Из водоворота мыслей её вырвал непривычный, но невероятно приятный запах. Он походил на благоухание лилии — её любимый аромат. Принцесса давно заметила, что её волосы, какими бы ароматными средствами их не умащали, все равно продолжали пахнуть по-преднему, головокружительным цветком лилии. Улыбка невольно расцвела на её лице, и девушка огляделась в поисках источника своего любимого аромата. Она ожидала увидеть букет прекрасных цветов, но нет, Лола подкладывала в постель принцессы обычные серые мешочки с пахучими травами. Обычно её ложе благоухало лавандой или ванилью, но сегодня служанка явно решила порадовать свою госпожу.

— Лола! — позвала девушку Конда.

Служанка вздрогнула и рывком обернулась.

— Прости, я напугала тебя?

— Нет, ваше высочество, прошу прощения, — Лола, нервно теребя один из ароматных мешочков, уперла взгляд в носки своих туфель.

— Лола, что-то случилось? Сегодня ты сама не своя, обеспокоенно спросила Кандида.

— Мне с утра нездоровится, госпожа, — пробормотала та.

"Мда, наверное, она действительно больна. Всегда такая улыбчивая и жизнерадостная, и вот такая сейчас," — подумала принцесса и поспешила отпустить девушку:

— В таком случае можешь идти, сегодня твоя помощь мне больше не понадобится. Я хотела, — принцесса обернулась и, отыскав в шкатулке с драгоценностями какую-то золотую брошку, которую даже не смогла с ходу вспомнить, протянула девушке, — подарить тебе что-то за преданную службу. Вы с Жанет так помогаете мне…

— Ваше высочество… — вдруг всхлипнула Лола. — Ваше высочество, не надо… я не достойна…

— Что ты такое говоришь? Что случилось? Ты разбила что-то? Потеряла украшение? Испортила платье? О Единый, Лола, это же сущие мелочи…

— Нет, — лихорадочно замотала головой служанка и вдруг упала в ноги принцессе. — Простите меня, моя госпожа! Простите, но я не могу вам ничего рассказать… на мне печать…

Печать молчания! Кандида прекрасно знала, что это. Такую отец ставил подданным, которые хранили государственные тайны. Она не давала говорить на определенные темы, а если была выжжена в сознании, то и мельком касаться запрещенных вопросов. В последнем случае печать превращалась в настоящее орудие пыток, и сейчас Конда видела его в действии. По симпатичному личику Лолы пот стекал в три ручья, а пухлые губки кривились от жуткой головной боли, глаза покраснели и начали слезиться, но служанка все равно через силу продолжала:

— Я не могу назвать вам имен… Но знайте, госпожа, вам желают зла по крайней мере два человека. Один хочет вашей смерти, второй — нет… Ваше высочество, клянусь Единым, я никогда не сделаю ничего, что могло бы угрожать вашей жизни, но не только я…

Тут её горло сдавило спазмом, и Лола повалилась бы на пол, не приди ей на помощь принцесса.

— Все-все, хватит, я поняла тебя.

— Меня арестуют? — не спросила, скорее подтвердила служанка.

— Ни в коем случае! Раз я знаю, что ты действуешь не по своей воле, я буду осторожна и попробую выследить того, кто поставил на тебя печать. Я так понимаю, к Жанет мне тоже надо настороженно относиться… Скажи, как тебя заставили? Угрожали? Если тебе тяжело, не говори, — спешно добавила Конда. Хватит с Лолы борьбы с печатью.

— Дорогому мне человеку, — еле слышно прошептала девушка.

