— Значит, вы не собирались убивать отца? — подал голос лорд Див.

— Нет, мне не нужна его смерть, только власть как путь к цели.

— Это измена! — завопил прокурор. — Вы покушались на власть Его Величества!…

— Достаточно! — оборвал всех разом правитель, поднимаясь с трона и медленно подходя к старшему сыну. — Я, Кандор Х, король Веридора, дарую свое прощение своему старшему сыну Эзраэлю. Отныне он вновь принц Веридорский, но титула наследника престола я его лишаю, — и уже тише, так, что только Эзраэль да Див услышали, — потому что такая подлость не достойна будущего короля.

В этот миг молодой человек поймал взгляд Кандиды и вспомнил её слова: "Он не спал все эти семь лет и проклинал себя за вынесенный приговор. Потому что вы — его сын, и он любит вас". А может, и правда…

— Позволь мне остаться, — так же шепотом отвечал принц, и голос его вдруг дрогнул. — Не надо мне никаких титулов, земель, денег. Хоть конюхом в дворцовые конюшни возьми. Прошу… папа.

Кандор вздрогнул. Он ожидал, что сын попросит его об этом, и знал, что непременно откажет… но обращение обожгло душу и заставило сердце болезненно сжаться. Эзраэль практически никогда ничего не просил. Папа… Король не мог не откликнуться на этоn зов. Даже понимая, что скорее всего пожалеет об этом.

— Оставайся, — сорвался со вмиг пересохших губ хриплый шепот. — Зайди ко мне вечером, поговорим о твоем сокровище.

Лицо Эзраэля просияло в ту же секунду. Гордый надменный принц, низко склонив голову, упал на одно колено пред человеком, которого, как он думал еще пару минут назад, ненавидел всем сердцем и подданным которого он не был вот уже семь лет, и произнес:

— Ваше Величество, я клянусь служить вам верой и правдой до последнего вздоха.

Однажды он уже давал клятву верности отцу, но тогда не придавал этому большого значения. Так, очередная традиция. А сейчас понимание нахлынуло с необыкновенной силой. Понимание священных слов и того, как ему дорог Веридор и семья. Он не считал дворец домом? Он ошибался. Северный предел был дорог ему, там он чувствовал присутствие мамы, в горах радовалось сердце. Но любили и ждали его здесь. Отец. Мудрый наставник. Единокровный брат. Верный друг. И сокровище всей его жизни.

"С возвращением домой," — раздался у него в голове шепот лорда Дива.

На следующий день второе запланированное заседание совета так и не состоялось. Точнее, министры и советники, конечно, собрались, но вместо обсуждения последних статей бюджета все начали высказываться насчет возвращения принца Эзраэля. Подняли эту тему, как всегда все неприятные вопросы, в связи с письмом посла от Отче, в котором выражалась надежда, что Его Величество будет благоразумен и не пойдет против воли Единого, принимая в лоно семьи язычника и одержимого порождением Хаоса. Послание вспыхнуло ярким пламенем в руках Кандора Х, являя всю степень гнева повелителя, однако ответ его был безукоризненно вежлив: Его Высочество принц Эзраэль Веридорский поклоняется языческим богам, поскольку это память и наследие его безвременно погибшей матери, а Единый учит чтить и любить своих родителей, не делая исключений даже для черных ведьм. У лорда Дива ответ Кандора вызвал улыбку и уважение (вроде послали Отче куда подальше, но с опорой на волю Единого), а вот несколько министров решительно выступили против такого выхода из ситуации и заявили о своем недовольстве в начале совета. По их мнению, надо было немедленно выслать принца Эзраэля куда-нибудь подальше, в тот же Северный предел, где этих язычников как собак нерезанных, из общего фона выделяться не будет, а лучше — прямиком в лапы инквизиторов Отче. Кто-то даже предложил задобрить Отче, прилюдно казнив Одержимого, раз уж в свое время не сожгли на костре его нечестивую мать. Последняя идея нашла горячий отклик среди многих, ведь это означало бы, что у короля не будет даже потенциального наследника из законнорожденных детей, а следовательно, открывалось столько перспектив для внешней политики! Какая леди не захочет стать королевой и матерью наследника? Правитель Веридора мог бы сочетаться браком с кронгерцогиней Порсульской, самой богатой наследницей мира, с младшей принцессой Сараты, да даже с Содэ Светлейшей, которая официально была признана святой и, по слухам, состояла в близком, невозможном по отношению к благочестивому служителю, давшему обет безбрачия, родтве с Отче. Кто только не пытался заполучить эту особу в качестве жены вот уже не первый год. Никто не знал, сколько же лет Светлейшей, ибо она до сих пор выглядела такой же молодой, как и во времена юности Кандора Х, когда они впервые встретились. Отче с гордостью заявлял, что сам Единый даровал своей самой верной дочери вечную молодость. Услышав от этом, тогда еще наследный принц Кандор Веридорский ухмыльнулся и нарочито громко сказал, так что весь королевский прием слышал: "А что же Единый не даровал своей самой верной дочери хоть каплю красоты? И вообще, с каких это пор Отче зовет себя Единым?" Тогда посольство во главе с Содэ со скандалом покинуло Веридор, но по всему миру поползои слухи, что юный принц не оставил равнодушной Светлейшую. Подумать только, все набиваются ей в кавалеры, а тут — такое унизительное пренебрежение! Кто-то уверял, что Содэ будет мстить Кандору Х, кто-то, что она начнет вешаться на него. Как бы там ни было, а с тех пор Отче с подчеркнутым вниманием следил за делами в Веридоре. И тут на тебе: возможный наследник.

