В коридоре, как и всегда, холодно и не очень светло. Ровный ряд шкафчиков и оставшееся пустое пространство. Справа — дверь, тупик. Что-то громко и с силой ударяется об стену. Энн инстинктивно отпрыгивает в сторону, озирается по сторонам. Ничего не видя, только больше пугается и уже хочет возвращаться, как вдруг слышит скрип. Повернувшись на звук, она видит, как приоткрывается дверца шкафчика. Так и неясно, что это был за звук (солдат на другой стороне не рассчитал силы и разбежался так, что въехал в стену, или кто-то решил закидать поверхность Тоннеля камнями?). Вариантов уйма, и ни один не выглядит адекватным. Разве что приоткрытая дверца шкафчика манит к себе, и Энн не может воспротивиться собственному любопытству.

Подойдя вплотную и наклонившись, девушка аккуратно касается дверцы, тянет на себя, что рождает новый пронзительный звук. Явно давно не пользовались этими ящиками. Свет ламп попадает на его содержимое, и Энн, увидев сокрытое за дверцей, невольно охает и привстаёт с колен, чтобы потянуть на себя аппарат. Чёрный. Выглядит, как огромный кирпич. Точно такой же девушка видела в Жизни, только там он не использовался, а здесь же:

— Посмотрим, — бормочет себе под нос и оглядывает внимательно. Здесь нужна кровь, ведь так? Но «резаться» в планы Энн не входит, да и нет подходящего инструмента. ДНК, ДНК. В каких из жидкостей, кроме крови, содержится ДНК? И в голове у Энн — ни одной хорошей мысли. Обмочиться?

В голове сверкает новая идея. Энн сплёвывает сначала в одну трубку, потом — в другую. На экране появляется надпись вместе с фотографией: объект Энн. Значит, в базе всё-таки содержится её новое имя. Неприятно об этом думать, но наверняка об этом позаботился Алекс, а иначе как об этом узнал и Марк, кроме как не из общей системы?

Что ж.

Далее следует результат:

«Имеется ген преступности. Вероятность совершения преступления равна 0,01».

Ого-го. Если Энн умела, она бы точно присвистнула.

Затем девушка замечает ещё одну интересную деталь — графу, куда можно ввести чужое имя. Она пишет: «Алекс». Появляется и его лицо. Серьёзный, как всегда.

«Имеется ген преступности. Вероятность совершения преступления равна 0,03. Наблюдается снижение опасности с…». И дата. Как раз день спустя, когда Энн познакомилась с Алексом. Но это лишь совпадение.

Девушка усмехается. Как интересно. Она начинает печатать и третье имя, пока часы не начинают пищать.

Что ещё такое? Время не могло выйти. Поколебавшись с секунду-другую, Энн ещё раз глядит на аппарат. Старается вытащить его из шкафчика до конца, но терпит фиаско, обнаружив, что он тяжелее, чем кажется. Одной ей его не унести, а рядом, как назло, только тишина и пустота. Сфотографировав аппарат на прощание, Энн стремится скорее выбраться.

Кое-как засунув махину обратно, Энн захлопывает дверцу и подбегает обратно к лазу. Быстро-быстро, на четвереньках, прочь. Бежать! Пока никто не увидел, пока часы не зазвенели бешено на всю округу, а из-за угла не выскочил наряд.

Солнце Баланса касается макушки, и Энн остаётся лишь проползти считанные футы. Оглядевшись, девушка не видит никого, быстро улыбается, захлёстываемая адреналином и радостью. Ей не страшно — ей хорошо. У неё на руках фотографии аппарата, у неё на руках — правда, доказательство того, что люди с «неправильными» генами неопасны. Ведь вот она — Энн, которая стремится спасать жизни других, вот она — «преступница», которую не могут поймать. Она неуловима. Забегает за серое здание, ещё раз поворачивает голову то влево, то вправо, а затем и выныривает на тропинку между двумя рядами редких деревьев. Бояться уже нечего, если бы не:

— Упс, Энн. И давненько ты выбираешься из Тоннеля и потом преспокойно возвращаешься домой? — на лице вырисовывается ядовитая ухмылка. Тёмно-каштановые брови, карие глаза и массивный подбородок. Широкие плечи и всегда прямой взгляд, прямо в самую душу.

Красные волосы.

Рядом — темноволосая девушка с голубыми глазами, положив обе ладони на его плечо, стоит, так и прижимается к нему. Нагло, с похожей улыбочкой на пухлых губах. Красивая до невозможности и совсем не глупая. Понимает всё.

