— Идём, — говорит он. Хелен не помнит дорогу, поэтому и тут приходиться положиться на Алекса. Пожалуй, это даже чересчур, но выбора опять нет. Они минуют арку и застывают. Вернее, застывает Алекс, а Хелен повинуется его примеру.

— Сюда! — командует он, снова заводя девушку за обратную сторону арки, что скрыта от Тоннеля. Хелен ничего не понимает, потому спрашивает:

— Что случилось?

— Солдаты. Я видел их по периметру. Центр усилил охрану. Боюсь, придётся идти другим путём.

Хелен ничего не говорит и с тем же вниманием смотрит на Алекса. Лицо его сокрыто под шлемом, и, к сожалению, нельзя увидеть ни одну из эмоций, отразившуюся на его лице. Задумчивость. Нахмуренные брови. Взгляд, обегающий каждый сантиметр Тоннеля. Есть только один вариант:

— Забор из колючей проволоки, — мыслит парень вслух и живо добавляет. — Идём. Нельзя, чтобы нас увидели.

Он срывается с места, обегая арку и прячась от остальных солдат. Вместе с Хелен останавливается ненадолго в густом зелёном кусту, не торопится показываться. Девушка в точности повторяет его движения, даже дыхание становится тише, концентрация повышается. Происходящее не похоже на шутку или игру. Алекс вновь стартует и пробегает вперёд, дальше и дальше, параллельно Тоннелю, но скрываясь то в тени редких деревьев, то за стенами серых кирпичных зданий. Они не похожи на те развалины, что стоят на другом краю города, но точно так же смотрят пустыми окнами и тихими помещениями.

— Кто здесь живёт? — спрашивает Хелен, с трудом вставляя слова в перерывы между вдохами и выдохами. Дыхание сбилось, и чудится, будто они с Алексом обогнут такими темпами весь город.

— Никто. Раньше здесь жили самые разные люди, но Центр решил, что подобная близость к Тоннелю может быть опасной. Людей переселили, а здания оставили. Несмотря на то, что в них заводятся крысы и могут поселиться и люди, их сохраняют как память о прошлом. Неудачном прошлом, конечно же, — хмыкает в конце своей речи. — Мы на месте, — мотает подбородком в сторону Тоннеля. Хелен выглядывает из-за края здания и всматривается в белое покрытие. В одном месте, в самом низу, зияет дыра, через которую можно пробраться взрослому человеку, если нагнуться. Но колючая проволока охватывает пространство со всех сторон, не позволяя к нему подобраться.

— Городской сумасшедший вчера взорвал стену самодельным динамитом. Стену отремонтировать не успели, но зато установили забор, под напряжением.

— Городской сумасшедший? — спрашивает Хелен со смятением в голосе и убирает волосы за уши. — Почему не было никаких новостей?

— Не опережай события. Будут тебе новости — на площади.

Ещё одна казнь.

Голос Алекса полон остроты, но Хелен может поспорить, что острота смешана с горечью. К чему держать тюрьмы, если серьёзных преступников можно сразу же ликвидировать?

— Итак, хватит разговоров. Идёшь?

— Да, — кивает Хелен.

Солдат убеждается в том, что вокруг нет ни души. Везёт им, или то совпадение — думать нет времени. Надо рваться вперёд, на свободу, и он готов сделать всё, чтобы помочь Хелен осуществить их общий план. Не теряя времени, он негромким голосом объясняет:

— Ты уйдёшь и вернёшься и через этот ход. По возвращении никто не сотрёт тебе воспоминания, потому что никто, кроме меня, и не будет знать о том, что произошло. Только в противном случае тебя ликвидируют. И меня, скорее всего, тоже. Часы засекут, что ты была в Хаосе, поэтому тебе придётся делать вид, что воспоминания тебе стёрли, будто ты прошла через главный вход, а я отправил тебя на очищение памяти. Поняла?

Хелен знает, что нельзя заставлять страху поглотить себя. Знает, что можно довериться Алексу, но глупое сердце скачет и колени дрожат. Собрав волю в кулак, бросает чёткое «да».

— Отлично. А теперь смотри.

Алекс подбегает к проволоке, падает на колени и срывает перчатку с левой руки. Вместо кожи — металл, блестит под косыми лучами ненастоящего светила. Он — не человек. Точнее, лишь наполовину. Но Хелен даже не может как следует осознать это и принимает сей факт за должное без промедлений. И это даже не главное — Алекс протягивает руку прямо к забору.

