Бежать или умереть?

Извечный вопрос и закон Тоннеля, а иных правил там и не существует. Есть лишь попытки спасти себя и других, вовремя выскользнуть прочь, чтобы жизнь не оборвалась после одного выстрела.

Эмма только начинает думать об этом, как всю её спину покрывают мурашки и становится холодно. Стараясь не затрагивать этой темы даже в мыслях, она взбирается на холм, оставляя позади мирную деревушку. Та раскинулась на самом берегу моря, пригретая солнцем и пропитанная ароматом соли. В саду Эммы и её дяди Рика зреет картофель. После успешно выполненного задания надо будет выкопать первую партию. Свежие овощи всегда самые вкусные. Особенно печенные в углях — любимое блюдо Эммы.

Странно представлять картину такого простого грядущего ужина, когда взгляд возносится к самой вершине холма, где простирается граница. Тоннель. Белый, высокий, неприступный. Огромная стена, разделившая мир Жизни и Бездны.

В Жизни, как бы логично это не звучало, живётся прекрасно. Море, солнце, тёплый воздух и хорошие люди вокруг. По крайней мере, большинство из них точно. Эмма привыкла к тому, что каждый готов помочь друг другу, если понадобится помощь. Вот взять хотя бы Рика, дядю Эммы, — тот без лишних слов и забор соседям готов починить, и грядки вскопать, если друг захворал. Никакой одежды и украшений не попросит, чтобы потом продать на рынке. Разве что от обеда не откажется.

— Надолго мы, дядя Рик? — спрашивает Эмма, убирая короткие светлые волосы за уши. Она смотрит на голубоглазого мужчину с горбатым носом и впервые за долгое время не щурится — купол над Бездной успешно преграждает солнечные лучи.

— Андреа заболела гриппом, а от неё заразился и её сын. Лучше поторопиться и набрать лекарств впрок, чтобы потом вся Жизнь не заразилась. Так что-о, думаю, справимся быстро, — говорит он и чуть улыбается. Эмма давно приметила эту его странную черту. Каждый раз, когда привычное спокойствие дядюшки сменялось хотя бы минимальным волнением, он начинал улыбаться. Словно защищаясь от чего-то — полагала Эмма.

— А ещё будет здорово, если мы раздобудем хотя бы какие-то остатки одежды. И, может, едой обогатимся, — заканчивает Ричард — крепкий парень с густыми низко нависшими бровями и миндалевидными карими глазами. Если смотреть на Эмму и Ричарда одновременно, может показаться, что они — практически один и тот же человек, только разного пола. Глаза у обоих карие, брови густые и широкие. Только волосы у Ричарда ярко-красные, под стать большинства тех, кто населяет Жизнь. Разноцветность и яркость — вот основной девиз. Эмме с её светлыми, почти белыми, волосами странно делить одно и то же поселение с людьми, которые постоянно окрашивают волосы, стараются видоизменить свою внешность хоть немного. Палящее солнце быстро осветляет родные оттенки, поэтому всегда приятно чуть разнообразить вид самого себя. Но Эмма ни разу не притрагивалась к натуральным краскам, что бережно изготавливает для всей Жизни Андреа. Родной цвет волос Эммы — самое важное напоминание о её семье. Вот, у того же дяди Рика были когда-то такие же. Светлые, чуть волнистые. Если бы только не залысина…

— О чём задумалась, Эмма? — мягко спрашивает Ричард и подходит ближе. Дорога, ведущая вверх, сужается. Продолжать путь, разойдясь широкой линейкой, уже не выходит, но Ричарду это только на руку. Следуя за Риком, он приобнимает девушку, стараясь хоть как-то её успокоить. — Тебе нечего бояться. Если понадобится, мы с Риком тебя защитим. А ты проныра. Я знаю, что ты одна из самых ловких людей в Жизни. И самых быстрых.

Эмма приподнимает голову, чтобы посмотреть на юношу, с которым в последнее время она делит не только обед, но и всё свободное и не очень время, удивляясь, как дорог может стать неродной человек. Кажется, ей начинает передаваться та самая привычка дяди Рика, и её губы растягиваются в подобии улыбки.

