— Ну, думаю, хорош, можно здесь! — провозгласил громила, выпуская из рук весло и расправляя могучие, шириной в аршин плечи.

— Может, тебе хоть глаза закрыть? — как-то неуверенно спросил ведьмак, все это время украдкой поглядывающий на него. Как будто Ад мог ответить!

Не мог, но вои подумать над вопросом — вполне. Юноша вдруг понял, что ему очень страшно смотреть в глаза собственной смерти. Наверное, слепо ждать мига, когда твоя жизнь оборвется, намного хуже. Но сейчас он был готов на что угодно, лишь бы не видеть последние холодные приготовления к собственному убийству: как поднимается проклятиник, как громила прикидывает на глаз глубину водоема, как ведьмак задумчиво проводит большим пальцем по лезвию ножа, словно раздумывая над тем, не проявить ли ем великодушие и не зарезать ли его предварительно, чтоб один взмах лезвия — и все, разом перерезанное горло, мгновенно остекленевший взгляд и навеки замершее сердце.

— Бросай, и дело с концом, — жестко отрезал проклятийник. — Делать нечего, с покойником реверансы разводить.

С покойником… как последний гвоздь в крышку гроба. Осознание, что вот она, последняя минута его жизни, чугунной плитой навалилась на Ада и в глазах снова предательски заблестело. Боги, да он был готов валяться на коленях и умолять о пощаде, готов был хоть душу продать Светлейшей, только бы не упасть через несколько секунд в объятия смерти и не остаться в них навсегда!

Но судьба немилосердна и скупа на чудеса. Вот и сейчас ничто не спасло его: ни один из слуг Светлейшей не сжалился над ним, ни одной живой души не было в округе. Да и что может какой-то случайный прохожий против такой свиты? Стихиний рывком поднял его на руки и уже приготовился размахнуться и выбросить за борт. Голова Ада безвольно мотнулась в сторону и его взору предстал один из берегов, а одновременно с этим уха коснулось лошадиное ржание и стук копыт. К реке стрелой примчался черный всадник и, осадив под собой вороного, прищурился, рассматривая, как трое мужиков топят мальчишку. За мгновение до того, как громила бросил его, Ад осознал: это Гвейн. Просо сидит верхом на шикарном скакуне и равнодушно смотрит, как его убивают. Приворот на крови не давал Тейше власти над поступками Гвейна, а опутать ментальной сетью чернокнижника не под силу человеку. Он прекрасно понимал, что его, Ада, сейчас убьют, и сознательно не вмешивался. Они ошиблись! Свалили все на чудо-приворот, предположили загадочное участие Порсула в некой закулисной игре, а все оказалось гораздо проще. Лидер Черной Тридцатки — обыкновенный заговорщик, но его будут до последнего оправдывать те, кто его любят. Дай Боги, хоть отец во время одумается и поймет, что такой, как Гвейн, заслуживает только эшафота…

А дальше мир взорвался шумом всплеска воды, и разом стало холодно и мерзко, тело затопили ужас и река. Его медленно тянуло ко дну, все такого же неподвижного. Свет — вот последнее, к чему он всей душой тянулся, перед тем как его сознание окончательно сорвалось во тьму…

Джанго не бросился за Мраком только потому, что в этом не было ни капли смысла: ни настигнуть коня, ни тем более обогнать его он не мог, к тому же если уж тотем не сможет защитить, то опоздавший он сгодится разве что как маг Смерти. Однако же этот пока неизвестный случай не давал ему покоя, и было от чего.

Живо вспомнился тревожный "семейный совет". Когда они все неделю назад собирались в подземном "храме языческих Богов и Единого", Конда высказала предположение, что Тейша — не человеческая девушка, так как ни одному простому магу не одолеть чернокнижника даже хитростью. На вопрос, кто же она тогда, принцесса заявила, что в восточной мифологии есть магическое существо, которое в силах обернуться человеком так искусно, что ни у кого и не возникнет мысли о подмене — джин. Услышав это, Ад и Рай воззрились на сестру с милыми улыбками и иронией в глазах, мол, милая девочка сказочек порсульских на ночь перечитала. Кандор тоже поначалу отнесся к этой гипотезе скептически, ибо в заморских тварях и тварюшках был несилен и в их существование верил слабо. Но что Жестокий король никогда не подвергал сомнению, так это слова своего брата, а кронгерцог-корсар, покопавшись в памяти, пришел к выводу, что из всех известных ему существ, только джины могли принять форму, полностью идентичную человеческой, о чем и поведал всем присутствующим. Теперь уже все сосредоточенно хмурились, но все равно до конца не верили в воплощение сказочного персонажа не просто в реальной жизни, а еще и в непосредственной близости.