— Дэниэл? — тихо спрашивает Хелен, широко раскрыв глаза. Она так и остаётся на месте. А что делать? Куда бежать? Сознание замедляет свою работу. Это ведь Дэниэл. Он никому ничего не скажет.

— А, так ты меня узнала, Энн. Или всё-таки Хелен? — спрашивает он, склонив голову набок. — Тебе ведь никто не стирал память, так?

В его руках ни оружия, поблизости ни единого солдата. Это всё волнует Энн куда больше, чем то, что происходит в следующую секунду — Шэннон привстаёт на носочки и тянется губами к лицу Дэниэла, оставляя на его губах короткий поцелуй. Девушка, стоящая напротив, не дёргается ни одной мышцей лица. С губ Дэниэла срывается холодная усмешка. Весь он сейчас как ходячая ирония, как яд, попавший дротиком в тело, как гиена, скалящая зубы. Его монолог продолжается:

— Ну а что же ты думала? Я не замечу твоих похождений с тем металлическим идиотом? — он делает шаг по направлению к Энн, а та совсем не против отойти на такое же расстояние, но спина ощущает за собой лишь холодную стену. — Ты вечно где-то пропадаешь. Я только и вижу, как ты слоняешься по Балансу то туда, то сюда. А вот от своих коллег-психокорректоров я ничего о тебе не слышал. Ничего. Так что же ты творишь, Хелен? Или как там тебя называть? — он неожиданно ускоряется и преодолевает последние шаги почти на бегу, а за ним поспевает и Шэннон, как зверёк за хозяином. Энн порывается бежать в сторону, но парень грубо хватает её за шею. Слегка сжимает, давая понять, какая власть у него в руках. В голове вздрагивает мысль «Ты не посмеешь. Тебя ликвидируют. Отпусти».

Но у Дэниэла свой козырь в рукаве.

— А ещё этот солдат просто мечта-а-ал передать тебе привет. И сделает он это совсем скоро!

— Где он? Что случилось? — начинает Энн, но последние слова её не то тонут в мыслях, не то превращаются в бесформенную кашу.

Вытянутая из кармана игла в короткий промежуток времени засаживается девушке прямо в шею. Несколько едва уловимых мгновений, пока виден свет, и вот уже мир схлопывается до чёрной пустоты.

Она поднимает веки. Осторожно, не без усилий. Они свинцовые, давят на глазные яблоки, но пора вставать.

Энн медленно моргает и дышит еле-еле, словно её били всю ночь. Или утро. Или который сейчас вообще час. Девушка не видит окон, не чувствует под собой мягкость кровати. Что это? Где она?

Мысли лениво текут в голове, да и взгляд переходит с одного объекта на другой с той же скоростью. Свет в комнате приглушенный, но лампы под потолком имеются в достаточном количестве. Просто сейчас почему-то отключены.

Энн прощупывает пальцами поверхность под собой. Она жёсткая и холодная — покрытие охлаждает кожу на пояснице, где задралась рубашка. Благо, одежда на Энн. Девушка шевелит ногами и понимает, что ботинки тоже никуда не делись.

Не слышно ни голосов, ни шагов. Куда ей довелось попасть? Энн неспешно (шея затекла) поворачивает голову влево и видит лишь серую стену. Затем — вправо. Брови ненадолго поднимаются, а взгляд проясняется на короткие доли секунды. Ей достаточно протянуть руку, — что она и делает осторожно, будто боясь промахнуться — чтобы коснуться его руки, его лица.

Это Алекс. Он спит, но веки его чуть подрагивают. Что ему снится?

Нет, не время об этом думать. Энн действительно хочет его разбудить, но всё же стремится сперва оценить обстановку. Ненадолго прикрывает глаза, стремясь подавить усталость, но в то же время давая ей волю. А когда открывает, видит рядом с Алексом ещё двух людей, среди которых незнакомый человек и Дэниэл. Тот, что не знаком — врач, если судить по белому халату и рукам в перчатках. Оба с сосредоточенными лицами, и оба почти одновременно замечают, что Энн проснулась и смотрит на них, усиленно моргая, чтобы прогнать тяжесть век.

— Кто вы и почему мы вам нужны? — заплетающимся языком говорит Энн, изо всех сил выталкивая из себя эти слова, мечтая даже плюнуть их прямо в лицо мужчине и парню. Второму — особенно. Первый пока вызывает лёгкое опасение, но вполне близок к той точке, где заставит Энн ощутить лютую ненависть и злость.