— Я знаю, Рич. Мы же не в первый раз идём. Просто я не очень хорошо сегодня спала, вот и странно себя чувствую, — говорит она и ненадолго замолкает. Каждый новый шаг делает её всё ближе и ближе к высокой белой стене. Люди, бывавшие в Тоннеле, утверждают, что внутри он напоминает метро. Эмма о таком понятии как «метро» слышала только из рассказов дяди Рика. Ну, что ж. Значит, оно такое же длинное, с высокими потолками, как и вся граница? Дверь в Тоннель никем не охраняется, заходить можно спокойно, не боясь. Вот только переступать порог нужно, убедившись в том, что всё тихо.

Рик приоткрывает дверь и засовывает голову в пространство Тоннеля. Эмма с Ричардом стоит позади, всего в двух шагах, но на неё и так успевает дунуть волна прохладного ветра. Дядя оглядывается, прислушивается и только потом разворачивается, чтобы кивнуть.

Пора идти.

Тоннель встречает путников привычной тишиной, белым светом, который, по мнению Эммы, всё же в большей степени отливает светло-голубым. Стены ровные, без единой вмятинки. Только пол в каких-то местах утрамбован ниже основного уровня. Остаётся только гадать, что происходило на том или ином месте.

Внутри сыро, длинный коридор устремляется вдаль, а потом продолжается вниз. Эмма идёт и слышит, как каждое движение отдаётся от стен эхом. Она подбирается ближе к Ричарду, и тот накрывает половину её тела своей курткой. Совсем рядом — эскалатор, уже давным-давно застывший. На ступенях лежат кусочки бумаги, фантики, патроны. Всё — родом из Бездны, которая находится по другую сторону этого бесконечного Тоннеля. По крайней мере, о его бесконечности можно судить в вечерней обстановке Жизни. Белая стена выделяется на фоне чёрного неба, но потом теряется в деревьях. Длинная змея, огибающая вершину холма и всю Жизнь. Защищающая от Бездны. Или же Бездну от Жизни.

Эмма, Рик и Ричард спускаются по ступеням эскалатора. Уверенный в своих силах Ричард еле слышно насвистывает себе под нос мелодию, знакомую только ему одному. Рик направляет перед собой пистолет, найденный здесь же пару недель назад. В нём всего два патрона, а значит, не стоит рисковать. Но ведь они сделают всё быстро, и вряд ли оружие им пригодится.

Они передвигаются по Тоннелю еле слышно.

Эмма — самая низкая, самая пронырливая. Её рост лишь на 10 дюймов превышает 5 футов*. Рик и Ричард высятся над ней двумя крепкими изваяниями. Тем не менее Эмма не раз и не два успела доказать впечатляющую реакцию, за что её выбрали в участники операции. Бежать или умереть? Вот что важно. Сама себя она вряд ли сумеет защитить, разве что может ударить нападающего по шее, но под верной защитой двух мужчин явно сумеет скрыться вместе с лекарствами. Однако Эмма надеется, что рисков никаких не возникнет. Тихо сглотнув ком, она смотрит на последние ступени эскалатора.

Наконец, он заканчивается. Впереди — тупик. В нём дверь, но пин-код никто в Жизни не знает. Только это не главное, ведь рядом с дверью находится основная ценность.

Вот она — свалка Бездны. Рядом друг за другом стоят синие шкафчики, открытые или закрытые — не играет никакой роли. Вещей здесь много. Эмма первым делом замечает груду одежды, а если присмотреться, то под ней можно увидеть множество самых разных мешков. Жители Бездны отправляют в Тоннель свои ненужные вещи, а те могут оказаться жизненно необходимыми для людей с другой стороны.

— Джекпот! — восклицает Ричард и в несколько резвых движений оказывается у этой горы. Рик шикает. Ещё не хватало, чтобы в этом пространстве они оказались не одни, а их услышали. Делать всё нужно тихо.

Рик спешит помочь Ричарду разобрать необходимое из этого разноцветного нагромождения. Унести всё не выйдет, но на первое время некоторых продуктов, которые не встречаются в Жизни, особо серьёзных лекарств и одежды должно хватить. Следующая вылазка — не раньше, чем через пару недель.

Эмма в это время приступает к осмотру шкафчиков. Тяжело дергает за дверцы. Металл надрывно скрипит и представляет собой картину абсолютной пустоты. Эмма не привыкла сдаваться быстро, поэтому проверяет ещё парочку. На четвертую попытку она может победно улыбнуться. Если и есть в мире удача, то сегодня она на стороне девушки.