На следующий день народ окрестил принца Эзраэля Гневным. Его Высочество пропустил мимо ущей перечисления всех положительных сторон его немедленной казни, которую, кстати, обсуждали при нем, но стоило кому-то из министров заикнуться о том, что первая жена короля — позор и несчастье правящей династии и всего Веридора, как что-то чудовищное исказило лицо Одержимого. В следующий миг дерзкий придворный уже хрипел на полу в луже крови, а принц, не вкладывая в ножны обагренный до самой рукояти меч, повернулся к остальным блюстителем интересов государства. Но тут прозвучал спокойный голос Кандора Х:

— Сын, тебе надо учиться держать себя в руках и не просто махать мечом, а вершить правосудие. Господа советники и министры, — это уже встревоженным благородным лордам, — те из вас, кто выступал за казнь или передачу моего старшего сына инквизиторам, обвиняются в заговоре против члена королевской семьи. Приговор за это преступление — смерть. Правосудие свершится завтра на рассвете. Помнится, такую масштабную казнь, — Кандор обвел ледяным взглядом только что приговоренных, — в последний раз приводил в исполнение я. Тогда я защищал свою жену, теперь же, полагаю, это право моего сына. Эзраэль, если ты пожелаешь лично упокоить всех, кто оскорбил память твоей матери, мое позволение у тебя есть, — а про себя король добавил: "А не разрешил бы, сынок ночью бы в темнице всех перерезал, и подземелья приобрели бы статус живодерни".

Только небеса подернулись золотым и первые косые лучи восходящего солнца, отдающие красным, коснулись земли, на Главной площади столицы Одержимый принц казнил половину совета, только не так, как его отец на второй день своего правления. Кандор Х одним взмахом двуручного меча сносил головы, Эзраэль же вооружился двумя клинками и даже не рубил, кромсал на куски обездвиженных магией приговоренных. Народ возбужденно гудел, кто-то так и наровил влезть на эшафот и стянуть хоть обрывок министерского камзола, а уж на золотые пуговицы советников глаза сверкали у всех. Останавливал только молниеносный полет клинков, орошающий алым все вокруг.

Наблюдала сию кровавую сцену затаившаяся в толпе девушка, в длинном плаще, с надвинутым на лицо капюшоном. Под руку она держала невероятных размеров мужчину, которого Эзраэль, мельком окинув взглядом толпу, узнал, даже стоя на эшафоте, но таинственной спутнице не досталось внимания принца, так как перед ним уже распласталась первая жертва.