— Доброй вам ночи, юная госпожа.

С Виктором венси прощаться не стал, и направился прочь, в темноту, к Стене. Эва поймала себя на мысли, что с удовольствием пригласила бы на ужин этого юношу. Но не произнесла ни слова вслух.

— Стеф, ты уверен, что мы поступаем правильно? Все-таки доктор Эллусеа…

— Солгал мне. Он создал лекарство от туманной лихорадки, Мина. Его коллеги опубликовали статью в «Медицинском вестнике». А когда я обратился за помощью — доктор начал плести про отсроченные побочные эффекты. Про опровержение, которое напечатают в следующем номере. Где оно? А? — Стефан поднял со стола журнал и с нескрываемым разочарованием швырнул обратно. — Нет его…

— Возможно, что-то просто не срослось со статьей? Или появились новые сведения, — Мина застегнула ремень, но куртку надевать не спешила. — Может, они решили продолжить работу над…

— Ты трусишь? Ты на чьей вообще стороне? — он недобро прищурился.

— Н-нет, — она помотала головой из стороны в сторону. — Не трушу. Просто пытаюсь выяснить подробности. Это мне важно. Есть просто йенцы, и есть такие, как доктор. Раньше он всегда нам помогал. Присылал своих студентов, медикаменты. Неужели…

— Он предложил, — Стефан спрятал нож в голенище сапога, — Да, он предложил выделить помощь. Но ты же понимаешь разницу. Эпидемия уносит сотни людей, и без лекарства ничего не изменится, Мин, ничего. Мы не собираемся громить его лабораторию. Нам просто нужны две вещи.

— Лекарство? И? — Мина присела на край столешницы и вопросительно посмотрела на него. — Какая вторая вещь?

— Лекарство. И правда. Правда нам тоже нужна. Это топливо нашего дела! Мы за правду! За равенство! А не только за свободу.

Когда Стеф начинал говорить о мятеже, Мина замирала и любовалась им: изумрудно серыми глазами, волосами, цвета темной меди — вот уж совсем нехарактерный для Брайсов цвет! Его широкими плечами, гордой осанкой. Мина заслушивалась глубоким голосом Стефа. Он был для нее богом-Творцом. Творцом будущего. Светлого, полного надежд и свершений. Будущего под бескрайним небом, полным ветра и дождя.

— Хорошо, — почти выдохнула она и накинула куртку. — Пойдем. О Кассиде ничего не слышно?

— Как в домне сгорела. От Пекаря вышла рано утром — и пропала. Среди арестованных не числится, в лазареты не поступала. Очень, конечно, странно. На следующей неделе мне попробуют снова отправить график караулов. Плохо, если Кассиду дознаватели приперли. Но пока все тихо…

Они спустились вниз по узкой винтовой лестнице под Стену, на уровень ниже паровозных тоннелей. В сырой темноте пахло ржавчиной и плесенью одновременно. Над головой змеились трубы, в которых шуршал газ и клокотала вода. Проходы то сужались, то расширялись, раздваивались и пересекались.

Стеф шел впереди, крутя ручку динамо-фонаря. Мина старалась не отставать. Смотрела она больше под ноги, чем по сторонам. Здесь, внизу, со временем скапливался всяческий хлам, ненужный на верхних ярусах. Несмотря на запрет, венси частенько тайком швыряли в вентиляционную шахту ржавый лом или рваную резину, бумагу и ткань. «Авось на этот раз не забьется,» — думал каждый из нарушителей. Авось… пол сектора живет этим «авосем»: не меня, не на мне, не на этот раз. Как Стеф их умудряется сплотить?

Чистильщики разгребали завалы в нижних тоннелях несколько раз в год. И травили ящерокрыс. Эти огромные жирные твари устраивали гнезда в мусорных кучах, а после выводили там многочисленное голодное потомство, которое без устали точило метал переборок Стены. После дератизации вниз сгоняли ремонтников. Прорехи латали, балки меняли. Мусор снова копился. Ящерокрысы размножались.

Однажды Стена все же рухнет с таким отношением. Но если их дело — их мятеж — окончится победой, венси к тому времени уже не будут больше заперты в тесной железной коробке. Все только обрадуются, когда их бывшая тюрьма превратиться в груду лома. Хотя сколько воспоминаний связано с этими коридорами… Мина уже тосковала. Хотя еще никуда не уходила.

Пару раз Стефану пришлось попотеть, возясь с запорными вентилями дверей, которые отделяли один отсек тоннелей от другого. Путь закончился в канализационном коллекторе. Смердело здесь ужасно. Мина достала из кармана защитную маску и поспешила натянуть ее на лицо задолго до того, как они сюда попали. Но ядовитые испарения просачивались даже через фильтр. Стеф сверился с планом, показал рукой вперед, налево и снова вперед, а потом наверх. Она кивнула.

Когда стоки остались позади, Мина долго стояла, прислонившись к стене подвала, и дышала, дышала, дышала. Часто, но тихо. Шуметь нельзя. Они находились в исследовательском крыле университетского госпиталя. Несмотря на позднее время, здесь таилась опасность нарваться на фанатичных ученых, которые могли и задержаться ради открытий. Лаборатория доктора Эллусеа располагалась где-то над их головами.

— Стеф, а вдруг она охраняется? — шепотом спросила Мина, когда успокоилась.

— Ты опять начинаешь? Вот ты стала бы охранять свой рабочий кабинет в конструкторском бюро?

— Я ни с чем опасным не работаю. Ну, официально — ни с чем.

— Он — тоже. Это учебный госпиталь, а не правительственный секретный объект. Главное — не наделать шума и поаккуратнее пользоваться фонарями, чтобы нас не заметили через окна. Все, пошли, теряем время.

Дурное предчувствие не оставляло Мину. Что-то ворочалось в подреберье, что-то заставляло ладони потеть. Стеф был прав, прав, да, она — трусиха. Негодная мятежница. Нерешительная, слабохарактерная и ведомая. Почему он вообще возился с ней такой? Лучше бы она наперекор маме рисовала картины. И не лезла в эту борьбу. Ни за свободу. Ни за справедливость. Не борец она. Борцы — сильные, смелые, а она — нет.

Замок в двери глухо щелкнул, ручка подалась вниз под пальцами Стефана, и он кивнул Мине: заходи, мол. Она ящеркой скользнула внутрь и замерла. Отраженный свет фонарей из университетского сада очерчивал контуры мебели. В штативах, ровными рядами выстроенных вдоль стены, блестели бока пустых пробирок. На узких полках прижимались друг к дружке боками склянки с реактивами. Или реагентами. Аккуратные ярлыки их едва заметно белели, но мелкий текст в темноте сливался в полосы.

Мина прошла дальше, до длинного стола. В углу его, под чехлом, угадывались очертания микроскопа. А под стеклом столешницы в рамках торчали сотни крошечных стекол.

Стену между двумя окнами занимал книжный шкаф, верхняя полка которого подпирала высокий потолок. Стефан уже стоял там и подсвечивал корешки томов карманным фонарем. Мина присоединилась:

— Напомни, как он должен называться?

— «Рабочий журнал», или «отчетный», или «учета образцов». Как-то так. Если найдешь что-то вроде «результатов исследований»… а, вот, кажется, — он подцепил пальцем толстую книгу, на корешке которой читалась рукописная надпись: «Каталожная перепись образцов одиннадцатого числа третьего месяца лета 11 года по…».

Стефан сел на пол и начал ее листать. Мина опустилась на корточки напротив.

— Культуральные… сахарорасщепляющие… брожение… хм, нет, не то. Журнал для узкого специалиста. Посмотрим, может есть что-нибудь вроде отчетов.

— Я пойду узнаю, что там? — Мина показала на темную дверь в углу.

Стеф кивнул, продолжая шарить лучом фонаря по полке.

Мина быстро прошмыгнула мимо окна, бросив мимолетный взгляд на дорожку сада. Пятна света в беспорядке лежали на фигурно подстриженных кустах звездника. Покачивались фонарики над пустыми лавочками. А сердце все же норовило провалиться в желудок.

Дверь оказалась тяжелой, и поддалась с трудом: печально скрипнула вначале, но дальше пошла бесшумно. За ней скрывался небольшой кабинет с узким окном, нижняя часть которого была затянута плотной тканью. У окна стоял массивный стол с двумя тумбами, разделенными на мелкие ящики. Стену напротив занимал большой металлический шкаф. Под ним гудел вентилятор. На панели для ключа красовались окошки с буквами и цифрами. Сейф. Только какой-то он гигантский для сейфа…