— Ладно, оставим в стороне мое неверие в то, что ваш дар работает дальше внушения. Предположим, ты можешь читать мысли…
— Я не могу! — перебила его она. — Мне и не нужно. Любой из мистри чувствует эмоциональный настрой всех, с кем находится рядом, так что чтение мыслей — цветочки,
— А что ягодки? — усмехнулся Мор. — Что такого можешь ты, что заявляешь, будто без тебя остальные не справятся?
Эва прищурилась. Закрыла книгу.
— Тебе лучше этого не знать! — в голосе ее прозвучала надменность типичной йенской аристократки.
Зря Мор полагал, что она особенная. Рано или поздно истинная натура вылезает наружу, сколько ни держи себя в руках. Ей нужно было его расположение — она вела себя мило. А теперь необходимость пропала.
— А отчего нет? Словами ты мне точно не докажешь…
— Ну смотри, — почти оскалилась она.
Мор почувствовал себя неуютно, даже не договорил — потерял нить беседы. Ему нужно взять у Эвы книгу, открыть окно и швырнуть томик вниз. Он попытался сопротивляться этому нелогичному желанию.
Зачем? Что за ерунда? Но он так и поступил. Эва продолжала спокойно сидеть в кресле и ехидно улыбаться. Ворвавшийся через распахнутые ставни ветер пошевелил ее распущенные черные волосы. Огонек газовой лампы зловеще заплясал в карих глазах.
Мор развернулся, вышел из комнаты, спустился по лестнице. Оказался на улице. Ему захотелось вернуться и спросить, что за дерьмо она творит. Но он тут же понял, что должен найти книгу. И принести ее Эве. Он не собирался делать ничего из того, что уже совершил. В висках застучало. Тогда он обошел здание гостиницы, подобрал томик и поспешил назад.
Он что, сходит с ума?
Когда книга оказалась на коленях у Эвы, его словно ударили по голове. Бутылкой с молоком. Он даже пошатнулся, прислонился к стене, простоял так какое-то время, приходя в себя.
— Вот, — как ни в чем не бывало сказала девушка. — Мой дар в самом слабом его проявлении. Я — манипулятор. И могу проделывать подобное с любым неодаренным. Понимаешь?
— Понимаю, — ответил он.
Собственный голос показался странным. Мор никогда еще так не пугался. То, что произойдет дальше, будет делать он сам? Или Эва?
Он пошел к двери, остановился в проеме и посмотрел на нее напоследок. Да, ей не место в Стене. И вообще — среди простых людей. Когда он бежал из Стэнвенфа — его гнал страх. Сейчас со страхом приходилось бороться, чтобы двигаться. И ведь он даже не понял, в какой момент все случилось…
— Прощай.
Он сбежал по лестнице, выскочил на улицу и направился к железнодорожной колее. Чем петлять по зигзагообразной улице, проще пойти по путям. Они тоже приведут на станцию.
— Мор!
Он обернулся. Эва догоняла его. Он ускорил шаг. Она побежала.
— Мор, стой! Послушай…
Она поравнялась с ним. Может заставить его вернуться, если пожелает. Она же — мистри. Может унизить его еще раз. Но пока идет рядом.
— Нет, я не хочу ничего слушать, — процедил он. — Ты права, я — нет. Я попрощался и ухожу. Желать удачи не буду.
— Мор, я не пользуюсь даром просто так! Я не издеваюсь над людьми. Я бы вообще никогда…
Он поморщился и махнул рукой:
— Прекрати оправдываться. Я тебя ни в чем не обвиняю. Просто ухожу домой.
— А как же Кассида?
— Она уже не маленькая. Знает, где Стена и как в нее попасть. И у Кассиды — свои планы на эту жизнь. Ты ей поможешь, если что.
— Прости.
— За что? Я сам напросился. Теперь я тебе верю, и знаю, с кем не хотел бы иметь дело. Ни-ко-гда.
— Со мной?
Он не стал ей отвечать. Рельсы уходили в тоннель, вдалеке светились маршрутные огни. Мор молча шел вперед. Рано или поздно Эве надоест, и она отстанет. Или заставит его вернуться. Колея пошла на подъем. Мор смотрел под ноги, чтобы не запнуться за шпалы.
— Мор, пожалуйста, не уходи, — услышал он сзади.
В ее голосе звучало отчаяние. Эва остановилась. Он едва сдержался, чтобы не обернуться. Он хотел обернуться!
