— Это не тот, на котором мы приехали?

— Всё верно. Этот маршрут идёт прямо к центральному кабинету, но мы с тобой, — Алекс поворачивает голову к девушке, — пойдём пешком, чтобы… — он замолкает, когда мимо проходят два солдата с оружием в руках, — … чтобы избежать лишних проверок в вагоне. Они нам ни к чему.

— Хорошо, — тихо говорит Хелен.

Мост заканчивается, и начинается новый коридор, по бокам которого располагаются десятки кабин лифтов. Длинный, узкий путь вперёд ожидает Хелен и Алекса. Они идут в полном безмолвии и без лишних глаз и ушей. По крайней мере, хочется так думать, пока внимание не цепляется за маленькую круглую камеру под потолком. Одна, две, три. Их здесь множество. Поставленные с разных ракурсов, подслушивающие и подсматривающие всё.

Хорошо. «Мы примем правила этой игры» — решает гостья.

— И все могут так беспрепятственно попасть в Центр? — равнодушно спрашивает Хелен. Этот вопрос не должен вызвать подозрений, но всё-таки она добавляет. — Я ведь так хочу стать Тенью, но боюсь, вдруг мы тут быть не должны.

Алекс отвечает почти сразу же:

— Ты со мной, поэтому никто тебя ни о чём не спросит. А для того, чтобы стать Тенью, необходимо явиться в Центр. Понимаешь?

— Да, — кивает Хелен и строит улыбку. Никогда бы в жизни так не делала во время обычного разговора с Алексом, но тут идёт игра на камеру во всех смыслах. Никто не должен заметить ничего странного.

— Нам сюда, — машет Алекс рукой, указывая на последний лифт в коридоре. Но Хелен, почти прислонившись к стене возле входа, его не слышит. Глаза её устремлены в сторону комнаты с синим светом, где стоят десятки экранов на металлической платформе. Даже почти ничего не смысля в технике, она способна уловить интересную деталь. Весьма интересную. На одном из мониторов высвечивается два лица — мужское и женское. Президент и Президентша. Они раз за разом повторяют одни и те же слова. Если бы не работница Центра, устроившаяся в кресле напротив, можно было бы подглядеть на происходящее.

— Эй, — зовёт Хелен солдат голосом чуть тише обычного. Направление её взгляда тоже от него не ускользает, и он чувствует, как в помещении словно пробегает невидимый разряд. Девушка явно что-то удумала. Но что?

— Мне нужно сфотографировать эти экраны, Алекс, — шёпотом говорит она, поворачиваясь к нему лицом. А на губах её — беспечная улыбка. Солдат непонимающе молчит и лишь секунды спустя осознаёт, в чём дело.

Хорошо, пусть будет так, как решила девушка. Игра на камеры, но выполнение своего дела. Осторожно.

— О, давай сделаем фото на память о том, как мы были в Центре, — радостно звенит металлический голос. Солдат наклоняется к Хелен и почти кладет свою голову ей на плечо, пока сама она достаёт телефон и наводит на них двоих фронтальную камеру, а тем временем экран с основной камерой направлен в сторону компьютеров и работника. Но нет, стоят тут солдат и девушка. Два глупых влюблённых голубка, которые не могут обойтись без фотографий. Щёлк. Снимок с мониторами надёжно припрятан в памяти телефона.

— Пойдём, — продолжает Алекс уже более привычным равнодушным тоном. Подойдя к лифту, солдат нажимает на кнопку вызова лифта и тем временем изучает указатели на стене. — Нам на последний этаж, 99-й.

Лифт приходит за считанные секунды, открывает двери. Внутри немного тесно, но зато ярко и вроде бы не наблюдается камер. Хелен перестает по-глупому улыбаться, расслабляя мышцы лица. Лифт взлетает, унося парня и девушку далеко вверх.

— Девяносто девятый этаж, — произносит приятный женский голос. — Здесь находится кабинет правителей Баланса. Предъявите свои документы на часах.

Створки лифта отъезжают, а перед входом предстают два солдата Центра. Они синхронно делают шаг назад, позволяя посетителям выйти из кабины и ступить на пол этажа. Алекс первым вытягивает вперёд руку, Хелен послушно повторяет его действия. Каждый из солдат устраивается сбоку от гостей и хватает человека за запястье, выставив в другой руке то же самое устройство, что и на входе. Двойная проверка.

