— А отец знал, что у них любовь? — спросила Конда.

— Многие догадывались, но точно знал один я. Лола очень просила Гвейна, чтобы до свадьбы никто ни о чем не знал. Не хотела, чтоб её еще больше грязью поливали. Поэтому-то они и гуляли только ночью.

— Непохоже это на Гвейна, — задумчиво протянул Ад. — Чтоб собираться жениться на одной, потом поехать в Порсул, увидать там полуобнаженную тансовщицу и тут же влюбиться, пусть даже Тейша и красавица. Да и Великий султан тогда чересчур быстро согласился отдать единственную дочь Веридору, хотя у нас тогда много спорных вопросов было.

— Думаешь, приворот?

— Поглядеть надо, — пожал плечами Ад. — Тут не все так просто. Дядя Джанго во время принятия посольства спрашивал у меня, не знаю ли я чего о Тейше.

— А ты знаешь? — живо откликнулась Конда.

— Да, — подтвердил юноша. — Вечером расскажу отцу всю правду. вам прямо сейчас скажу, что она мне регулярно заказывает маг-растворы.

— Что? — не поняла принцесса.

— Специальные зелья, которые напитывают своим даром, — пояснил Рай. — Если, предположим, такое зелье напитает дядя Джанго своим даром Смерти, то получится смертельный яд без противоядия. А если папа даром Жизни, то получится сыворотка для зачатия.

— Золотая жила! — не удержался от комментария Ад. — От такого средства даже бесплодная родит! В свое время, когда в Сарате на свет один за другим появлялись мертвые наследники, отец сделал такую сыворотку, и верховной ведьме продали её по баснословной цене. Итог: живая здоровая девочка.

— Да уж, осталось только придумать компонент, чтобы зелье обеспечивало мужской пол ребенка, тогда за такое сокровища правители буду по пол царства отдавать, — ухмыльнулась Кандида.

Между тем приближался вечер, и пора было возвращаться к ужину. Высокопоставленные гости уже должны были разойтись по своим комнатам и отдыхать после такого долгого насыщенного торжественного дня, так что можно было рассчитывать на тихий ужин в семейном кругу. По дороге они выяснили, что безумного вида старичок, которого Рай видел в покоях Светлейшей, помешивал странное мутное варево именно гребнем Конды и что призыв, скорее всего, для того, чтобы принц обернулся демоном и король, решив, что сын не контролирует себя, ушлет его в Хаос. Также Конда предположила, что проклятийник мог шептать над копией перстня с сапфиром, который Ад практически никогда не снимал. Юноша зарекся показывать все свои украшения матери-проклятийнице, Конда — предъявить гребень отцу, когда и первый, и второй найдутся, а Рай — что будет обходить все возможные людные детали десятой дорогой, так как на призыв откликается ближайший демон, а таковым должен оказаться лорд Див.

Помяни демона! Когда до задних ворот оставалось каких-то несколько шагов, Рай услышал в своей голове голос дедушки:

— Лолу отравили.

Кандида умчалась в целительское крыло так быстро, что у Ада невольно мелькнула мысль, что в предках сестренки затесались вампиры. Сам бы он вряд ли бросился к кровати отравленного друга, зная, что его жизни уже ничего не угрожает, тем более если бы ничем не мог помочь.

Рай тоже не побежал вслед за Кондой, но вовсе не потому, что считал это бессмысленным. Одержимый принц неотрывно смотрел на темную фигуру, быстро стремительно направляющуюся к ним. Этот человек по своему обыкновению был закутан в черный плащ, ибо не стоит знаменитейшему разбойнику мира лишний раз светиться, однако демон узнал бы его из тысячи и отчаянно прикладывал все силы, чтобы не кинуться на него.

— Лихой? — удивленно приподнял бровь Ад.

"О да, — злорадно подумал Эзраэль, — Лихой! Собаке собачья кличка!" У Лихого действительно не было имени: он родился бастардом, а в Сарате таких не только не признавали и не крестили, их могли убить без суда и следствия. Север был жесток и, не щадя никого, забирал жизни во славу строгих нравов, поэтому то Отче благополучно закрывал глаза на то, что храмы Мрачного Бога таились там чуть ли не на каждом пустыре. То, что Лихой выживал там двадцать лет, убедительнее всяких слов убеждало, что у него железные нервы, неиссякаемые силы и дьявольский ум. Он ворвался в жизнь Веридорских монархов неожиданно: однажды Кандору Х привели на суд молодого человека, обвиняющегося в поджоге королевских конюшен, а этот наглец заявил, что ему ничего другого не оставалось, дабы предстать пред грозные очи Жестокого короля. Когда же правитель Веридора спросил у него, зачем тот хотел его видеть, молодой человек протянул королю сложенное вчетверо письмо со словами: "Прощальный подарок из прошлого". Весь двор видел, как Его Величество спалил пожелтевшую от времени бумагу, и только лорду Диву удалось распознать иллюзию и то, что под ней скрывалось: Кандор прижал послание к груди и, аккуратно свернув, спрятал поближе к сердцу. Затем под изумленными взглядами высшего общества король обнял поджигателя и во всеуслышание заявил, что это его сын. И тут все разглядели, что они похожи, как две капли воды. Если солдаты Черной Тридцатки просто походили на отца и различались ростом, оттенком темных волос, цветом глаз и смуглостью кожи, то Лихой был абсолютной копией Его Величества. Но кто же мать? Неужто и правда кто-то из враждебной Сараты? Ответ на этот вопрос не удалось вытянуть из Кандора даже самым близким.

