Немного успокаивала мысль, что в городе она окажется не одна. И что бы там не творилось дома — кто-то будет рядом. И не позволит ей паниковать.

Дальше они какое-то время шли молча. Мор помогал Эве перелезать через груды мусора и металлолома. Поросший проволочным лишайником люк привел их в стоки.

Тоннели здесь состояли из бетонных колец, по которым, булькая, текла в каналы вонючая жижа. С одной стороны этой трубы находился сварной настил из железной сетки, по которому они с Мором осторожно продвигались вперед. Местами ноги опасно скользили: вероятно, уровень сточной жижи порой поднимался чересчур высоко.

Ужасно смердело даже через респиратор. Глаза слезились. Кожа казалась липкой от испарений. Да уж, патрульные не захотят останавливать их для проверки, на расстоянии ощутив этот аромат.

Эве не было так мерзко даже в инфекционном морге, когда вместо внутренностей из некоторых умерших изливался зловонный кисель. Черная гнилица, мелкая подвижная бактерия, попадая в кишечник, и убивала человека за несколько дней, расплавляла его ткани. От гнилицы уже два года как существовала вакцина, но люди все равно погибали. Потому что как папа не старался, обеспечить поголовную вакцинацию не получалось даже в своем городе. Бедные не посещали госпиталь, богатые не считали угрозу серьезной.

Тоннель, в который они свернули, круто пошел вниз. Жижа потекла быстрее, образуя бурлящие завихрения в местах стыка колец. А вот запах начал ослабевать. Эва ужасно боялась поскользнуться, семенила и отставала от Мора. Когда настил резко оборвался, он достал из сумки веревку, привязал ее к свае, уходившей бетон, проверил прочность. А затем спрыгнул прямо в жижу. Эва осторожно приблизилась к краю.

— К сожалению, другого пути нет, — Мор попятился, держась за веревку, сделал пару шагов и замер, ожидая ее.

Она прикрыла глаза и несколько раз выдохнула и вдохнула. Это не помогло. Из-за запаха, наверное. Ну, если другого — нет… Эва очутилась по щиколотку в нечистотах. К счастью, сапоги не промокли. Стравливая веревку, она попятилась следом за Мором.

Несколько раз появлялось ощущение, что она вот-вот соскользнет, и смердящий поток унесет ее прямиком в канал. Успокоилась Эва только стоя на набережной. Над ней извергался водопад нечистот.

Судя по всему, Мор привел их на самый край города за портом.

Дверь, наконец, слегка приоткрылась.

— Добрый… — только и успел произнести Тори, прежде чем подхватить оседающую на пол горничную. — Творца мать за ногу, что с вами?

Герда — или как там ее звали — пылала жаром, как котел после финиша. На щеках ее пятнами рассыпался больной румянец. Глаза блестели слезами лихорадки.

— Пхо-мхо-гхи-тхе нхам, — выдыхала она едва слышно, пока Прохвост заносил ее в гостиную. — Все бхоль-нхы…

— Где Эва? Где господин Эллусеа?

Тори опустил женщину в большое кресло, и она сползла по его спинке, как кусок масла. Ноги ее нелепо раздвинулись, растянув подол длинной синей юбки. Герда схватилась рукой за передник и скомкала его в кулаке. Это словно придало ей немного сил.

— Я не… знаю, их нет. Наверху Хлоя. Кассида… мне не дойти до кухни, но Даффи — тоже…

— Что — тоже? Что? — Тори склонился над служанкой и схватил ее за плечи.

Глаза женщины закатились, она потеряла сознание.

— Эх, трубу ж твою налево!

Тори рванул в коридор, пробежал по нему до конца, распахивая все двери, что встречал по пути. Кухня, кухня! Где эта треклятая, яйца Творца, кухня?

Три ступени вниз. У плиты лежал ком тряпок, который оказался толстой женщиной. Тори не знал ее имени, не мог даже позвать. Она вся горела, шумно дышала, но, несмотря на распахнутые глаза, смотрела сквозь него.

Тори плеснул в нее водой из ковша — никакой реакции.

Он швырнул посудину на пол и побежал обратно в коридор. Преодолел первый пролет парадной лестницы, сорвал с крючка телефонного аппарата микрофон. Из динамика донеслось легкое шипение. Что-то с линией, наверно…

На втором этаже горели настенные светильники. Тори поднялся, прошел к окну. Дверь в кабинет господина Бенджамена оказалась распахнута настежь. Тори щелкнул рубильником. Теплый свет верхних ламп, укутанных в рыжие абажуры, пролился на последствия битвы уличных банд — не меньше… Смешались на полу и столе книги и бумаги, осколки стекла и потеки чернил. Обыск?

