— Но почему вы храните Инспектор в дупле и не используете его?

Мужчина качает головой и серьёзно отвечает:

— Мы не хотим знать, опасен ребёнок или взрослый человек, ибо каждый будет смотреть на него как на ходящую угрозу, в то время как мы стремимся добиться равного и уважительного отношения ко всем жителям. Каждый из нас старается воспитывать своих детей с заботой и любовью, окупая погрешности генетического материала. Мы хотим, чтобы каждый знал, что всё хорошо. Нечего бояться.

— Кроме солдат и вечно нависающей угрозы в виде Баланса, — грустно договаривает Хелен, утыкая глаза в пол.

— Бездны.

— Да, Бездны, — кивает девушка, соглашаясь. По-другому и не скажешь. — Можно я… — она поднимает взгляд и смотрит правителю прямо в глаза, — сделаю несколько снимков перед тем, как вы уберёте его на место? Мне пора спешить, но я хочу оставить себе доказательства того, что была здесь.

— Конечно. Мы всегда рады помочь тебе, Эмма.

◣◥◣◥◤◢◤◢◣◥◣◥◤◢◤◢

Нельзя быть уверенной на все сто процентов, что по возвращении не сотрут память, поэтому Хелен делает множество снимков, начиная с аппарата и заканчивая природой вокруг. Сладко вдыхает воздух, жмурит глаза, когда поднимается вверх по склону, радуется потоку ветра, который развевает короткие волосы. В Жизни хорошо и уютно, тепло и солнечно, а странное чувство, разрастающееся в груди, просит остаться, но Хелен не может подвергать опасности ни себя, ни тем более жителей. Солдаты придут за ней, если не поторопиться. Она вновь оказывается в коридоре Тоннеля и бежит, не щадя сил. Время на исходе.

Хелен проныривает сквозь отверстие в стене и, задержавшись, чтобы оценить обстановку, резво поднимается, отряхивая колени на ходу. Кровь несётся по сосудам, в ушах шумит, и Хелен видит только здание, за которым надо спрятаться. Несколько секунд, и спина касается стены. Девушка с силой выдыхает, словно сбрасывая тяжёлый груз. Отлично. Теперь, когда опасность быть пойманной, миновала, остаётся лишь найти такси. Спокойствие оттого, что страшное позади, заполняет каждую клеточку тела Хелен, и тепло разливается по телу. Искусственное солнце сегодня не особо греет, в отличие от того, что за стенами Тоннеля, но даже оно сегодня радует больше обычного. Хелен не может сдержать улыбку, дышит глубоко и устало, хочется спать, но она идёт мимо серых зданий, направляясь к кафе. Там, на парковке, можно увидеть несколько машин, и, если повезёт, одна из них будет принадлежать таксисту. И именно сегодня девушке улыбается удача. Хелен произносит адрес, самый близкий к окраине, который только можно. Добирается до точки назначения по координатам, высланным Алексом.

Она попала в Жизнь, она вернулась оттуда, ей не стерли память, но она не должна попадаться солдатам.

Впереди — деревянный мост, по которому девушку пробирается ползком, стараясь скорее преодолеть препятствие. Там, где отсутствует доска, не смотрит вниз через отверстие, понимая, что это приведёт к панике. Когда Хелен разгибается, очутившись уже на другой стороне, недовольно вздыхает, увидев грязь и пыль на одежде. Но это далеко не самое страшное — доходит до Хелен, когда по улице впереди раздаются стук каблуков и голоса. Женские. Хелен подбегает к ближайшему зданию, упираясь лопатками и пятками в стену, надеется вжаться в неё и стать незаметной. Голоса становятся всё ближе.

— Надеюсь, мы не нарвёмся на патруль.

— Конечно, нет. Сегодня здесь должно быть пусто.

— Ловлю тебя на слове, Молли.

— Да не волнуйся, Шэн. У тебя волнение на лице читается. Неужели ты боишься? — хихикает девушка. Вторая только фыркает в ответ.

— Знаешь, нет. Я просто думаю. С восемнадцати лет мы с тобой работаем нанохирургинями. Когда-нибудь выйдем замуж, родим детей. Но мы порой обе устаём и приходим сюда, на окраину, пока никто не в курсе. Кого-то из нас — тебя или будущего мужа — ликвидируют. Ты не боишься?

Они останавливаются. Обе замолкают.

