Эзраэль же во все глаза смотрел на такого же, как он, и тут услышал в голове: "И демоническую магию из тебя ничто никогда не выжжет, она — часть тебя. И обращаюсь я к тебе по родовой связи, ты тоже так можешь. Если когда-нибудь потребуется помощь, просто позови, услышу, даже если в Хаосе буду". "Дедушка…" — тут же расслышал лорд Див, и с затаенной радостью уловил теплоту в голосе внука. В глубине души демон, как и король, опасался, что Эзраэль обвинит его в смерти Вэллы. Не почувствовал опасности, не успел, не защитил…

— Ваше высочество, — прервал их мысленное общение Джанго, — а не хотите ли вы сыграть одну из главных ролей в представлении "Принятие посольства"? Как раз примерите на себя обязанности отца, — и, не дожидаясь ответа Эзраэля, схватил его за локоть и потащил к тронному залу.

— Дядь, но я же ничего в дипломатии не понимаю! — пытался отнекиваться принц, но не тут-то было.

— А там никто ничего в дипломатии не понимает, — заверил его Джанго. — К тому же тебе по-любому придется вращаться в этом обществе, так что чем раньше изучишь их повадки, тем меньше вероятность напороться на их когти.

— А ты хоть на своего дядю посмотри, — вторил кронгерцогу лорд Див. — Уж он-то разбирается только в судах, спиртном и проститутках, а вписывается в это общество идеально.

Хотел Джанго ответить министру, но они уже ввалились в тронный зал всей своей живописной компанией, и Его Светлость решил не устраивать скандал сразу же, все же впереди еще торжественный обед, времени много.

Три часа длился прием, и за это время Эзраэль не раз испытал острое желание врезать нескольким лордам по физиономии или задремать, развалившись на неудобном узком троне, стоящим рядом с высоким широким королевским. Мелькнула мысль, что папе, наверное, специально обили трон мягким материалом, чтобы было удобнее дремать с открытыми глазами, пока посол бубнит бесцветным голосом толкает длиннющую речь без особого смысла. На разукрашенное помадой, румянами, тушью и тенями лицо принцессы Холии надоело в первую же минуту знакомства, и следующий час принц, вынужденный смотреть на слащавую девицу королевский кровей, подмечал мелкие детали её внешности: десятый слой пудры осыпался с лица и запорошил белым усыпанные мелкими веснушками плечи, тяжелые сережки оттянули мочки чуть оттопыренных ушей так, что те покраснели, в нескромном вырезе под бежевыми пышными кружевами едва-едва виднеется подложенная в лиф вата, создающая объем, косолапая левая нога скрыта длинным подолом… А впереди еще и обед! Нет, есть, бесспорно, хотелось, вот только такая роскошь была не для хозяина мероприятия. Скуку развеивали только язвительные шепотки-комментарии лорда Дива и дяди Джанго:

— Видишь того дрыща у колонны с цветастым жабо? Да-да, который кучкуется с такими же нелепыми плешивыми господами. Это один из советников, лорд Рангин. Всерьез гордится тем, что женщины из его рода вот уже не одно поколение носят почетный титул королевских любовниц. А пышнотелая, обвешенная бриллиантами и подвесками, дама, затянутая в тугой корсет, из которой её прелести лишь чудом еще не выскочили, — его супруга леди Рангин. Поговаривают, что это она лишила Кандора невинности.

— А вон тот почтенный господин со спиной, прямой настолько, что, кажется, она сломана, в свое время владел всеми игорными домами и притонами столицы, пока не проигрался твоему дяде, и чтобы хоть как-то выплатить долг не только отдал все свои заведения, но и в качестве платы оказал услугу: женился на юной красавице, которую нынешний кронгерцог, а тогда еще наследный принц Джанговир, забрюхатил по неопытности. Ребеночка-то она выкинула месяце на пятом, но развода разорившемуся лорду не дали. Хотя не сказать, что он очень уж несчастен. Жену запер в монастыре, а сам промышляет торговлей золотом и украшениями на черном рынке. Так что если когда-то понадобиться сбыть с рук краденные драгоценные побрякушки, иди прямиком к нему, не прогадаешь.

