Венси посмотрел на него и кивнул. Откуда этот парень вообще тут нарисовался? Хотя… его ж знал господин Бенджамен.

— Там на кухне еще одна ваша служанка.

— Принефи ее фюда, — кожу горничной вспорола игла, нырнула в набухшую вену и замерла.

Тори едва не стошнило. Он терпеть не мог лечебных манипуляций с человеческой плотью. Не, вот странно: от вида проломленного черепа, дурно не становилось, а разрез скальпелем заставлял желудок подняться ко рту.

Он поспешил выполнить Эвину просьбу.

Гостиная напоминала больничную палату. На журнальном столе стоял большой синий саквояж, из которого свисала полоса бинта. Пациентки — все три: горничная, кухарка и венси — лежали на полу, накрытые клетчатыми шерстяными покрывалами. Через острые иглы в них втекала прозрачная жидкость из пузатых бутылей. Та, что звалась Касси, находилась в сознании. Тори все ждал от нее истерики с криками о спасении, о неуемном желании жить. Но девушка упрямо и мрачно молчала. Это мешало ему самому спросить у Эвы, насколько все плохо. Это, и трущийся рядом механик.

Экономку они чуть позже нашли в библиотеке. Тело уже остыло. Над полом на проводе покачивался снятый с аппарата микрофон. Тори понял, почему не смог ни с кем связаться раньше: линия была занята.

Наконец Эва позвала его с собой, наверх. Механик, Мор, тоже поперся с ними. Он вел себя так, будто знал Эву всю жизнь. Он ходил за ней собачкой. Тори это бесило. В небольшом кабинете на четвертом этаже Эва, наконец, стащила с лица маску и вытерла рукой лоб.

— То есть ты не видел, как папу арестовали? — нервно спросила она уже в третий раз.

— Нет, — повторил Тори, и добавил. — Я и сам сначала не поверил. Мне сказал гонщик из мелкой лиги, Шайе. Эвел, не раздувай.

— Отчего злился Карл? Что он хотел взять из папиного сейфа? Почему он никак не сообщил мне? Записки не оставил? Горничной не сказал? О, — она покачала головой. — Неужели папа как-то виноват в случившемся?

— Не думаю, что виноват, — Мор тоже снял маску. — Даже если так — то не прямо. Он к происшествию на водонапроной станции отношения не имел. Но когда мой отец его позвал — приехал тут же, хотя уже перевалило за полночь. Думаю, так не поступают виноватые.

— Мне нужно позвонить в патрульное управление и спросить о причине его ареста. Но я боюсь. Глупо, да? — Эва бросила взгляд на Тори, а затем перевела глаза на Мора.

— Давай я позвоню, — тут же предложил Тори. — Что ты на венси пялишься? У него нет причин искать твоего отца, а у меня их выше крыши. Я ж его работник, Эвел. Я выступаю за его команду.

— Ты прав. Давай. Только про то, что ты у нас дома, не говори, — ответила она и снова посмотрела на рыжего.

Тори едва не скрипнул зубами. Почему. Она. Ищет. Поддержки. У. Венси. А не у него?!

— Мы ничего не будем с этим делать, дорогая дочь.

— Почему, отец? — Жеарин постучала ручкой пера по краю чернильницы. — Я не понимаю… У нас есть два флота, верфь, оружейный завод, деньги, гордость. Этот человек занял мое место. Мы ничего не будем с этим делать?

— Я рад, что о гордости ты заговорила в последнюю очередь. Именно потому, что у нас есть все, мы не станем этим рисковать. Пока самоназванный новый правитель Союза, который лопнул, не попытается сам напасть на нас, что маловероятно. Или пока ханша Тенды не заключит с нами взаимовыгодное соглашение.

— Оказав поддержку северянам, мы заслужим их уважение. Мне ими потом править, отец. Я хочу, чтобы они помнили, что Вельцгофы для них сделали. Чтобы были у нас в долгу.

— Мыслишь верно, Жеарин, — отец заложил пальцы за борт сюртука, посмотрел в окно, за которым сверкали в водах пролива осколки осеннего солнца, и продолжил. — Но нерационально. Благодарность… уважение… они лида старого не стоят. Зависимость и благоговение — вот чего мы хотим. Получим ключ по-хорошему — не только победим без потерь, но и заставим остальных себя бояться. Не получим — значит отнимем. И, конечно, вину возложим на генералишку. Оправдаться он уже не сможет.