Принцессе тут же вспомнилось, что у Лолы никого нет. Она росла в приюте в окрестностях столицы до семи лет, пока Гвейн, самый шустрый и несносный из будущей Черной Тридцатки, не сбежал в очередной раз из дворца и не встретился с ней. Сын короля вознамерился непременно забрать худую чумазую девочку с собой, а свои желания Гвейн исполнял всегда. Два месяца Лола пряталась под кроватью своего нового друга и бегала с ним в пацанской одежде, благо няньки не замечали, что по внутреннему двору носятся не тридцать детей, а тридцать один, да и тёмненькая Лола вполне походила на сына Кандора Х. Раскусил их король, когда однажды позже полуночи заглянул в комнаты к своим мальчикам. Каково же было удивление Его Величества, когда в одной кроватке с Гвейном он нашел второго ребенка, причем не своего. Будущий негласный лидер Тридцатки сразу же заявил, что Лола останется здесь, а если нет, то он сбежит за ней в тот убогий детский дом. Кандор выслушал сына, взял на заметку, что надо бы проверить все приюты, и разрешил девочке остаться, отдав на попечение экономке. Именно Лола стала первой подругой Конды, и само собой решилось, что она станет личной служанкой принцессы. Позже, когда Кандиде исполнилось пятнадцать и одной Лолы стало мало, наняли еще двух девушек, Жанет — потомственную горничную из дома "дорогих кузенов" Монруа, и Карменситу — дочку-бастарда одного из знатных южных аристократов. Не прошло и полугода, как горячая Карменсита сбежала под венец со своим земляком-дворянином и укатила на малую родину, заявив, что её беременность важнее, чем то, то принцесса останется без одной камеристки.

— А брошку все равно возьми, — продолжала Кандида. — Ты моя самая верная подруга, раз призналась, несмотря на страх и печать. Скажи, почему ты сразу не обратилась к моему отцу?

— Страшно, — призналась Лола. — Рассказать я ничего не смогу, а Его Величество подвергать вас опасности не станет, выгонит меня и все. И печать… уже не снять… её выжгли, — снова через силу заговорила девушка. — Для этого нужно согласие… мое… и я согласилась… ради него…

Значит, у Лолы все де есть близкий человек, ради которого она готова пожертвовать собой. Подозревала Конда, к кому Лола неровно дышит, но как бы ей ни хотелось проверить свою догадку, она видела, какую боль причиняет подруге печать, и сдержалась. Только одно уточнила:

— Когда тебе поставили печать?

— Сегодня, — еле-еле выдавила из себя девушка.

"Значит, либо принцесса Холия, либо Светлейшая," — заключила Кандида, а вслух сказала:

— Можешь идти домой и ничего не бойся.

Лола, наконец успокоившись, с трудом распрямилась, поклонилась и хотела было уйти, как вдруг, словно вспомнив о чем-то, спросила:

— Ваше высочество, могу ли я спросить…

— Конечно, Лола, спрашивай, — ободряюще улыбнулась ей принцесса.

— Вы любите Синдбада?

— Ада? — удивленно приподняла брови Кандида. — Конечно, он же мой брат.

— Нет, — покачала головой служанка. — Я хочу спросить, есть ли человек, которого вы любите… как женщина мужчину?

— Зачем это тебе?

— Просто… — замялась Лола. — Я могла бы позвать его сюда… Может, вы хотите повидаться с ним…

— Нет, Лола, — усмехнулась Конда. В последнее время мужчины ходят ко мне исключительно сами.

— Как будет угодно вашему высочеству, — служанка еще раз сделала книксен и засеменила к двери.

Кандида опустила глаза и увидела, что девушка во время разговора выпустила из рук ароматный мешочек и тот так и остался лежать на полу. Принцесса хотела было окликнуть Лолу, но она уже скрылась за дверями, и Конда решила не тревожить её напрасно. Бедняжке итак досталось!

Только Кандида положила ароматный мешочек в кровать, как раздался настойчивый стук в окно. Девушка даже не удивилась, Ад часто забирался к ней через окно. Однако первым заскочил в открытую принцессой раму вовсе не Синдбад, а Эзраэль… и так и остался сидеть на корточках.

— Рай, ты чего там расселся, уйди с дороги! — крикнул ему с подоконника брат.

— Вы чего так долго? — тут же накинулась с расспросами девушка.

— Да пришлось облазить дворец с противоположной стороны. Кто ж знал, что слуги Светлейшей такие… — начал было Ад и вдруг скривился. — Какого демона?! Рай?!

Принцесса и вскрикнуть не успела, как Синдбад схватил за плечо брата, рванул на себя, и они оба вывались в окно!

— У третьей башни слева от задних ворот! — донеслись до нее слова Ада.

Конда мигом подлетела к окну и выглянула на улицу. Фу, не разбились! Хватило же мозгов с третьего этажа прыгать!