У тайной двери Кандиде пришлось поумерить свой пыл. Её остановил Эзраэль и, тихонько приоткрыв дверь, заглянул в комнату. В спальне никого не было, зато голоса доносились из кабинета. Папа и Синдбад!
Знаком показав Конде, что надо молчать, принц прокрался в комнату, девушка юркнула за ним и предупредительно накрыла их обоих пологами тишины и невидимости. Отец, конечно, если зайдет, может рассмотреть её магию, но через дверь никто не почувствует, даже лорд Див с его невероятным слухом. Они прильнули с двух сторон к дверному проёму и навострили уши.
— Значиит, ты всё понял только сегодня?
— Клянусь, отец. Иначе я бы пришел к тебе семь лет и не дал казнить Рая. Честно… я не верил, что это не он.
— Поэтому и не дал ему сыворотку правды? — усмехнулся король.
— Да, — признался Ад. — Прости, отец. Но ведь всплывшие обстоятельства подтверждают его слова. Я думаю, он не солгал.
— Не передо мной извиняйся, сын, а перед братом. Хотя, по совести, не ты должен стоять тут и оправдываться.
— Отец… прошу, не суди её строго. Она просто испугалась. Твоего гнева, того, что сделала. Она… она не хотела…
— Повторюсь, мне не за что прощать. Пострадал Эзраэль. Я не сужу её. В конце концов женщинам простительна слабость. Тебя я тоже понимаю. Думаю, на твоем месте я бы поступил так же… Даже не знаю, пришел бы я во всем признаться. С одной стороны, улики ты все уничтожил, но и они были косвенные. Мало ли кто когда страницу в книге покорябал. Но я, конечно же, сразу понял бы, кому принадлежит сия весьма примечательная привычка. Знаешь, сын, я попрошу тебя молчать обо всем. Пускай это останется на её совести, твоя же чиста.
— Я просто знаю, что ты нас любишь, что не будешь суров с нами. Отец, — наверное, Ад бросился на шею Кандору, Кандида и Эзраэль не видели.
Спустя пару минут брат пожелал отцу спокойной ночи и ушел, счастливый и явно сбросив камень с души. "Шпионы" тоже хотели было убираться восвояси, но тут в кабинете прозвучал твердый звучный голос:
— "Женщинам простительна слабость"?! Кандор, ты не меняешься. Это не слабость, это подлость. Она знала, что твой сын не виновен и сломала ему жизнь, видела, как ты мучаешься и позволила тебе казнить Эзраэля. Понимаю, почему мальчишка защищает её, и даже предположу, что он не ведет свою игру и действует без умысла. Но она-то, Кандор! Неужели ты, великий король, не видишь, что её мотивы далеко не так благородны и все — как на ладони!
Лорд Див. Этот голос и манеру невозможно было не узнать, как и его негодование при виде несправедливости. А вот третьего участника беседы ни Конде, ни тем более Эзраэлю с ходу угадать не удалось. Поначалу им даже показалось, что это король отвечает первому министру, настолько голос был похож на отцовский, но нет, это был кто-то другой.
— А вы, лорд Див, как и прежде шипите на тех, кто рискнул хоть словом, хоть взглядом задеть Одержимого.
Не удержавшись, Кандида заглянула в кабинет сквозь щель между дверью и косяком. Неизвестный как раз попадал в зону видимости. Это был уже немолодой мужчина лет сорока, с на удивление подтянутой фигурой, будто сотканной из одних мышц. Прибавить к этому скромное одеяние военного, своей простотой подчеркивающее аристократичность хозяина, и загар, и получится эдакий благородный пират. Почему пират? Да потому что даже в спальне ощущался аромат морской соли и табака. Единственное, что не вязалось с образом морского волка, — шикарная пышная смоляная грива, достающая до середины лопаток, в которой ярко выделялась одна серебряная прядь. Вокруг выразительных глаз и в уголках губ залегли морщинки, вот и все, что говорило о том, что юность и молодость этого человека уже давно безвозвратно унеслись в прошлое. И мысленно убрав их, Конда увидела перед собой… лицо отца!
— А вашего мнения я не спрашивал, — резко прервал его Див и, зло улыбаясь, добавил. — Лорд.
— Уж не думаете ли вы, лорд Див, что уравниловка в нашем социальном статусе дает вам право затыкать меня? — внешне все так же с насмешкой спросил "лорд", однако в глазах его мелькнуло откровенно пугающее выражение.
