***

Стоило первой звезде загореться на ночном небе, как королевский дворец огласил крик наследника. Уже спустя час вся столица гудела о том, что на свет появился здоровенький мальчик с глазами чернее самой Тьмы, точь-в-точь такими же, как у отца, и народ начал стекаться к королевской резиденции, чтобы с рассветом поприветствовать своего будущего правителя.

Горизонт медленно-медленно, как будто неохотно, начал алеть спустя несколько часов, и с первым косым красноватым лучом, направленным прямо в опочивальню Её Величества, раздался повторный детский плач. Рагнар, баюкающий в это время своего новорожденного сына и придирчиво всматривающийся в его маленькое смешное личико, пытаясь разглядеть знакомые свои или мамины черты, не поверил своим ушам и бросился в покои жены.

Веридора лежала в широкой кровати с алым балдахином и чистыми простынями, которые расторопные горничные уже успели очистить с помощью бытовой магии. На руках у неё тихо хныкал закутанный в белоснежную скатерть (пелёнки, оставшиеся после пеленания мальчика, уже успели унести) младенец. Ещё не до конца веря своему счастью, Рагнар подступил ближе, всматриваясь в крошечный свёрток. Веки ребёнка затрепетали, и прямо на короля глянули большие изумрудные глаза. Король с первого взгляда понял, что это чудо — подарок Богов, который они наделили неземной красотой, а может и не только.

— Рагнар, — тихо прошептала Веридора, протягивая младенца ближе к мужу. — Посмотри, любимый, только посмотри, какая она красавица!

Через час Его Величество вышел на изящный балкон для обращений к народу. Взгляду беснующейся толпы предстали два младенца, умиротворённо посапывающие на руках у отца. Над столицей разлетелся усиленный магически, слегка рокочущий, низкий глас первого из великих королей:

— Да здравствует наследный принц Персиваль Веридорский! Да здравствует принцесса Персия Веридорская!

***

Минуло двадцать лет. Персиваль возмужал, и весь Веридор уже любил своего будущего короля, которому, без сомнения, суждено было стать таким же великим, как и его родитель. Что же касается Персии, то принцесса с каждым днём всё хорошела и хорошела. На диво родителей и всего королевства, у неё была золотистая кожа и огненно-рыжая, практически красная пышная грива до пояса. Изумрудные глаза смотрели в самую душу и завораживали, глубокие настолько, что многие тонули в них с первого взгляда.

Однажды утром Рагнар услышал, как трёхлетняя дочка поёт в саду. Замерев, он всё слушал и слушал чудесный звонкий голос, рассказывающий о чудесной невиданной стране, которая лежит далеко-далеко за морем и где сбудется её самая заветная мечта. Так могла петь только неземная дева! Когда песня наконец умолкла, король обнаружил, что солнце за окном уже садится. День пролетел как один миг под звук голоса дочки! День за днём Персия продолжала петь, а позже — танцевать, и двигалась она в одном только ей известном ритме, выгибаясь, взмахивая руками и поводя плечами, словно повинуясь внутреннему голосу, ведь никто не учил её этому. Выяснилось, что слов её песен, кроме отца, никто не понимает, сама же девочка уверяла, что просто знает этот язык с рождения, он — часть её души. Тогда-то Рагнар понял, что дочка поёт на демоническом наречии, и припомнил, где в своё время видел её танцы: в Хаосе, у суккубов и инкубов. Значит, маленькая принцесса — демонесса страсти. О Великие Боги, зачем вы не оставили Персию простым человеком и одарили магией обольщения? Рагнар не знал ответа, и принялся обучать девочку контролировать свои силы, а то так недолго и всё королевство с ума свести.

Сколько бы отец ни убеждал Персию, что ей не стоит использовать свою особую магию в повседневной жизни, девушка не могла удержаться от соблазна. Уже все рыцари Веридора были влюблены в юную прелестницу и готовы были жизнь отдать за одну её песню, за один танец, за один мимолётный взгляд! Стоило раздаться мелодичному голосу, как весь дворец замирал, внимая принцессе. А уж от танца гибкого совершенного девичьего тела не мог оторваться ни один мужской взгляд, кроме королевского. Смотря на всё это, Рагнар только качал головой. Не раз у него мелькала мысль о замужестве дочери. Но кто же станет её мужем? Кто достоин руки принцессы великого и пока единственного королевства?

