Его Светлость и первый министр промолчали, у обоих в сердце на миг безо всякой причины встрепенулась тревога. Зато Нарцисс, оторвавшийся от своей единственной и сверлящий своими стальными глазами удаляющуюся спину Лихого, не смолчал, и резоны у него на то были. Вердикт дракона был однозначен:
— Врет. — Что? — не поняла прорицательница. — Врет он, что способа нет, — пояснил дракон, опуская зрение на энергетический уровень и рассматривая тугой чёрный узел тайны, затянувшийся внутри Лихого, и два конца, протянувшиеся от него ко дворцу. А ещё по всему выходило, что если атаман повернётся к нему лицом, то на его губах он увидит след от давних поцелуев с Кандидой, ведь всю Чёрную Тридцатку, включая ее лидера, Нарцисс осмотрел. — Я следил за ним по приказу Богов, чтобы определить, достоин он претендовать на престол Веридора или нет. Несколько недели летал вслед за ним на Востоке. Силён атаман, нечего сказать. И шторм пережил, и пол Порсула исходил. И все только ради Гвейна… я так думал, а теперь и не уверен, что нет другой причины и что не зря пожаловал ему артефакт отбора Истинного Наследника. Ты послала его к бывшему визирю Куруш-паше, и тот дал однозначный ответ: разрушить приворот на крови, наложенный на чернокнижника, может только близость с его единственной. — То есть Лоле с Гвейном достаточно всего один раз… ммм… предаться страсти, и он будет свободен? — смущённо покраснела Мариана, чем немало удивила Нарцисса и даже вызвала глубоко в душе чувство умиления. — Так было бы, если бы они ещё не спали. А так как они умудрились не только погрешить на славу, но и ребёночка произвести на свет, приворот не должен был зацепиться за Гвейна… Ничего не понимаю. — С чего ты взял, что у них уже все было? — Я сам видел, когда летел обратно в Веридор, как служанка Конда под покровом ночи кралась в детский дом под столицей и навещала девочку лет пяти. Воспитательнице она назвалась матерью ребёнка. — Гвейн… но как… — слова упорно не желали складываться в предложения, так поразило прорицательницу услышанное. — Если бы он знал про ребёнка, он бы тут же женился на Лоле… — Да и Кандор бы с превеликим удовольствием нянчился бы с внучкой и растил ее, как принцессу. Всяко лучше, чем в детском доме. Насколько я понял из разговоров местных служительниц, мать навещает дочку дай Боги раз в три месяца, зато отец, говорят, души в малышке не чает и всякий раз, как приходит, балует сладеньким и подарочками. Одна беда: забрать хотел бы, да только дома у него нет. — Это не Гвейн… — Вот и я так думаю. Из этого вытекает следующее: единственная чернокнижника, также как и он сам, чисто фактически может переспать с кем-то другим, но удовольствие не получает — раз, и не может иметь детей — два. Вывод: Лола — не единственная Гвейна, но, раз твой сын свободно наслаждается всеми человеческими слабостями, значит, он встречал свою единственную. — Но ведь Гвейн сойдёт с ума, если его единственная годами будет находиться вдали от него или же его раньше заглушит приворот! — воскликнула Мариана. — Итак, насущные вопросы: где единственная Гвейна? Кто такая Лола? Как она оказалась здесь? Плюс — участие в этом всем Лихого, — подытожил Нарцисс.
… Прорицательница так увлеклась беседой с возлюбленным и беспокойством о сыне, что совсем забыла, зачем всю ночь следила за некромантом. А кронгерцог между тем опустился на колени перед скромной, но ухоженной могилой рядом с фамильным скрепом Веридорских, на которой было высечено просто «Скоморох». Он начал нараспев читать формулу призыва, прикрыв веки и вкладывая в заклинание… доброту. Обычно призраков с того света выдёргивали силой, угрозами, шантажом, торгом, но Джанго чувствовал, что покойный маршал Веридора явится к нему, если он просто позовёт. Правда, в месте, где надо было произносить имя обладателя души, маг Смерти несколько отошёл от правил, добавив к фактическому имени ещё и прозвище. Джанго опасался, что маршал может не откликнуться на собственное имя, ибо все всегда звали его Скоморохом, даже не задумываясь о том, как его нарекли родители перед лицом Богов. На этот вопрос кронгерцога смогли ответить только призванные Рагнар и Веридора. Услышав имя Скомороха, Джанго не смог сдержать ухмылку. Какая ирония судьбы! Соперника Кандора в отборе Истинного Наследника звали Кантор! У них даже имена были одинаковые, только у первого — на северный манер, а у второго — на южный. Кантор Веридорский… Скоморох, достойный стоять в одном ряду с великими королями.