— Заткнешь тебя, Джанго, — наконец включился в разговор Кандор. — По-моему, это не под силу и королю, скорее выйдет наоборот.
— Именно, ибо не фиг младшим хамить старшим.
И тут Эзраэля и Конду осенило: это же старший брат отца, дядя Джанго!
Однажды Отче высказался, что более вздорных и невозможных монархов, чем Веридорские короли, найти навряд ли можно. В некотором роде это была правда: их семью неизменно сопровождал скандал, благодаря заинтересованности Отче гремевший на весь мир. Джанговир Веридорский не стал исключением. Некогда именно он, первенец в правящей семье, был наследным принцем Веридора. Ему нанимали лучших учителей, допускали ко всем делам короны, подыскивали достойную невесту. Что же касается Кандора, то он мало интересовал своих родителей и даже не был у них на глазах. В десять лет заключили брачный договор, по которому его невестой стала наследница древнего, самого влиятельного на юге и богатейшего в Веридоре аристократического рода, милая нежная Лилиан, которая с юных лет выделялась красотой. Кандор провел детство и отрочество далеко от столицы, в южной резиденции, играя со своей маленькой суженой и даже не предполагая, что ему придется наследовать престол. Но однажды ночью наследного принца Джанговира Веридорского схватили по обвинению в распространении языческого культа. Весь мир был в шоке: наследник поклоняется Мрачному Богу! Король пытался решить этот вопрос мирно. Чего он только не сулил Отче: и земли, и деньги, и даже младшего сына (мол, какая разница, какого принца Веридорского взять для показательной казни, судите Кандора, а не лелеемого всю жизнь Джанговира). Как только весть о последнем предложении разлетелась из столицы во все концы, южные провинции немедленно вооружились и грозили королю, что отделятся и провозгласят своими правителями Кандора и его будущую супругу Лилиан, а Сарата и Порсул предложили младшему принцу политическое убежище. Кандор предусмотрительно не воспользовался последними предложениями, не желая становиться заложником враждебных государств, и приготовился держать оборону в южной резиденции. Сложно сказать, на чьей стороне была бы победа, если бы противостояние действительно разгорелось. Младшего принца поддерживали все южные дворяне, за него встали бы и северные земли, страдающие от репрессий со стороны короны и кровавой инквизиции Отче. Да чего там говорить, большая часть знати выступила бы за него: Джанговир, магистр Темных искусств с сильнейшим даром Смерти (а по-простому некромант), красавец-сердцеед, язвительный гордец, превосходный воин и талантливый оратор, вызывал черную зависть у всего двора. Куда уж с виду хилому, практически тщедушному, бледному пятнадцатилетнему Кандору до старшего брата! Вроде внести хаос в Веридор и расколоть страну было на руку Отче, но он отчего-то решил, что политические интересы не важнее, чем кара язычника. О том, чем на самом деле наследник прогневал посланника Единого, история умалчивает. Его высочество принца Джанговира Веридорского казнили морозным утром перед дворцом Отче излюбленным способом инквизиции — сожжением на костре. Многие собрались поглазеть на это зрелище, в том числе и родители приговоренного. Его Величество король стоял на балконе рядом с Отче и, направив невидящий взгляд на объятый пламенем человеческий силуэт в робе и с мешком на голове, отстраненно думал о том, что придется раскошеливаться на образование оставшегося сына и в рекордные сроки воспитать из него достойного наследника. Решение проблемы явилось быстро — поднять в два… нет, в два с половиной!… да, в два с половиной раза налоги, а в Северном Пределе — в три, там полно язычников, вот пускай и доплачивают за отрицание официальной религии государства. А его супруга даже не перевела взгляд на "это мерзкое действо" и во всю кокетничала с Его Святейшеством и убеждала его, что один-единственный недостойный отпрыск — это не беда, тем более что справедливое возмездие уже свершилось, и что они с мужем — верные слуги Единого. А про себя эта сиятельная леди уже прикидывала, сколько ей понадобится траурных нарядов и сокрушалась по поводу этих дурацких традиций и скорби по ушедшим в царство мертвых, превращающей цветущую женщину в черное пугало. Впрочем, она утешилась мыслью, что тосковать по непутевому сыну можно и в платье с глубоким декольте и разрезом на юбке до середины бедра.