В день своего двадцатилетия Персия заявила родителям, что к ней во сне приходили Мрачный и Единый. Боги велели ей исполнить Свою давнюю мечту и отправляться в море, но не на корабле, а с помощью своих собственных крыльев, которые она теперь может призывать. Каждую ночь она должна будет парить над морскими просторами, изредка передыхая на рифах, и выслеживать корабли восточных корсаров, держащих путь к берегам её родины. Ни один из разбойничьих кораблей не должен добраться до Веридора. Королева и брат, конечно, волновались за неё, но отец сумел успокоить всех. Он лучше кого бы то ни было понимал всю силу дочери: она легко могла очаровать любого человека и приказать ему делать все, что ей ни захочется.

Получив такую охрану, морская граница Веридора и впрямь стала тихой, разбои прекратились, и только изредка к берегу прибивало обломки кораблей и доспехи восточных мореходов.

***

Стоя у штурвала, Кайсар пристально смотрел вдаль. Магическое зрение позволяло ночью видеть практически так же, как днём. С лева по борту из-под волн выглядывали рифы, ни корабль точно шёл мимо них. Молодой шах превосходно знал этот залив, все же с детства ходил здесь под парусом, поэтому не сомневался, что они доберутся до Веридора к завтрашнему утру, минуя подводные камни. Однако вот уже месяц, как до них доходили тревожные вести о том, что появился некий страж, оберегающий заморское королевство от всех разбойничьих кораблей. Говорили, никто из решившихся отправиться за добычей в богатый Веридор так и не вернулся. Что ж, Кайсар никогда не боялся трудностей, даже окутанных тайной, и этого стража он поймает и… нет, не убьёт, а возьмёт с собой, чтобы служил ему.

Тут его чуткое ухо уловило мелодию, доносившуюся откуда-то издалека… и практически сразу же тотем, чёрной татуировкой красующийся на лодыжке, обжёг — предупреждение о магическом воздействии и блокировка атаки. Но что это? Кто нападает и каким таким заклинанием, которое даже магическое зрение не помогает увидеть? Ответ напрашивался сам собой — воздействует этот невиданный голос. И он приближается! Озираясь по сторонам в поисках источника опасности, Кайсар заметил, что не один слышит прекрасную песню, но не видит певунью. Вся команда вертела головами туда-сюда, и на некоторых бородатых и перекошенных с похмелья лицах уже отражалась странная палитра чувств: восхищение, счастье, наслаждение, ревность, жадность, вожделение…

Она сошла на палубу с неба. Нечёткая тёмная тень отделилась от ночного мрака и соскочила откуда-то сверху. Первое, что разобрали моряки, были огромные крылья, наподобие тех, что у летучих мышей, свёрнутые в подобие кокона. Миг — и они распахнулись и истаяли в воздухе, являя экипажу корабля прекрасную девушку, со стройной женственной фигуркой, длинными пышными локонами невероятного красного цвета, чистой золотистой кожей, алыми губами идеальной формы и большими миндалевидными глазами в обрамлении густых бархатных изогнутых ресниц. Красавица будто светилась, давая мужчинам возможность разглядеть её всю в крамешно тьме. Даже от штурвала Кайсару было видно, что у неё хрупкие плечи, тонкая шея, изящные руки, длинные пальцы и стройные ножки. Она была совершенна…

И тут девушка неземным голосом запела красивую песню на неведомом Кайсару языке и вздёрнула руки к небесам. Она закружилась по палубе, словно паря босыми ступнями над грубым деревом. То, что прикрывало её наготу, сложно было назвать одеждой. Это была лиловая ткань, нисколько не маскирующая прелести красавицы, а напротив, выставляющая их с наилучшей стороны. Тотем всё так же нещадно жёг кожу, но Кайсар уж и думать о нём забыл. Отбросил молодой шах и мысли о том, кто эта девушка, зачем она явилась, откуда у неё крылья… Крылья! Осознание накатило на Кайсара: демоница! Оглядел свою команду: все неотрывно следили за ней, заворожённые манящей красавицей. Неземная красота, крылья, способность за одно мгновение приковать к себе взгляд мужчины и затуманить его разум… Суккуб. Демон страсти и похоти в женском обличье. Пленяющая и роковая красота — последнее, что видят в жизни её жертвы.