— Нет! — Бросаю я. — Вы не сотрете мне память, трус!

— НЕ НАЗЫВАЙ МЕНЯ ТРУСОМ! — Кричит он.

— ОТЛИЧНО! — Теперь уже я срываюсь на крик. — Вперед, стирайте мне память! Полагаю, после того, что я видела, вам именно так и нужно поступить, трус! Я видела, что вы ругались со своими друзьями из-за меня, видела, как вы смотрите на меня, когда я сплю…

— КРУЦИО!

Боже, НЕТ! Не могу … снова это ощущение, будто все тело охвачено пламенем, и чьи-то когти разрывают кожу. Огромный монстр пожирает меня живьем, и это будет длиться вечно. Вокруг больше нет ничего, кроме невыносимой боли! Меня бросает то в жар, то в холод, нервы накалены до предела, причем, в самом что ни на есть прямом смысле, я чувствую это. Острые иглы впиваются в кожу, прорываясь глубже через мышцы к костям. Пожалуйста, пожалуйста остановитесь! Я сгораю, превращаюсь в пепел, ХВАТИТ! Это никогда не кончится, кровь кипит, мозг плавится, нервы дробятся от боли. Боже, пожалуйста, позволь мне умереть, даруй мне смерть и избавление, ПОЖАЛУЙСТА. Дай мне умереть!

Обессилено лежу на полу, в ушах ревет. Это мое сердцебиение.

Все до сих пор болит. Одно только воспоминание о пережитой боли заставляет болезненно вздрагивать.

Я хочу вздохнуть…

Это больно.

Он никогда еще не заходил так далеко. Никогда не позволял заклинанию длиться так долго.

Люциус берет меня за подбородок, заставляя поднять голову и взглянуть на него.

Открываю глаза. Он все еще очень зол.

Но мне уже все равно. Он может стереть мне память, я больше не хочу сопротивляться ему. Я сделаю все, что угодно, лишь бы больше не испытывать боли.

— Давайте, — едва слышно шепчу я. — Сотрите мне память, мне все равно, просто сделайте это.

Он сжимает зубы и встает, а потом бьет ногой меня по ребрам. Я сгибаюсь, крича от боли, слезы текут по щекам.

— Вставай, мерзкое отродье!

— Не могу, — мой голос надрывается от слез, я изнурена и мне так больно.

Мои глаза все еще плотно закрыты, в комнате повисла тишина.

Наконец, Люциус решается заговорить.

— Как он к тебе попал?

Качаю головой, хотя вряд ли это что-то изменит.

— Это не я, — слабо выдыхаю я. — Клянусь, я проснулась, а он уже стоял на моем столике.

— И ты ждешь, что я поверю в это?

Открываю глаза.

— Как я могла взять его? Подумайте сами, я же была заперта здесь.

Он окидывает меня пренебрежительным взглядом, его рот кривится от отвращения.

— Может быть, ты сговорилась с Антонином, — тихо произносит он. — Предложила ему себя в обмен на ответную услугу.

С таким же успехом он мог бы ударить меня.

Я сажусь на полу. Меня трясет от возмущения и ярости.

— Как вы можете так говорить? Даже просто предположить… побойтесь Бога!

Он с неприязнью смотрит на меня.

— Возможно, ты осознала, что тебе нечего предложить, но есть один способ… каким женщина всегда может отблагодарить мужчину.

Кожа покрывается мурашками.

— Ублюдок, — шепотом произношу я. Ненавижу его! Я думала, он лучше меня знает.

Люциус делает шаг ко мне и хватает меня за волосы, рывком поднимая на ноги и толкая к стене. Слезы жгут глаза, панический ужас сковывает сердце.

— Пожалуйста… — умоляюще шепчу я.

Но он приставляет палочку к моей шее.

Странно, как предмет может обладать такой властью. Сейчас это просто дерево. Холодное, безжизненное дерево, вот и все. Действительно, глупо бояться его.

Ну, да, как же.

— Что ты видела? — Тихо спрашивает он, пристально глядя мне в глаза.

Что я видела? Видела, что Беллатрикс и Долохов ненавидят его из-за меня. Видела, как он заставил меня думать, что он может изнасиловать меня. Видела, как он смотрит на меня, пока я сплю.

— Ничего особенного, — бормочу я.

Расстояние между нашими лицами не более нескольких сантиметров.

Он может видеть то, что видела я? Он знает, что я видела?

