— Все, последняя! И не лень ей было столько сетей плести! Не джин — паучиха!

— Точно все? — обеспокоенно отозвалась предположительно названая сестра Великого султана.

— Когда я оступался, Мариана? — с какими-то рокочущими нотками протянул мужчина, словно ему доставляло невероятное удовольствие произносить её имя. — Может, в первое свое тысячелетие и бывало такое, но на твоем веку уж точно нет.

— Прошу простить меня, о всемогущий Инквизитор! — с притворным ужасом воскликнула женщина и, не удержавшись, звонко рассмеялась.

Инквизитор… Инквизитор… Мозги напрочь отказывались шевелиться и осознавать, что это за фрукт такой, поэтому Ад сосредоточился на разговоре, стараясь ничего не упустить, чтобы потом, в более трезвом состоянии, все обдумать.

— Ты хоть скажешь мне, кто они? — тем временем спросил мужчина и наконец показался. Высокий, хорошо сложенный платиновый блондин с волосами до пояса, острыми скулами и стальными пронзительными глазами. В его облике причудливо сочеталась аристократичность и скрытая, практически мистическая, сила, молодость и арура древней мудрости. Нечто неуловимое в его облике так и кричало о его нечеловечности, однако, если бы мужчина сом не упомянул тысячелетия своей жизни, Ад не смог бы по одной внешности убедиться в его мутном происхождении. Похожее чувство опасности из-за присутствия неизвестного хищного существа часто накатывало на него рядом с лордом Дивом, и мама однажды рассказала ему, что это неслучайно: первый министр — высший демон и уроженец Хаоса. Странно, но рядом с Раем Ад ничего подобного не ощущал. Может, потому что брат еще не древний? А этот Инквизитор, он кто? Тоже демон?

— Скажу, — спокойно отвечала Мариана, но почему-то Аду показалось, что под её невозмутимостью скрыта целая буря эмоций. — Это старший сын Кандора, Гвейн. А это — младший, Синдбад.

— Сын куртизанки… — заинтересованно протянул мужчина, осматривая Ада. — Не очень-то ты спешила спасать его, еще постояла на бережку, словно думая, вмешаться или нет. Честно говоря, мне тогда подумалось, что ты сейчас развернешь коня и порысишь прочь от реки.

— Недалеко от истины, — тихо призналась женщина. — Я не хотела спасать его и ошивалась в этом лесу ради Гвейна. А этого мальчика… его я чуть не бросила на верную смерть.

— Почему же? — казалось, ничто другое не смогло бы удивить мужчину больше.

— Я видела будущее, Нарцисс. Синдбад будет убивать, возможно, не из плохих побуждений, но убивать. Его судьба будет очень тяжелой и, признаюсь, я не думаю, что он пройдет все её испытания с честью и не похоронит свет в своей душе. Однажды Алис меня спросила, кем станет её сын, на что я дала ей прямой ответ: "Синдбад станет самой большой ошибкой Жестокого короля". Позволив ему родиться, Кандор обрек своих детей на грызню. Да, мальчики до сих пор дружат, но у них нет ни шанса избежать соперничества: слишком многое они не смогут поделить.

— Так зачем ты тогда спасла этого несчастного?

— Я не могла, Нарцис… В конце концов Ад ни в чем не виноват. Раз уж он пришел в этот свет, значит, так надо. Может быть, я недооцениваю его благородство и он выстоит. А мои предсказания… будущее многолико и я вижу только один путь, по которому может пойти человек. Но в его силах выбрать другую дорогу, главное иметь силы и помнить, что даже в последнее мгновение можно отпрыгнуть от пропасти и не сорваться.

— Ну, положим, с этим я все понял. А Гвейн? Почему ты сломя голову неслась спасать его от козней джина? И почему его тотем, как я понимаю, не привязан к нему, а скачет без хозяина и защищает его братьев?

— Мрак действительно тотем Гвейна, — медленно, словно тщательно подбирая слова, начала Мариана. — Но он чернокнижник и, обладая дополнительной силой, втайне ото всех сам отвязал от себя тотем и велел ему оберегать всех детей Кандора Х. Когда принца Эзраэля изгнали из Веридора, Мрак бросился за ним и был ему верным другом все семь лет скитаний по миру.