Спустя несколько минут воздух вокруг могилы подвернулся сизой дымкой, а на земле золотом засверкали линии заблаговременно начерченной пентаграммы. Из уплотняющихся клубов, овевающих некроманта, вынырнул полупрозрачный призрак молодого привлекательного мужчины, точь-в-точь такого же, как и на правом развороте одной из последних страниц в книге «Сильные мира сего» из дворцовой библиотеки. Призрачный туман соткался в высокую стройную фигуру, в военном мундире и с внушительным разворотом плеч, на которые волнами ложились пышные локоны. Большие глаза, даже бесцветные, казались живыми.
— Здравствуй, Джанговир, один из великих королей Веридора, — низко поклонился призрак, ошеломив некроманта своей вежливостью и вменяемостью, ибо обычно обитатели царства мертвых дурны характером. — Зачем ты хотел видеть меня? — Приветствую, Скоморох, маршал Веридора. Я вызвал тебя, чтобы ты исправил то, что сделал двадцать лет назад, и под силу это только тебе. Сними родовую печать с магии Синдбада, младшего сына Кандора Х, — приказал духу маг Смерти, а затем, махнув рукой на извечное некромантское правило говорить с призраками только в повелительном наклонении, все же спросил. — Зачем ты это сделал? Чем помешал тебе Синдбад? — Ничем, — спокойно отвечал призрак. — Просто так для него лучше. Сила опьяняет властью, и далеко не каждый может совладать с этим наваждением. Эта печать — испытание Богов для тебя и для Синдбада, и вы оба его прошли. Ты, некогда плевавший на любые моральные принципы, выбрал честный бой, не усомнившись даже тогда, когда узнал, что противник может стать вдвое сильнее тебя. Синдбад же доказал Богам свой ум и способность выйти победителем с минимальными возможностями. Любую силу нужно заслужить, и Синдбад ее достоин. — Неужели сами Боги рассказали тебе свои планы и приказали запечатать мальчика? — не поверил кронгерцог. — Их наказ мне передал Рок. — Мариана, — понимающе улыбнулся Джанго. — Так снимешь печать? — Конечно, — кивнул призрак. — Бастард проснётся с невиданной силой внутри, вам с Кандором предстоит научить его пользоваться ей и за короткий срок вырастить из него достойного противника для Одержимого принца. Последнее испытание близится… Завершай ритуал, Джанговир. Упокаивать меня не надо, я сам найду дорогу в царство мертвых. Не хмурься, мне под солнцем делать нечего, а там меня ждёт Лилиан. — Постой! — окликнул его некромант. — Ты же чувствуешь артефакты отбора Истинного Наследника. Рагнар и Веридора говорили мне, что претендентов всего семеро. Четверых я точно знаю: Эзраэль, Синдбад, Гвейн и я сам. Прошу, скажи, кто остальные и кто прошёл испытание? — О пятом претенденте ты догадываешься. Принцесса Кандида Веридорская… Конни, моя дочка. Ее испытание пройдено наполовину: она уже приняла решение бороться, ей осталось только выбрать правильную тактику, единственную приводящую ее к победе. Боги уже оценили по достоинству ее смелость, умение защитить себя, доброту и любовь к близким. Шестой претендент только что вышел из склепа и бросился навстречу очередной буре, чтобы обуздать судьбу вновь. — Лихой?! — Он самый. Богам приглянулись его целеустремленность, сила воли, умение рисковать и выживать в ситуациях, когда, казалось бы, мертва даже надежда на спасение. Он добрался до Порсула, принёс в Веридор вести из-за моря и готов пожертвовать жизнь, чтобы исправить свою давнюю ошибку. Лихой прошёл испытание. Кстати, ты тоже, как и Гвейн, а вот с Эзраэлем и Синдбадом будет разговаривать Персиваль, а решать — Боги. — А седьмой претендент? — выкрикнул Джанго сквозь клубы, начавшие стремительно закручиваться вокруг призрака. — Монруа, — донёс до некроманта ответ духа лёгкий утренний ветерок, попутно уносящий призрак маршала Веридора к королевскому дворцу, к родовой печати, сковывающей спящего мертвым сном сильнейшего мага Света и Тьмы. Сизую дымку пронзил первый луч восходящего солнца, и она растаяла, оставив только четыре человеческие фигуры на Дивном кладбище: одна — на коленях в потухшей пентаграмме, вторая — чуть поодаль, и другие две — обнимающиеся на крыше фамильного склепа Веридорских.
