Он хватает меня за плечи и разворачивает, показывая, где мы оказались.

Мы находимся в чем-то похожем на… что ж, огромный зал лучше всего подходит под описание этого места. Его стены сделаны из темного камня и вдоль них тянутся пылающие зеленым огнем факелы. Подставки в виде каменных змей висят вдоль всех стен. Во главе зала находится пустой трон с огромной каменной змеей, возвышающейся над ним.

Какого чёрта…?

Я вижу, как несколько человек проходят в зал. Люди в черных одеждах.

Мой желудок сжимается от страха, и я невольно начинаю дрожать. Я не могу … о, Боже, я не могу …

— Тебе повезло, что наш хозяин, кажется, занят, — бормочет мне на ухо Люциус. — Будь он здесь, я уверен, что с удовольствием бы преподал тебе пару уроков уважения и послушания. Но не стоит беспокоиться, маленькая грязнокровка. Скоро, очень скоро, ты сюда вернешься и встретишься с ним, и уверен, что сочтешь его весьма… гостеприимным.

Значит, я в логове Пожирателей смерти.

И хотя я не знаю, почему я здесь, или что они собираются сделать со мной, или кто все эти люди, ясно одно…

Мне никогда отсюда не выбраться!

Темные фигуры становятся ближе. Один из них обращается к нам. У него низкий голос с легким русским акцентом.

— Его здесь нет Люциус, но он хочет увидеть ее, когда вернется. Он сказал, чтобы ты пока убрал ее.

Он? Кто? Нет… не может быть… Я НЕ ХОЧУ ОКАЗАТЬСЯ ПЕРЕД … НИМ!

Руки Люциуса отпускают мои плечи.

— Ступефай!

Я чувствую порыв заклинания, прежде чем оно поразит меня, а потом…

Темнота.

Так темно…

Где я?

Открываю глаза, но вижу только темноту. Странную, зеленую темнота.

Боже, я так хочу пить.

С моих опаленных губ срывается стон.

Все кажется таким размытым. Я вижу только этот странный темно-зеленый цвет.

Где я?

Моргаю, и очертания мира становятся четче. Низкий потолок, черный камень, зеленый свет…

И я вспоминаю.

Резко сажусь и морщусь. Все тело ноет и горит, но боль в голове не идет с этим ни в какое сравнение. Мне настолько плохо, что в ушах звенит так, словно меня огрели дубинкой.

Осматриваюсь, потирая затылок.

Я в крошечной… это клетка, тебя поймали, пташка — шепчет мне воспаленное воображение голосом Малфоя — старшего.

Я часто моргаю — совсем не моргать трудно. Одинокий факел вспыхивает зеленым светом, и теперь у меня появляется потрясающая возможность осмотреть свою камеру, хотя света и недостаточно — мои глаза болят от напряжения.

Как и следовало ожидать, здесь и взгляду то не за что зацепиться, кроме разве что той кучи соломы с одеялом на ней, которая, как я понимаю, будет служить мне кроватью.

Ну что ж, все могло быть намного хуже.

И что же, по-твоему, намного хуже?

Ну, мне не причиняют боли… пока. И я все еще жива.

Я глубоко вздыхаю. Нужно быть последовательной.

Во-первых… я в порядке?

Пытаюсь осмотреть себя. На руках — синяки, вытянутые, длинные, похожие на пальцы. Впрочем, меня это не удивляет. Этот подонок Люциус держал меня так крепко, что, я думала, он сломает мне руку. Вот что меня действительно удивляет, так это грязь, почти полностью покрывающая всю одежду. Я действительно грязная …

Заворожено провожу рукой по джинсам. На самых кончиках пальцев, забиваясь под ногти, остается эта отвратительно холодная, мокрая грязь. Подношу пальцы к лицу, растирая грязь между большим и указательным пальцами, пытаясь избавится от нее. Хоть какое-то утешение.

Я дотрагиваюсь пальцами до синяков, что он оставил. Кружу по контурам, прослеживая фиолетовые отпечатки грязными пальцами, игнорируя небольшую пульсацию боли при надавливании.