Также как и вся Черная Тридцатка, Лихой обучался в Академии, и вот там то и разгорелась их вражда с Эзраэлем. В первый же день совместных занятий они бились насмерть. Очевидцы затруднялись сказать, кто являлся инициатором конфликта, запомнились только брошенные в лицо противника оскорбления. "Ущербный! Будь ты бастардом, отец выбросил бы тебя на улицу сразу же после рождения! Он же тебя видеть не желает! Что, лидером себя здесь возомнил? Да ты никто без своего титула! Отродье Хаоса, которое из жалости отец защищает!" — слышал Одержимый принц каждый раз, стоило ему завидеть Лихого. Именно брат посеял в сердце Рая сомнения в любви папы, от которых он так и не избавился. Надо сказать, демон тоже в долгу никогда не оставался и поминал мать Лихого. И каждый раз они пускали друг в друга заклятия на поражения. Наверное, им бы не удалось доучиться все десять лет и не поубивать друг друга, если бы не Гвейн. Старший из Черной Тридцатки и по характеру дружелюбный, он выступал неким барьером между ними и обеспечивал их мирное сосуществование. Что касается Ада, то Лихой недолюбливал и "изнеженного золотого подхалима", но Синдбад со своей невероятной дипломатичностью и неконфликтностью умудрялся не нарваться с братом на драку. Глядя на это все, Кандор только вздыхал. Если он старался окружить своих детей теплотой и заботой, то Лихой вырос диким волчонком, обозленным на всех, кому выпало меньше трудностей, чем ему. Он не пожелал оставаться в столице и превратить Черную Тридцатку в Черную Тридцать однушку, а отправился далеко, в Пограничье. "Скатертью дорога, — думал Рай, — к таким же сволочам".

Веридор схематично делился на четыре части: центр, юг, север и запад (восток с течением времени плавно сросся с центром). На юге царила свобода нравов: близость до брака, разводы, равенство законных детей и бастардов. В противоположность ему, север славился жестокостью моральных норм. Северяне женились только раз в жизни, а невест, не сохранивших свою честь для мужа, также как и рожденных вне брака детей, публично забивали камнями. Центр олицетворял собой династическую систему во всей её красе. Здесь заключались брачные договоры, стоило ребенку появиться на свет, деньгам душу продавали, а честь считалась атрибутом глупцов. Эзраэль, конечно же, по духу был ближе к северянам, хотя с легкостью принимал южан, находя их храбрыми и благородными воинами. Погрязшая в наследственности и утонувшая в золоте столица с окрестностями не привлекала Рая ни капли, однако тут ему надо было научиться жить. Но вот кого принц терпеть не мог, так это выходцев с запада, из так называемого Пограничья. Находилось оно, собственно, на границе Веридора и страны немагов. Это были самые необжитые территории королевства, и в прошлом сюда ссылали воров, убийц, насильников, проституток и прочих висельников, пока отец Кандора не додумался, что преступников можно продавать в рабство в Порсул. Так ими иначе, все западники были потомками преступников и законы среди них царили нелюдские. В редких городишках, разбросанных по границе в милях друг от друга, еще теплилась искра порядка, но никак не в окрестных степях. По необъятным просторам колесили разбойничьи банды, периодически грабящие незадачливых путников и мелкие поселения. Так вот Лихой предложил решить проблему с этими кочевниками и отправился в Пограничье. Нет, он не уничтожил всех разбойников, он последовал принципу: "Не можешь подавить — возглавь!" Так, Веридор здорово сэкономил на охране западной границы, поскольку теперь там курсировала одна большая банда под предводительством атамана Лихого. Гвейн не раз шутил, что Лихой оказался самым дальновидным из них, так как фактически получит запад как свою вотчину. В некотором смысле это было правдой: атаман стал во главе единственной мощной силы, стал негласным королем Пограничья.