— Может, можно как-нибудь убедиться, что она джин? — первым подал голос Рай.

— Конечно! — тут же встрепенулась язвительность кронгерцога. — Можно подложить её под Кандора, и если после первого же раза не понесет, значит, и правда не человеческая девка.

— А чего чуть кого-то к постели склонить надо, та сразу Кандор? — недовольно поморщился король.

— Так кто у нас тут маг Жизни? Брат, сие твоя природа, можно сказать, склоняем тебя к твоим же склонностям. Не зря ж ты наделал — сказать страшно, зависть душит! — аж тридцать три сына. Кому как не тебе со всей ответственностью, прям как ты умеешь, подойти к такому важному делу…

— А у меня есть другое предложение, — недобро прищурился Кандор. — А давайте запрем Тейшу в лаборатории, где Джанго какое-нибудь зельице первого порядка варить будет. Ежели после взрыва она не взлетит на воздух вместе со всем дворцовым крылом, значит, однозначно не человек.

Только лорд Див, вопреки обыкновению, был мрачен, молчалив и задумчив. Он даже не отреагировал на перепалку Кандора и Джанго, одним мертвым голосом оборвав их на очередном колком замечании:

— Гвейна милосерднее убить.

Все мигом затихли. Слова главного министра прозвучали как приговор, в первое мгновение никто даже не помыслил об их неправильности, настолько далек от сомнений был тон бывалого демона.

— Если Тейша джин, то при отсутствии какого-либо сопротивления со стороны жертвы она способна опутать Гвейна ментальной сетью. Он всего лишь оружие в руках е хозяина, причем сильное оружие, которое не жалко, потому что таких черных тридцатников у нас, соответственно, тридцать, Гвейн просто самый сильный из них. Его будут бросать в самые рискованные и откровенно самоубийственные предприятия, зная, что если что-то не под силу ему, значит, и никому другому. Ему могут приказать драться до смерти с Раем и я не могу с уверенностью утверждать, что мой внук выиграет, даже принимая во внимание его демоническую сущность и Дар Воина. Гвейн может спровоцировать схватку с тобой, Кандор, и опять же я не могу абсолютно точно сказать, что победа достанется тебе. Гвейна мы знаем, слава Богами, больше тридцати лет. Двужильный — это как раз про него. Сколько я помню, он еще ни разу не выходил проигравшим в реальном бою, с кем бы он ни сражался.

— Но лорд Див! — не выдержала Конда. — Как Гвейн, пускай и чернокнижник, но все же смертный человек, может одолеть демона?!

— Одной левой, — ответил за дедушку Рай. — Однажды на последнем курсе Академии мы вместе вылезли в Гиблые Топи на поиски дипломного проекта — антрацитовой гидры-сорокоглавки. Препротивная болотная тварь, к тому же ядовитая, причем вся: и жало, и хвостовой нарост, и даже чешуя местами. Гидру то мы не нашли, зато напоролись на стадо низших демонов-тинников, тоже мало приятного. Ну, вдвоем мы десятка три порубали и хотели было уходить, как тут выползает из грязи огромная демоница, оглядывает трупы всех своих мелких самцов, естественно, и нас заметила. Я, признаться, со страху в демона перекинулся. А у этой самки глазищи как загорятся. Один бросок — и она меня уже куда-то утаскивает. Хвала Богам, есть не сразу начала.

— Она тебя, наверное, не их гастрономических соображений, а в целях продолжения рода заграбастала, — хохотнул Джанго. — А что, вполне логично: всех её самцов вы приговорили, вот теперь и возмещайте.