— А та молодящаяся престарелая леди, в гордом одиночестве восседающая в нише в левом дальнем углу, имеет настоящий талант вытягивать деньги даже из последних скупердяев. Весь свой долгий ве живет припеваючи на "подношения". Даже лорда Дива на кошель золотых развела, вот что значит мастерство! За свои придворную жизнь раскинула в столице такую шпионскую сеть, которая государственной разведке и не снилась. Расскажет все про кого угодно, не бесплатно, конечно, но сведения проверенные. В общем, полезнейшая особа, которую чревато иметь во врагах.

— А вон та группка разряженных в шелка дворян с разрезами везде, где можно и где нельзя, — южане. Горячий народ, любят выпить и подебоширить. Однажды они до икоты довели лосла Отче своими пошлыми шуточками и рассказами о любовных приключениях, так что "святые" сбежали от нас в ту же ночь, не прощаясь, и еще пару лет носа в Веридор не казали, за что Кандор и вознаградил их тысячей бутылок из королевских погребов.

— А там, у дальнего окна, теснятся несколько молодых людей и морщатся, косясь в нашу сторону. Это твои троюродные и пятиюродные кузены. А вот тот, с глазами навыкате и в помятом камзоле грязно-бордового цвета, — Дошманд Монруа, родственник правящей династии Сараты и вам с отцом даже не седьмая вода на киселе. Но юнец мнит себя потомком великих королей и носителем прав на престол. Пока "претендует" только в своих речах, но гад еще тот, с ним надо осторожнее.

— А там, смотри, посол Порсула стенку подпирает. Если вдруг вздумает заговорить — желай всем, кому только можно, мудрости змеи и долголетия черепахи. Еще тот сомнительный тип: в прошлый свой визит покрал всех служанок о дворце, обчистил все ювелирные лавки (мол, для пополнения гарема надо бы подарков прикупить) и уехал, не заплатив! Дескать, все это — подарки кролевской семьи, дань уважения и проявление гостеприимства. Девушек кое-как отбили, а вот деньги так и не вытрясли, пришлось из своего кармана платить. Лорд Див тогда чуть не рычал в бессильной ярости и все убеждал Кандора, что за такой грабеж средь бела дня не грех и войну Порсулу объявить.

Спустя часы приема кронгерцог и министр успели, кажется, перемыть косточки всем присутствующим, так что обед грозил стать просто невыносимым, но… Двери в тронный зал распахнулись, и внутрь вступил Синдбад. Он шел неторопливо, прямиком через толпу придворных, которые шарахались от него, как от чумного. Бастард держал воистину королевскую осанку, гордо вскинув голову и расправя плечи. Эзраэль невольно улыбнулся, глядя на него. Брат был очень красив. А еще он был другой, совсем не такой, как Одержимый принц. С раннего детства они были разными, как день и ночь, так что посторонний ни за что бы не заподозрил в них родных братьев. Если Рай был молчалив и нелюдим, как волчонок, закрывался ото всех и, казалось, не доверял никому, то Ад всегда заливисто смеялся, носился со своими тридцатью братьями, болтал без умолку и буквально светился изнутри. Старший брат сошелся с будущей Черной Тридцаткой только во время учебы в Академии и стал их лидером, младшего же они солдаты элитного полка принимали как товарища по пьянкам и гулянкам. Вплоть до последнего года обучения принц был нескладным подростком, с несуразно длинным щуплым телом и щедро усыпанным прыщами лицом, а бастард, напротив, походил на ангела с колыбели, и на гладком чистом лице всегда цвела нежная улыбка и светились ясные глаза. Вот и сейчас они различались, как солнце и луна: грозный властный вид Эзраэля внушал страх и заставлял подчиняться, а облик прекрасного расслабленного Ада привлекал и снимал напряжение. Даже оделись они, словно сговорившись, во все противоположное. Одержимый щеголял темной холщовой рубахой на голое тело под простую черную жилетку, высокими охотничьими ботфортами, перевязью с двумя клинками в ножнах из плохо обработанной кожи и металлической пряжкой, в то время как его младший брат был облачен в расшитый жемчугом и золотыми нитями серебристый камзол, из под рукавов которого виднелась тончайшая батистовая рубашка с воздушными кружевами и золотыми запонками на манжетах, а на пальцах его красовалось три перстня: с бриллиантом, сапфиром и золотым вензелем. "Со стороны и не определишь сразу, кто из нас бастард, а кто — принц," — усмехнулся про себя Эзраэль, с немалым наслаждением поднимаясь с твердого узкого трона навстречу брату. Когда они встали рядом и по-братски обнялись, зал дружно тихо ахнул. Принц и бастард!