Люциус делает шаг назад и бьет меня по лицу со всего размаху. Моя голова запрокидывается назад, и я сползаю по стене на пол.

— Будь ты проклята! — Диким тоном шепчет он. — Черт возьми, будь ты проклята!

Он разворачивается и, подозвав заклинанием Омут, исчезает в мгновение ока. Я сворачиваюсь калачиком на полу и жду, когда дрожь утихнет. Волны боли все еще сотрясают меня или это просто отголоски воспоминаний?

Закрываю глаза, пытаясь отгородиться от внешнего мира.

Я тебя знаю. Ты слишком горд и не можешь смириться с тем, что есть что-то в этом мире, чего ты не можешь заполучить!

Вспоминаю слова Беллатрикс, и вздрагиваю, когда до меня доходит тот смысл, что они несли.

Поежившись, обнимаю себя за плечи.

Что, если… что, если все, что она сказала, не было таким уж нелепым?

Раньше я не подумала бы об этом. Я бы подумала, что она просто ревнивая сучка, и строит мне козни, потому что ревнует Люциуса ко мне. Правда, непонятно, по каким причинам.

Но сейчас… после того, что я видела… он наблюдал за мной, пока я спала…

Я… это невыносимо! Не знаю, что и думать!

Но он ведь не стал бы. Я грязнокровка, и он никогда не захотел бы… он столько раз говорил, что не сделал бы этого.

Его презрение и ненависть стали в каком-то смысле моим щитом. Не могу позволить им исчезнуть. Не могу!

Так, ты хочешь, чтобы он ненавидел тебя? Не беспокойся. Он точно ненавидит тебя больше всего на свете.

Свистящий звук.

Распахиваю глаза.

Он вернулся. По-прежнему в неописуемой ярости.

— Поднимайся!

С трудом карабкаюсь по полу, и спустя некоторое время поднимаюсь на ноги, оказываясь лицом к лицу с Люциусом.

— Я согласен закрыть глаза на то, что ты сделала, — с деланным спокойствием говорит он. — И мы никогда больше не вспомним об этом, ясно?

Я благодарно киваю, не обращая внимание на зарождающееся возмущение.

Его глаза сужаются.

— В любом случае, в свете недавних событий, несколько воспоминаний едва ли много значат.

Судорожно сглатываю.

— Недавних событий?

Он невесело усмехается.

Сердце уходит в пятки.

— Гарри?

Усмешка сменяется презрительной ухмылкой, и Люциус закатывает глаза.

— Он жив, если ты об этом. Жив и… свободен.

В легких не осталось воздуха.

— Свободен? — Задыхаясь переспрашиваю я.

Он раздраженно кивает.

— Его там не было, грязнокровка. Он не появился. Одно из двух: либо его научили закрывать сознание от Темного Лорда, либо он решил бросить тебя. В первое верится с трудом, учитывая его возраст и не слишком выдающиеся способности.

Но я улыбаюсь. Потому что меня не волнует, что Гарри не пришел мне на помощь. Я не такая эгоистка, как Люциус, и не ставлю личное благополучие превыше всеобщего блага. Гарри жив и все еще может выиграть войну, и это единственное, что имеет значение.

— Как ты смеешь радоваться, сучка? — Жестоко бросает он.

С трудом подавляю улыбку. Гарри жив. Я могла бы даже станцевать от облегчения!

— У тебя мало причин для веселья, — он растягивает слова. — Темный Лорд приказал мне добавить Поттеру больше стимула, чтобы он все же пришел за тобой.

От страха по спине ползут мурашки.

— Пожалуйста, — в отчаянии я хватаю его за руку. — Пожалуйста, не надо снова пытать меня, умоляю…

Он сбрасывает мою руку, заклинанием хлестнув меня по щеке.

— Не трогай меня, грязнокровка.

Господи. Еще больше боли и пыток. Да ему же нравится наказывать меня за то, что я видела в его воспоминаниях.

Я так сильно его ненавижу!

— Кроме того, кто сказал, что я собираюсь пытать тебя?

Смотрю на него, почти не дыша и едва ли надеясь на чудо.

Он ухмыляется.

— Или, возможно, ты не находишь бесконечные пытки такими скучными. Коли ты так жаждешь, чтобы я вернулся к старым привычкам, тогда я не возражаю. Я просто подумал, что мы можем придумать что-нибудь более интересное.

Будь он проклят. Почему ему так нравится все усложнять и запутывать? Каждый разговор с ним, черт побери, как клубок, который я едва могу распутать.