— Но тогда мы навсегда потеряем Южный Архипелаг!

— А что мы с него имели? Юг давно загнил. Нас там считают малообразованными торгашами. Мол, не чтим традиций, — Вениамин Вельцгоф повысил голос. — Мы позволяем молодежи выбирать себе неодаренных супругов. Не возвращаем назад беглых венси. Печатаем бумажные деньги. Даем кредиты. Построили на Лиджии электростанцию. Вырастили несколько поколений обеспеченных сытых людей, которые поддерживают свою власть. Ужас! Просто ужас! Под Берном умирают от голода деревни, в Крессильне пол города бездомных и сирот, а в Йене показывают оперу и едят устриц. Так и должно быть, считали они. И где теперь их опера? Где дома мод? Голодные и замерзшие собрались и пошли за Гарретом! Они открывали двери богатейших домов Йена его патрульным. Они проводили их черными лестницами. Они!

— Отец, я поняла вас, и полностью согласна, — воспользовавшись паузой, вставила Жеарин. — Следуя вашим советам, я должна оставить письмо от губернатора Оссена без ответа?

— Именно так, дорогая, именно так. Оно, в конце-концов, могло и не дойти до нас. Пропасть… — Вениамин небрежно поднял лист со стола и направился к камину. — По дороге. Вместе с курьером. Ты меня понимаешь?

Он нагнулся и положил письмо в топку. От центра к краям жадные рыжие язычки быстро слизали до дыр светлую бумагу. Кочерга в сухих сильных пальцах главы дома Вельцгоф неспешно перемешала пепел с углем.

— Понимаю, — Жеарин поднялась, оправила юбку. — Отправлю отважному северянину, который не принес нам письма, вино к ужину. Спасибо, отец, всегда рада перенять вашу мудрость.

— Перенимай, перенимай, дочь моя, пока мне никто не прислал чего-нибудь к столу. Или кого-нибудь к изголовью, — расправив плечи, насколько мог, Вениамин направился к дверям.

Жеарин склонилась в почтительном поклоне. Отец всегда служил эталоном западной традиции.

Даже когда Венсианская Империя простиралась на все острова мира, Западный Архипелаг следовал девизу: «Приумножай, оберегай, совершенствуй». За четверть века, которую Вениамин Вельцгоф провел во главе дома, он приумножил их торговые флотилии почти вдвое. Он же вооружил их, чтобы оберегать груз от пиратов и прочих охотников до чужого добра.

По части совершенствования отцу так же не было равных. Он с радостью принимал на островах инженеров, химиков, пилотов, капитанов и простых трудяг венси, которые смогли выбраться из Стены. Он обеспечивал этих людей новыми документами, крышей над головой и рабочими местами. Беженцы трудились на благо новой родины с полной самоотдачей: не заикались о патентах, не возмущались высокими налогами. С этими пунктами договора венси знакомили в первую очередь — и никто еще не выразил желания вернуться на север, в Стену.

К великому недовольству южан, стараниями главы дома остров Глаффа превратился в ремонтную верфь для дирижаблей, в Узкой долине вырос механический завод, а реку Лиджию в горах перегородила гидроэлектростанция. Построенная вдали от городов, станция обеспечивала потребности завода и значительно снижала закупки Вельцгофами угля. Правительство союза негодовало. Но что отцу оставалось делать? Он не желал зависеть от Вонта и Кильмера. А земля его не источала газ.

Восточный Архипелаг смирился с участью кормушки. Фэшны растили рис и пасли скот до империи, во время ее расцвета и после ее падения. Они и впредь будут так жить: молиться своим богам и прятаться в пятом измерении. Мир меняется каждый день — фэшн остается фэшном.

Империя вскапывала дно океана, добывая нефть. И Жеарин вскапывала бы, имей она такую возможность. Любой Вельцгоф жаждал заполучить хоть миниатюрную копию Гармода. И только соглашение не трогать мертвый, но все еще опасный памятник Тихой войне, скрепляло Союз, который трещал по швам. Жеарин боялась, что если хоть одна сторона нарушит запрет…