— Боюсь. Но это ведь так далеко. Пронесёт. Мою мать ведь пронесло.

— А отец?

— Всё равно был придурком.

— Сути не меняет. С нами может быть так же.

Они снова начинают идти, и вот они уже ближе и ближе. Хелен может различить, как шаги становятся всё отчётливее. Забиться бы в угол, да только ближайший — в проулке, на противоположной стороне улицы. Если девушки сейчас дойдут до здания, если даже слегка повернут голову вправо, увидят и мост, и овраг. Но главное… саму Хелен. Она закрывает глаза и крепче цепляется ногтями за стену, костяшки белеют.

— Упс. Время вышло. Пойдём обратно.

Хелен облегченно выдыхает и поднимает веки. Чёрт.

Шаги постепенно затихают, разговор о работе — тоже. Хелен не шевелится ещё пару минут даже тогда, когда наступает полная тишина. Обошлось без неприятностей, но это не значит, что Алекса не надо искать. Это не значит, что Алекс провалился сквозь землю, и теперь Хелен по его вине чуть не попалась двум сестрицам или подругам — кем бы они ни были.

Осторожно высунув лицо за угол здания, девушка пробегает взглядом по тихой улице. Ни движения, ни звука. Осторожно ступает сначала правой, потом левой ногой на асфальт и с тем же минимальным уровнем шума идёт дальше. Прижимается почти к самой стене и с опаской ищет любой намёк на присутствие человека или животного. Ни души. Всё серое, всё по-зловещему притихшее.

Шаг-другой, шаг-другой. Воздух прорезает тихий скрип, в безмолвной обстановке звучащий раза в два отчётливее. Хелен, не раздумывая, бросается вперёд. Она успевает заметить, как дверь впереди отходит в сторону.

— Хелен!

Да что за…

— Алекс, — шипит девушка, встав столбом. На лице появляется раздражение, злость и страх, кривящий губы. Хелен — загнанный кролик, убегающий от всех и вся, но внезапно получивший ружьё. Волк ей не страшен. Тем более, тот, который не появился в нужный момент. Всё могло быть сейчас совсем по-другому, куда хуже.

— Где ты был? Сейчас здесь проходили две девушки, мы почти столкнулись с ними. Ты сказал, что будешь ждать меня на окраине, то есть здесь, — она решительно подходит к солдату, снявшему шлем. Он стоит, подпирая плечом дверь, и Хелен не боится грозно заглянуть ему в глаза, чуть задрав подбородок. Так и пышет агрессией, интонациями, преисполненными раздражением.

— Я проверял территорию. Нашёл это здание, оно было открыто, — поднимает взгляд на двухэтажную постройку, из которой только вышел. Снова этот спокойный тон.

— Меня могли прямо сейчас же сдать те две. Откуда мне знать, на кого они работают и что они делают? Со своей проверкой ты мог бы сказать «прощай» нашей операции… и мне, если уж тебя это волнует.

Конечно, самой Хелен страшно за себя, но вот Алексу-то:

— Всё равно ведь, да? Естественно, тебе плевать, можешь найти для своего чудо-плана другую идиотку.

Брови нахмурены, губы плотно сжаты. Алекс ничего не говорит, смотрит внимательно на девушку. А потом глухо говорит:

— Если хочешь знать, я бы не поставил тебя под удар. Я был уверен, что ты вернёшься позже и на случай появления солдат мы сможем спрятаться здесь. Прости, Хелен.

Девушка не находит, что ответить. Внезапное извинение сбивает с толку. Ещё через пару мгновений, не давая Хелен опомниться, Алекс кладёт руку на шее девушке и целует в губы. Та дёргается назад и испуганно выпаливает:

— Спятил?

— Часы здесь не действуют, пульс твой не контролируется. Ничего страшного, — он заглядывает в карие глаза, ища там ответы на свои вопросы. Хелен словно становится спокойнее. Солдат может поспорить, что сейчас сердце девушки улетело куда-то вскачь. Он так верит. Хочет верить. Хелен не убегает. Она здесь. «В чём мы с тобой, Хелен, только не участвовали. Не раз и не два нас могли убить. Мы знаем друг о друге куда больше, чем знают даже самые близкие «друзья» в Балансе, которые могут переговариваться лишь о погоде и незначительных вещах, пока не начнётся важная тема, заставляющая часы почти что взвизгнуть. Здесь же, на окраине, мы можем говорить, не боясь».