— Ваша цель визита?

— Я хочу стать Тенью, — выпаливает Хелен, не дав Алексу возможности заговорить.

— Ясно. Нам о вас уже сообщили. Можете следовать за мной, — говорит другой солдат и отходит в сторону. Не давая ей возможности спросить хоть что-то или даже на малую долю секунды замешкаться, он проходит по закругленному коридору дальше. Стены — чёрно-синие металлические, освещение — люминесцентные белые лампы. Из узких окон справа бьёт солнечный свет, но его слишком мало, чтобы осветить всё помещение. В конце пути всех троих встречает тупик и две двери. Одна — та, что справа, наглухо закрыта, а на ней висит табличка «Перрон». Другая, напротив — белая, идеально ровная и идеально чистая. Приложив в самый её центр свой палец, предварительно избавившись от перчатки, солдат Центра произносит:

— Энтони Хаттон.

Дверь вместе с щелчком отворяется и отходит назад точно так же, будь это самая обычная дверь с ручкой и на петлях.

Алекс пропускает Хелен вперёд, мягко подталкивая её ладонью в спину. Девушка заходит в офис и, увидев за столом две фигуры, неожиданно громко заговаривает:

— Здравствуйте!

Вот оно, скопившееся напряжение.

Под ногами каменные плиты, а стены всё прежние. Одну из них занимает окно. Хелен видит в нём верхушки других небоскрёбов, но готова поспорить, что сейчас все присутствующие люди находятся почти на уровне полёта птиц. Если они здесь были бы. Встретить их можно разве что на окраине и возле Тоннеля.

Ближе всего к той самой стене располагается стол с множеством ящиков и один большой экран компьютера. Два компьютерных стула. Две фигуры и безупречная белизна их костюмов. Серьёзные лица и лишь один дрогнувший уголок губы.

— Да-да, входите, — вполне радушно начинает женщина. Как же её зовут?..

По обе стороны по двое солдат контролируют разговор, приготовив оружие, дула которых направляют пока ещё в пол.

Коротко переведя взгляд на монитор и обратно, мужчина вытягивает губы в подобие улыбки:

— Итак, Алекс, ты стёр ей память после визита за границы Тоннеля?

Ага, вот как.

Девушка держится ровно, стоит рядом с Алексом и не приближается к столу правителей. Кажется, что солдаты выстрелят прежде, чем Хелен скажет, что лишь хотела получше слышать их голоса. Стоя почти у самого входа в кабинет, приходится, как следует, напрягаться, чтобы всё расслышать — Президент и Президентша не тратят зря силы на то, чтобы напрячь голосовые связки.

— Конечно, мистер Трейси.

Хелен хочет кивнуть, но вовремя спохватывается и продолжает глядеть на правителей без лишних движений. У неё не осталось памяти о том, что происходило до сегодняшнего дня, и это именно то, чему другие должны поверить. Ни Президент, ни Президентша, кажется, ничего не замечают. Женщина слегка щурит карие глаза, густо подведённые чёрным карандашом, вытягивает губы в полуулыбку и склоняет голову набок.

— Как тебя зовут, милая? — щебечет голосок Президентши, и она, наконец, поднимается из-за стола, придерживаясь кончиками пальцев за его края.

Хелен отвечает по первому зову собственных мыслей:

— Меня зовут… э… Энн, сэр!

Затылок начинает гореть, но девушка и виду не подаёт о том, как скованно себя чувствует. Естественно, она не Хелен. Естественно, она не Эмма.

Энн. Она сама так себя нарекла.

Алекс молчит, правители — тоже. Энн вспоминает их имена: Гарольд и Кэролайн. Так-то лучше. Все вместе они продолжают сохранять молчание. Энн ощущает, как в комнате воцаряется холод. Президент и Президентша с точно такими же равнодушными взглядами смотрят друг на друга около секунд двух, пока Гарольд не произносит, переводя взгляд на солдата:

— Алекс, ты ведь знаешь, что должен пристально следить за своей подопечной?

— Конечно, сэр.

Энн оборачивается на солдата, сжимая губы. От него не ускользает немой вопрос, застывший у неё во взгляде, но она не может видеть, что Алекс тоже смотрит на неё краем глаза. Энн мгновенно забывает о цели своего визита и хочет прямо сейчас перебить весь разговор. Кэролайн, словно заметив перемены, спрашивает, чуть хихикнув: