— У меня такое дурное предчувствие, — она потерла двумя пальцами переносицу. — Дома все чем-то отравились. Хлоя, наша экономка, кажется только что лишилась чувств. Папа еще не вернулся. Заезжал брат…

Мор подставил Эве локоть и вывел ее наружу. Телефонистки, как он слышал от сестер, жуткие сплетницы, а эта и вовсе не вызывала симпатии.

— Карл устроил в папином кабинете погром, — продолжила Эва уже в дверях. — Хлоя говорит: все вещи на полу, разбито зеркало. И он пытался вскрыть папин сейф. И постоянно кашлял. А уходя он ударил Герту, которая обратилась к нему с вопросом. Мор, ты можешь уговорить отца как-то выпустить меня? Мне нужно домой. Срочно.

Он остановился и задумался. Самое время рассказать ей о причине ночного визита доктора Эллусеа. Это ее не успокоит, конечно. Зато успокоит его: не рассказывая Эве правды Мор чувствовал себя лжецом. Если она будет знать об опасности, то может оставит попытки рвануть в город?

Да, наверное, нужно рассказать сейчас, а не когда она, не приведи Творец, заболеет. Раз уж эпидемия начинается… Но точно не в коридоре четвертого яруса.

— Пойдем, — он увлек Эву к лестнице.

В молчании они вернулись назад в его тесную полутемную квартиру. Мор молча предложил Эве стул, сам сел напротив.

— Господин Эллусеа приезжал ночью, чтобы обсудить с моим отцом чрезвычайное происшествие на водонапорной станции. Кто-то вылил в цистерны гремучую смесь микроорганизмов и вирусов, похищенную из университетской лаборатории. Стену тут же переключили на резервное снабжение из скважины. Такой функции для Стэнвенфа не предусмотрено. Поэтому скоро начнется эпидемия. Стена в наших секторах закрыта из-за этого. Никто не выпустит тебя. Даже мой отец. И особенно мой отец.

Он заметил, как Эва сжала кулаки и поджала нижнюю губу.

Тори не мог взять в толк, почему уже ко второму заезду пародром опустел почти наполовину. После третьего сошел с дистанции его главный конкурент — Саймон Треж и несколько гонщиков «мелкой лиги». Так они окрестили ребят, которые никогда не занимали призовых мест. Очевидно, их выпускали на трассу для создания массовки, потому что в последнем сезоне призовые места делили между собой только три человека, одни и те же из раза в раз. Да и куда «Детриям», даже улучшенным, состязаться с навороченными «Хаденсами» индивидуального заказа?

— Что слышно? Проблемы? — спросил Прохвост у заправщика, мусоля незажженную сигару.

До четвертого заезда оставалось еще десять минут.

— Да, и какие-то сурьезные, господин Дименс. Ажно медицинские кареты за воротами дрома дежурют. Тут паре ваших коллег заплохело, и зрители жалуются, что их потравили…

— Уважаемые дамы и господа, — неожиданно пронеслось над головой, рупоры на соседнем столбе завибрировали. — Мы приносим свои глубочайшие извинения, но вынуждены объявить о досрочном прекращении Больших Осенних Гонок по причинам чрезвычайной важности. Победители объявлены не будут. Расходы зрителей первого и второго класса покроет страховая компания «Свиддериа и Свиддериа». Комитет по Паровому автоспорту будет рад видеть вас вновь в следующем сезоне. Уважаемые господа и дамы…

Речь зазвучала по второму кругу, словно ее записали на барабан фонографа. Заправщик как ни в чем не бывало вытащил из заливной горловины «Хаденса» воронку, закрыл свою канистру и собрался учесать прочь.

— Я не понял, — возмутился Тори.

— Усе. Нет заездов — нет заправки. Так мастер сказал. Просто я когда шел, еще было не точно. А вона — прикрыли гонки, — рабочий развернулся и направился к технической будке.

Не будь он на публичном автодроме — в нос бы дал за такую наглость. Но за избиение персонала можно попасть в лапы патти. А для местной публики он — Виктор-быстрее-ветра, а не Тори Прохвост. Для господина Эллусеа, для Эвы… которая даже не пришла.

Он завел «Хаденс» и неспешно покатил мимо быстро пустеющих трибун к круглой башенке из металла и стекла. Этажи ее представляли собой комфортные комнаты с панорамным видом на всю трассу, и предназначались для владельцев и спонсоров гоночных команд.

Господин Эллусеа ведь подкинет ему деньжат, несмотря на недоразумение с гонками? Да, ну, не может не подкинуть! Он всегда платил сразу, и, быть честным, порой больше, чем обещал. Он же, вроде как, взял на себя ответственность за Тори, когда предложил ему вылезти из грязи. И в память о дружбе с отцом, конечно.

А иначе придется забрать в гараже упаковку люминола. Хоть Миту должок вернуть. У своих, конечно, негоже таскать, но и обещания нарушать — грех.

Тори толкнул крутящуюся дверь, не спеша поднялся на третий этаж и никого там не нашел. На центральном крутящемся кресле лежал скомканный носовой платок. Тори напрягся. Неужто и господин Эллусеа занемог? Плохи дела, но иной причины, которая бы объясняла его отсутствие, в голову не приходило.

Прохвост спустился, заглянул в холл. Там было пусто. Над колченогими диванами и низкими столиками еще плавал дымный шлейф. На полу валялся выпуск экстренной газеты. Тори поднял листок с пола. «Стэнвенфская молния» сообщала, что в городе разразилась вспышка неведомой острой болезни. Госпиталь не справлялся с потоком пациентов. Аптеки пустели. Но жителей, как всегда, просили сохранять спокойствие.

Тори замер и постарался понять, не ощущает ли он какого-нибудь недомогания. Но — нет, чувствовал он себя вполне бодрым, даже не вымотался за три заезда. Ну, значит его страшная болезнь обошла стороной. А может газетчики просто раздувают. С ними такое часто. Им за это платят.

Он прихватил со столика забытый кем-то серебряный портсигар, сунул его в карман и вышел на улицу.

А не поехать ли к Эллусеа домой? Поинтересоваться здоровьем господина Бенджамена, настроением Эвы. Напроситься на ужин. А заодно и получить причитающиеся ему деньжата.

— Ищете своего патрона, Дименс? — окликнул его Шайе, один из гонщиков «мелкой лиги».

— Вроде того, — ответил Тори. — Ищу.

— Тогда у меня плохие новости, брат. Арестовали его, — бросил Шайе и плюхнулся в припаркованный рядом паромобиль.

— В смысле? — у Тори пробежал по спине холодок. — За что?

Но Шайе ничего на это не ответил. Вряд ли он даже услышал удивленный возглас Тори. Его красная «Детрия шесть», рыча, покатила прочь.

Прохвост поскреб кадык. Новых планов в голову не пришло. Надо ж выяснить, что за каша варится. Может Шайе ошибся? Может, за господином Эллусеа прислали из госпиталя, вот он все бросил и в сопровождении патрульного кортежа поспешил спасать Стэнвенф? В такое верилось куда больше, чем в арест столь уважаемого и влиятельного человека.

«Хаденс» он должен был отогнать в гараж сразу после награждения победителей. Но в этот раз оно не состоится, а тащиться пешком от гаража до особняка Тори не хотел. Ладно, с него не убудет, если господин Бенджамен выразит ему неодобрение в любой форме. Отходит-то патрон быстро. А после ужина можно будет и отогнать паромобиль на Паровозную, и, поскольку в кармане заведутся лиды, укатить оттуда на дилижаторе.

Он ехал по городу не спеша. Остались позади низкие дома Окраины, окруженные небольшими садиками. Тори взял ближе к центру, прокатился вокруг Торговой площади, замедлил ход, следуя вдоль высоченного здания Пассажа. Полюбовался своим отражением в витринах. Две юные девицы, совершающие неспешную прогулку, показывали одна другой на его автомобиль и секретничали друг другу на ушко, попеременно поднимаясь на цыпочки. Тори посигналил им и улыбнулся во все тридцать два. Девицы зарделись и захихикали. Он нажал на педаль — «Хаденс» взревел, рванулся вперед — девицы превратились в точки в зеркале заднего вида.

Затем Тори свернул на Генеральскую аллею, с нее — на Садовый бульвар. Прохожих, несмотря на прекрасную погоду, он видел очень редко. Дважды пришлось уступать дорогу медицинскому паромобилю, который издалека протяжно гудел и моргал прожекторной фарой. Садовый бульвар уперся в Университетскую улицу, и Прохвост забрал в сторону Стены. В этой части крупные универмаги сменились частными лавками. Каждая из них занимала меньше места, чем комната в приличном доме. Многие уже закрылись: витрины зарешечены, табло, которыми покупателей заманивали на акции, скидки и «все по три лида» — убраны. А вроде и не поздно еще…