А потом ощутил, как дрожат под ногами шпалы. Поезда еще не было видно, но он приближался. И очень быстро: уклон придавал вагонам немалое ускорение.
Мор развернулся, бросился к Эве, сгреб ее в охапку и метнулся к стене тоннеля. Через несколько секунд состав, скрипя тормозными башмаками, загрохотал за его спиной. Когда последний вагон укатился прочь, воздух стал плотным от дыма. Засаднило в горле и вносу. Мор про себя выругался. Встреть он машиниста, дал бы ему в нос: кто же шпарит по тоннелю с открытым сифоном?! Эва закашлялась. Загудели вентиляционные шахты.
Дым постепенно рассеивался. Мор ослабил хватку. Эва протянула руки и обняла его за пояс. Они постояли так молча еще какое-то время. Он уткнулся носом в ее волосы, она прижалась щекой к его рубашке.
— Испугалась? — нарушил мерно гудящую тишину Мор.
И почувствовал, как она кивнула.
— Я — тоже. За тебя, — он погладил ее по спине. — Я не уйду. Поеду с тобой в Оссен, нужно будет — и к губернатору. Но по собственной воле.
Она подняла вверх голову.
— Я клянусь, что моя выходка больше не повториться.
Мор наклонился и коснулся губами ее губ. Почувствовал, как она поднялась на цыпочки. Он не целовался с девушками до Эвы, только видел, как этим занимается его брат Стефан. Но, к своему облегчению, понял, что это не так уж и сложно. Хотя кровь к ушам прилила, они просто горели, и Мор радовался, что в тоннеле темно.
— Я уйду с тобой в Стену. Утром. Хорошо? — спросила Эва, когда они пошли вниз.
— Конечно.
Мор держал ее за руку. Они поднялись к Эве в комнату. Он стащил с нее куртку, исследовал изгиб шеи, острые лопатки, проступающие через тонкую ткань блузки. Такая хрупкая, маленькая… Он коснулся губами мочки ее уха. Эва запустила ладони ему под рубашку. Теплая волна прокатилась вниз, сметая мысли, оставляя только желание обладать!
В какой-то момент Мор успел подумать, что за происходящее ему придется отвечать. А значит прошлой — спокойной и беззаботной — жизни придет конец. Но это его не расстроило.
28. Эва
Эва проснулась. Первой. Сквозь полоску между закрытыми ставнями пробивался призрачный свет. Она посмотрела на Мора, который лежал рядом и прикрыла глаза. На этот раз кошмары не посещали ее, чувствовала она себя неплохо, но неуютно. Ночь закончилась, со всеми ее переживаниями, оправданиями и обещаниями. И наступающий день мог превратить их в искорки, которые пляшут в солнечных лучах. Вроде и волшебство, а присмотришься — просто пыль.
Она вела себя безрассудно, использовала дар без всякой на то необходимости. Унижалась. А потом позволила Мору то, чего приличные девушки не должны позволять никому до свадьбы. А те, которые позволяют, заканчивают в домах удовольствий. Или становятся содержанками, как мать Виктора Дименса. Чтобы уничтожить ее, Мору теперь достаточно просто встать, одеться и молча уйти.
Зачем она так поступила? Боялась остаться одна? Нет, не в том дело — не одна. Она влюбилась. И боялась потерять его. О, Судьба, что там на это счет написано в твоей книге? Странно, но любви в священном тексте едва ли уделялось больше пары строк на главу. Словно она не значима в жизни людей.
До этой ночи Эва считала, что у чувства должны быть веские причины. Сначала ты узнаешь человека, присматриваешься, видишься с ним в обществе, потом он оказывает тебе знаки внимания, приглашает… В каком обществе она могла бы видеться с Мором?
Другие девушки обсуждали вопросы любви и привязанности с матерями, сестрами, бабушками. У Эвы же был только отец. И она никогда не поднимала с ним тему сердечных дел. Папа любил маму. На этом стоял мир. Когда она умерла, в его жизни не было места женщинам, кроме собственной дочери. Это тоже казалось Эве естественным. Ей и в голову не приходило спросить отца, как он познакомился с Вероникой Чемир. Она знала только, что мать не имела дара, и что обе семьи не хотели ее брака с представителем дома Эллусеа. Но брак состоялся. Родился Карл, потом — она. А когда Эве исполнилось шесть лет, семья навсегда покинула столицу. С тех пор она не видела ни своего дедушку, ни бабушек, ни даже тетю. Через четыре года у нее не стало и мамы.