Наверху послышался шорох. Тори замер. Ему стало не по себе. Мышцы свело напряжением, в горле пересохло.

— Кто-нибудь? Я слышу вас. Господин Бенджамен? Эва? — позвал незнакомый женский голос.

Не такой хриплый, как у служанок, что лежали без чувств внизу. И не экономкин — тот он узнал бы. Тори поднялся еще на этаж.

Девушка стояла в дверях. Ночная сорочка подметала подолом пол, чепец сполз с растрепанных волос. Они казались рыжими в свете, который сочился сквозь проем. Нет, они и были рыжими! Конопатая незнакомка оказалась венси.

— Вы — Карл? — спросила она, и тут же сама себе ответила. — Нет, вы Виктор, Виктор Дименс, гонщик. Правда же?

— Да же, — передразнил ее Тори. — А то же. Хоть ты не собираешься сдохнуть. Давно здесь все больны?

— С утра. Но никто-таки не хотел говорить господину Бенджамену. Мы… Слуги позвали врача из госпиталя, но он все не едет…

Тори заметил, что рука у девушки загипсована.

— Эва тут?

— Нет, — ответила венси. — Она вроде на Больших гонках. Днем кто-то приходил-таки, кричал и кашлял там, внизу. Я сидела тихо, потому что Карл… — она замялась.

— О, да, Карл вас, стенских, на дух не переносит, — продолжил за нее Тори. — Я, впрочем, тоже недолюбливаю.

— Помогите мне спуститься вниз. Пожалуйста, — ее, видимо, не задело высказывание. — Больше-таки ничего не нужно, но я жуть как хочу пить, — девушка сделала шаг вперед и пошатнулась.

Хлопнула входная дверь. Тори решил повернуться и уйти, но зачем-то подставил венси плечо.

— Хлоя? Герта? — донеслось снизу.

Он узнал голос Эвы. Раздались быстрые шаги. Девушка с гипсом железной хваткой вцепилась в рукав его пиджака.

— Шагай давай. Будет тебе и вода, и врач. Эва приехала, — он потащил венси к лестнице.

Когда они оказались на первом этаже, Тори услышал, как Эва сказала кому-то «надень маску, ничего не трогай». Мысль прошила его сознание, как пуля. Заразные!

Щель Судьбы! Все эти больные слуги могут быть заразными! И венси — тоже. Он едва не отшвырнул от себя девушку. «Поздно!» — вкрадчиво подсказала ему память: «Ты трогал их всех.»

— Эва! — в отчаянии позвал он.

Она тут же явилась на зов. То есть вышла из гостиной, едва не сбив их.

— Тоби! — глухо донеслось из странной конструкции, скрывающей нижнюю половину ее лица. — Каффи! Как фы?

Ему хотелось спросить: «Эй, детка, только честно: я умру?». Но он усмехнулся:

— Я в поряде, и у этой рыжей пока все отлично со сцеплением. Ты куда?

— Фа пебфятками, лекабфтвами и инфтбументами. Фдите меня ф гофтиной.

Она обогнула их с венси и убежала наверх. Тори шагнул в комнату и столкнулся с, мать его за ногу, долговязым механиком-венси. Тем самым, что ремонтировал «Хаденс перед гонками. Только в этот раз парень кепку где-то забыл. И маску как у Эвы натянул на морду.

— Ну, здрасьте, — сказал ему Тори. — Ну-ка помоги мне дотащить эту даму до второго кресла.

В прищуренных глазах венси он прочел не менее горячий ответ на свое приветствие. Механик молча подошел и подхватил Касси с другой стороны.

— Я прошу вас, — подала голос «Каффи». — Дайте мне воды.

— Фейчаф, потебпи, — донеслось с порога.

И уже через секунду Эва грохнула об пол большим саквояжем. А потом протянула механику резиновые перчатки — точь в точь такие же красовались и на ее руках.

— Эй, а мне? — спросил Тори.

Она покачала головой, но достала перчатки и ему. Следом тут же сунула Тори марлевую маску. И принялась закатывать рукав горничной.

— Пбинефите ше Каффи попить, — произнесла она, окуная марлю во банку с надписью «Спирт». А потом вдруг вскричала — Нет! Фтой! Не нефите!