— Ты сошёл с ума?!

— Тшш.

Даже не поворачивается. Мгновение, как в замедленной съёмке, и рука сжимает в пальцах проволоку, но удара электричеством не происходит. Знак «высокое напряжение», прилепленный на изгородь, солдата не волнует. Он крепко сжимает зубы, немигающе смотрит на значок, а Хелен стоит рядом, не видя этого, но чувствуя, как напряжение, в этот раз человеческое, передаётся к ней. Что-то жужжит и тут же замолкает. Алекс расслабляет руку.

— Выключил.

— Что… ты умеешь контролировать электричество?

— Да. И мог бы контролировать часы, если бы после выключения они не посылали сигнал в Центр. Одна из возможных модификаций наших тел, солдат. Точнее, я попал под экспериментальную неделю. Нас таких было… пятеро. Поэтому я почти никогда не снимаю перчатки.

«Транслюди?» — всплывает откуда-то слово в мыслях Хелен. Слова Алекса звучат, как всегда отрывисто и отчётливо, будто по инструкции.

Алекс надевает перчатку и обеими руками дёргает за забор. Тот с треском падает на землю. Совсем скоро и этот звук услышат.

— А теперь беги. Встретимся на окраине, Хелен.

Больше ни слова. Она поджимает губы и смотрит на солдата, как в последний раз. И пусть Алекс и не идёт с ней, на её лице отражается благодарность. Без него она никогда бы не выбралась.

Девушка пробирается в отверстие Тоннеля, проползает в холодное пространство между его стенами и, отряхнув брюки, вскакивает. Снова бежит и бежит. Нет конца и краю этому бегу, этой попытке сбежать от жестокости, от реальности. Алекс остался позади, а впереди — длинный коридор, дверь, которую Хелен открывает навстречу ярким зелёным деревьям, морю и солнечному свету. Настоящему солнечному свету.

— Просто расскажите мне всё, что знаете о Балансе, то есть…

— Бездне.

— … да, точно! Бездне! Например, у нас есть часы, вот они, — девушка поднимает руку, — и они показывают совместимость генов человека, чтобы узнать, можно ли мужчине и женщине создавать потомство, или оно окажется опасным.

— У нас тоже есть Инспектор генов.

— Что, простите? — Хелен опускает брови. Она смотрит прямо перед собой на зеленоволосого мужчину, рядом с которым сидит его дочурка с ярко-голубыми глазами. Сидеть в беседке хорошо — уставшие ноги отдыхают, и складывается впечатление, что Хелен расслабляется после тяжёлого дня. Только бы не отвлечься от основной цели.

Но жители Хаоса не позволят, окружив беседку, с любопытством ловя каждое слово.

— Инспектор генов, ты не ослышалась. Пойдём. Это нужно видеть. Ты пойдёшь, Софи?

Девчонка лет двенадцати кивает и почти подпрыгивает, широко улыбается и манит Хелен за собой. Они втроём направляются вглубь деревни, и здесь-то точно Хелен приходится лишь следовать по пятам, позволяя увести себя дальше и дальше. Лишь бы найти то, о чём сказали. Правитель Жизни вместе с подпрыгивающей девочкой идёт по тропе, которая сворачивает в лес, поднимаясь на холм. Совсем скоро деревья обступают троих со всех сторон, в нос Хелен забиваются самые разнообразные ароматы — все, как один, лёгкие, живые. Мужчина останавливается под деревом, приподнимается на носки и, засунув руку в дупло, ищет предмет. На более высокой ветке — улей, облепленный пчёлами. «Осторожнее» — молится Хелен, отступая на шаг. Стоит чуть сильнее раскачать дерево, потревожить насекомых, и не поздоровится всем троим — правителю, его дочери и Хелен. Мужчина кряхтит, привстаёт на носки, но всё-таки вытаскивает аппарат. Подходит к Хелен и демонстрирует нечто вроде огромного чёрного кирпича с трубками. Дочь подходит к отцу и тоже внимательно наблюдает за происходящим.

— Эта штука называется Инспектор генов, и она работает по принципу ваших часов. Не знаю в мельчайших деталях, как устроены ваши часы, — полагаю, в них просто записана информация о ДНК — но для того, чтобы узнать сочетаемость генов наших жителей, надо налить вот в эту трубку и вот эту две капли крови двух людей, — поочередно указывает он подбородком, держа аппарат в руках, — и получишь результат. Либо же можно узнать информацию о собственной ДНК, использовав лишь свою кровь.