

Старуха сплюнула и закрыла окно. Зед сел рядом со студентами, облегченно вздохнув.

— Ну что же, теперь можно насладиться видами… О! Смотрите!

Наконец, сцена пришла в движение. Пекарь подвёл свою речь к концу, окончив ее словами Патриарха. В очередной раз прозвучала пропаганда важности веры, служения благому делу и соблюдению обязательного обета скромности.

— …но даже так, сегодня мы сделаем исключение! Всем вам полагается скромная награда! — Прокричал «философ», после чего он приказал разгружать телегу.

Начиналась кульминация праздника. Лишь сейчас Ангелар увидел, как всю Площадь заполнили люди, не отличавшиеся приличным видом. Их глаза горели голодным огнем.

— Всех с праздником! — Раздалось со сцены.

Подмастерья начали разбрасывать во все стороны хлеб. С звериной жадностью босяки хватали еду, вырывая ее друг у друга изо рта. Сквозь адские крики Зед прокричал Ангелару:

— Готовьтесь сбрасывать всех, кто полезет к вам!

— Зачем!?

Народ и не подозревал, что сейчас произойдет.

Пекарь разбрасывался направо и налево. В какой-то миг несколько человек свалились наземь в драке, повалив своих соседей, а те, в свою очередь, начали падать на других. Как домино, все валились в большую кучу, из которой потом не выбраться. А жадные руки все тянулись и тянулись, несмотря на то, что хлеб уже кончился. Конечно, пекарь сразу объявил, мол: «Валите, еды больше нет, оборванцы», чем и подписал себе смертный приговор. Разгневанная толпа стала надвигаться, к сцене, как огромная волна, однако лежащие на земле тела не давали проходу. Откуда-то, из самых глубин человеческих тел раздался сдавленный, испуганный крик. Потом еще раз. И еще раз. И еще, но на сей раз то был детский голос! Людей охватила паника! Под ногами кровь, кишки намотались на ступни! В страхе люди, словно по команде, ринулись прочь на выход, расталкивая кого попало в стороны. Началась давка.

Те счастливчики, кто оказался поближе к стене или другому прочному возвышению, начали лезть на верх. Внезапно, какой-то мужчина схватился за сапог Зеда, однако учитель моментально среагировал на угрозу. Жестоким пинком в лицо он отправил бедолагу на землю, в глубь этой адской мясорубки. Ангелар спихивал всех, кто к нему приближался, пытаясь изо всех сил удержаться на месте. Отчаянные крики наполнили Торговую площадь. Толпа сметала все прилавки, валила столбы, затаптывала яства, разрушала и убивала. Хозяина артели захлестнула огромная, сплетенная в один клубок масса, из-за чего большая сцена под тяжестью обрушилась внутрь себя.

Прошло минут десять, может пятнадцать. Все сапоги студента были в крови, а Зед изо всех сил держал его, чтобы тот не свалился. Виктора стало рвать, прямо на месиво. Земля пропиталась людской кровью. Вино в фонтане смешалось с раздавленными останками.

— Зед, — запыхаясь произнес Ангелар, — Мы можем извлечь выгоду из данной ситуации?

— Уже извлекли. Мы смогли выжить… А если ты про тела или что-нибудь еще в этом роде, то ловить здесь нечего… За нас тут уже хорошо постарались, и ничего не оставили.

Последнюю неделю я просидел в общежитии, переваривая события последних дней. Нет, у меня не случился шок после Мясорубки на Торговой Площади, просто наружу стало опасно выходить. Наверное, стоит выделить пару слов под описание нынешней обстановки в городе.

Что же, сразу после давки было проведено масштабное расследование Инквизиции. Настолько крупных не случалось вот уже несколько лет. Я и вся наша честная компания успела убраться до прихода основных сил, но, по слухам, Прокурор ещё очень долго пинал трупы. Бедный Орфей… У него крышу снесло от такой оказии. Он не скорбел о павших, наоборот, только проклинал их. Столько письменной работы ни один человек не потянет. Все было спланировано, хотелось, как лучше, но все вышло, как всегда. Зато мы с Зедом унесли свои кровные нажитые на этой ярмарке.

Итак, главных подозреваемых нашли почти сразу — раздавленные под кучей досок. Такой смерти даже не позавидуешь, но следствие на этом не остановилось. В ходе обыска пекарни были найдены ценные бумаги, подтверждающие наличие связей между хозяином хлебной артели и Патриархом. Конечно, целью должна была стать очередная пропаганда, но никто подумать не мог, что все обернется… Как, собственно, обернулось.

Также к виновным была причислена вся беднейшая прослойка населения. Вновь начались обыски, сформировались карательные батальоны и все в таком духе. Именно по этой причине я боялся высунуть нос из-за двери. О работе в лаборатории речи не могло идти — слишком опасно.

Вот так мы с Виктором сидели дней пять, может шесть. Невероятная скука. Горбун вообще лишился сна и теперь не знал, что делать. Он просто… Слонялся из угла в угол, меряя комнату шагами. Я попытался создать какую-нибудь травяную настойку, но лекарство устраняло лишь симптом. Да, что там таить, кустарное оборудование также не позволяло сделать что-то качественное, хоть ты тресни.

Ближе к маю, я вышел на улицу. Голодный, потрёпанный и слегка поддатый, но счастливый, что монах на отпущении грехов. Только в не трезвом состоянии у меня хватило духу выйти наружу.

Кто не знает, последний весенний месяц всегда идёт об руку с хорошей погодой. Как будто лето стучится к тебе в дверь. Тихо и неспешно, оно заходит в каждый дом. Такие яркие, солнечные лучи, которые пробиваются сквозь крыши домов или стены, потрескавшиеся от старости. А среди развалин пробивается новая жизнь… Без людей… Теперь только так можно описать бедный квартал. Дороги совсем опустели, ни единой живой души. Это была расплата за столь скотское поведение в столь высоком городе. Знайте свое место!