— Благородный поступок, — отозвался Нарцисс и с уважением посмотрел на что-то рядом с лицом Ада. Тут до юноши дошло, что не только его голова покоится на коленях Марианы. Сбоку от него, скорее всего, лежал Гвейн. — Но почему же Мрак не примчался на помощь своему хозяину, когда того опутывали ментальными сетями?

— Он перестал чувствовать Гвейна, — Мариана странно вздохнула, как будто подавила всхлип. — После приворота на крови даже тотем теряет связь с хозяином, а под сильнейшим мороком чернокнижника никто и не видит, что с Гвейном все не просто плохо, а хуже некуда. Скажи, ты не знаешь, есть ли способ снять такой приворот?

— Про приворот на крови ничего не знаю. Не интеровался, сама понимаешь, на меня же такое не действует. И морок чернокнижника снять не могу, — повинился Нарцисс. — И даже взглянуть сквозь него тоже, — Аду показалось, или на миг лицо Марианы осветилось торжествующей улыбкой? — И что с ними дальше делать?

— Да ничего, — пожала плечами Мариана. — Гвейн очнется где-то через полчаса, Ад и того позже. Будь у него Дар Жизни, справился бы быстрее, а так проклятие еще сильно. Дальше они как-нибудь доберутся до дворца.

— А ты куда?

— Обратно в нижний город, на постоялый двор.

— Снова прячешься, — недовольно поморщился Нарцисс. — Мариана, только шепни, и я порву за тебя и Жестокого короля, и двор, да хоть весь Веридор!

— Не надо никого рвать! — поспешно осадила его женщина. — Прошу, Нарцисс… Я сама разберусь…

— Сама, да? — в его голосе четко прозвучала насмешка. — Как тогда, удирая болотами и трущобами за море?

— Я тебе уже сказала, — неожиданно жестко парировала Мариана, — что позволю тебе защищать меня только тогда, когда буду готова назвать тебя своим мужем.

— "Когда"… — довольно сощурился Нарцисс. — Раньше ты говорила "если". Мариана, скажи мне… Почему? Почему ты не призвала меня тридцать лет назад, а бросилась очертя голову демон знает куда? Почему ты пряталась все эти годы?

— Я пока не готова…

— Но почему?! Я же вижу… — мужчина присел рядом с ней и приблизился к её лицу, неотрывно смотря ей в глаза. — Я слышал твои мысли все эти годы, улавливал сильные эмоции, навещал во снах. Ты тосковала по мне, желала меня и не раз порывалась вернуться. Так что?

— Нарцисс, я… — растерянно забормотала Мариана, попытавшись отстраниться, но не тут то было, крепкие объятия не дали уйти ни от мужчины, ни от ответа. — Я выйу за тебя замуж, только когда буду полностью доверять. Я… я не знаю, когда это произойдет, — наконец выдавила из себя красавица и, закусив губу, уперла горящие янтарные очи в землю.

— У тебя есть какая-то тайна? Мариана, что ты молчишь? Ты же знаешь, я прощу тебе все, какое бы преступление ты не совершила…

Даже до затумаенного сознания Ада уже дошло, что Мариана скрывает от возлюбленного сына от другого, однако Инквизитор продолжал в упор не замечать лежащего на коленях его единственной старшего сына Жестокого короля. Силен же морок чернокнижный!

— Ты обещал на меня не давить, — продолжала юлить женщина, и Нарцисс вынужден был со вздохом отступить. Видимо, не раз уже пожалел об опрометчиво данном обещании.

А Мариана между тем продолжала:

— Тебя ведь Боги послали в Веридор? Зачем?

— Они мне не отчитываются, — сухо отвечал Инквизитор. — Но есть у меня подозрения по этому поводу. Кандор задумал провести отбор Истинного Наследника. Я даже чую у этих двоих метки претендентов. Столько магии Жизни… должно быть, артефакты. А ты-то по делу звала или соскучилась?

— И соскучилась, и по делу, — тепло улыбнулась Мариана. — Нарцисс, ты же сам видишь, Гвейн не в себе. Он во власти приворота и хозяина джина. В таком состоянии он неосознанно может многое натворить, а ты же будешь там как Инквизитор…

— Уж не предлагаешь ли ты мне пренебречь моей службой Богам? — подозрительно прищурился мужчина. — Мариана, я не смогу закрыть глаза на убийство или покушение, а артефакт Абсолютной Истины, сама знаешь, никого не щадит и на такие мелочи, как приворот на крови, внимания не обращает. Преступление было, значит, виновен. И как-либо обмануть его невозможно.