Эти синяки, должно быть, появились очень быстро, или же я здесь уже довольно долго. В голову приходит совершенно нелепый вопрос — была бы я уже в Норе, если бы Малфой не объявился в моей спальне?

В носу и горле защипало.

Чего, черт возьми, они от меня хотят? Почему они не могут оставить меня в покое?

Я не знаю, что они собираются сделать со мной, но могу представить. Похоже, я им нужна, в противном случае Люциус убил бы меня сразу же, как только нашел.

Меня сотрясает дрожь. Я знаю, на что пойдут эти люди, чтобы заставить тебя делать то, чего они хотят. Все, о чем я могу думать, так это о пустых безжизненных глазах и спутанных волосах бедной матери Невилла, которую я видела в Святом Мунго. Она не смогла узнать собственного сына, даже несмотря на его истерику. Что за ужасы они с ней творили, что женщина нашла успокоение в сумасшествии, лишь бы больше не чувствовать боли?

Как я смогу выдержать такую боль? Гарри рассказывал, что это не похоже ни на что, ни одна реальная физическая боль не сравнится с этой.

Жаль, что со мной нет Гарри.

Жаль, что со мной нет Рона.

Сворачиваюсь в позу эмбриона, пытаясь обнять себя как можно сильнее, и прижимаю голову к коленям.

Орден ведь уже знает, что я пропала?

Возможно, они уже послали людей, чтобы спасти меня…

Ты серьезно? Получается, члены Ордена просто соберутся и сразу же пойдут в секретное логово Пожирателей смерти, спасать тебя?

Я закрываю глаза, раздраженная собственным глупым оптимизмом.

Бедные мама и папа. Что они будут делать? Они знают о войне, я рассказывала им о ней, но если быть честной, не думаю, что они полностью понимают нависшую над всеми нами опасность…

До сих пор не понимают.

Как же я хочу оказаться дома. Сейчас я бы проснулась в своей кровати и собиралась бы в Нору. Мама бы хлопотала и беспокоилась, чтобы я успела позавтракать, а папа грузил бы мой багаж в автомобиль. Им не нравится аппарация; они настояли, что отвезут меня в Нору сами.

Я хочу к маме. Я хочу, чтобы она крепко-крепко обняла меня и сказала, что все будет хорошо, и что она и папа позаботятся обо мне.

И я хочу увидеть Рона и Гарри. Они всегда были такими неуклюжими в своих попытках успокоить меня или поднять мне настроение. Эта неловкость так бы сейчас мне пригодилась.

Что же они сделают? Надеюсь, не бросят поиски хоркруксов Волдеморта, чтобы спасти меня? Я не могу позволить этого, они не должны тратить из-за меня ни секунды…

Но в глубине души я знаю, что мальчики заявят, что уничтожение Волдеморта может подождать, и, в первую очередь, они должны попытаться спасти меня.

А меж тем драгоценное время будет потрачено впустую, увеличится число жертв Пожирателей, а Волдеморт все еще будет жив и на свободе.

Возможно, в этом и состоит их план. И Люциус, и сам Волдеморт знают, что Гарри бросит все, чтобы спасти друга.

И с ним пойдет Рон, тоже подвергая себя опасности.

И, в конечном итоге, они пострадают из-за меня.

Давай-давай. Делай вид, что ты не хочешь, чтобы они пришли и спасли тебя…

Я трясу головой, пытаясь отогнать эту мысль.

Я не позволю себе плакать. Я не буду. Пока я жива, еще есть надежда. Я не буду думать о своих друзьях или родителях, или о том, что может со мной вот-вот случиться.

Я собираюсь сосредоточиться на том, где я, и не буду думать ни о чем больше.

Я встаю и подхожу к двери камеры и, встав на цыпочки, смотрю в крошечное зарешеченное окно в ней.

Хорошо. Коридор. Ряд точно таких же дверей, что и у моей камеры.

Может быть, я не одинока.

— Эй? — зову я.

Тишина.

У двери нет ручки, но, тем не менее, я прилагаю все свои силы, пытаясь открыть дверь. Я толкаю и толкаю, пока со стоном разочарования не отхожу вглубь комнаты, убирая прилипшие пряди волос с потного лица.