Случай — псевдоним бога, когда он не хочет подписываться своим собственным именем.

Анатоль Франс

Страх рвался наружу с каждым выдохом, приливал к вискам, заставлял сердце стучать очень-очень часто и, возможно, даже неритмично. Чтобы точно выяснить, так это или нет, требовалась запись органных токов. Папа мог бы… о, нет, не мог. Дурацкие мысли! Она только что сбила насмерть человека. Венси. Девушку. Молодую. Это, это…

Эва глубоко вдохнула и выдохнула, пытаясь успокоиться.

— Она вам сильно машину повредила, юная госпожа? — спросил патрульный.

От равнодушия в его голосе стало совсем не по себе. Законник присел рядом с погибшей и начал ощупывать карманы ее брюк. Рука девушки вывернулась под странным углом, огненные косы пропитались водой из лужи. Жирные пятна покрывали ее грубые парусиновые брюки, курточка была расстегнута. На шее над вырезом клетчатой блузки свисал с грубого шнура маленький латунный дирижабль.

Эва, переборов дрожь в ногах, сделала шаг вперед из-за спины патрульного, стянула с руки кожаную перчатку. Наклонилась над девушкой. Приложила пальцы к ее шее, туда где раньше билась… билась? Точно, еще билась артерия. Жива. О, хвала Судьбе, венси жива!

— Госпожа?! — законник тронул Эву за плечо. — С вами все в порядке?

— Со мной? Со мной — да, да. Но пострадавшую нужно немедленно доставить в госпиталь!.. — Эва распрямилась и скомкала перчатку в кулаке. — Что же я натворила! Я и не думала, что из переулка может кто-то выскочить. Я не хотела!

— Да не волнуйтесь вы так. Это ж венси. Она удирала от меня без оглядки. Разрешения, положим, у нее нет, а потому она — обычная преступница. Помочь вам дойти до паромобиля?

Патрульный поднялся и предложил Эве локоть:

— Или, может, лучше позвать вам извозчика? Вы не переживайте, мэр сектора возместит весь ущерб.

— Ущерб?! Она не причинила мне ущерба. Машина цела. Это я… Ну что же вы стоите? Свистите, пусть подъедут ваши… коллеги и отвезут ее в госпиталь!

Эва сжала второй кулак. Какие же рядовые патрульные тугодумы!

Шаркающий звук заставил ее на миг обернуться: из подворотни к ним направлялся неприятный бородатый мужчина. Лицо его скрывали обвисшие поля мятой шляпы, штаны с дырой на колене болтались ниже голой полосы живота. Фу, что за квартал! Папа столько раз просил ее не ездить окраинами. Эва подняла глаза: в окнах домов напротив торчали неухоженные женские и лохматые детские головы. О, Судьба! Все эти люди были свидетелями! У нее возникло желание прыгнуть скорее за руль и умчаться прочь. Домой! Домой немедленно! Остановил Эву голос законника.

— Какой госпиталь, госпожа? Венси убегала. Эта преступница обойдется тюремным санитаром. Сейчас ее заберут, раз вас так это беспокоит, — он уже потянулся к цепочке свистка, свисавшей из кармана.

Эва остановила его руку.

— Нет, подождите…

Так нельзя! Венси, конечно, ограничены в правах. Но они тоже люди. Они испытывают боль, они ощущают несправедливость. Они просто люди другой национальности! Если девушка умрет — Эве будет очень стыдно, что могла помочь, а не помогла…

— Позвольте, господин патрульный, давайте доставим ее в университетский госпиталь. Мой отец является его совладельцем и главным врачом. Вы можете приставить к ней охрану, а потом забрать ее, когда поправится. Но сейчас бедняжке нужна помощь.

Представитель закона вдруг резко развернулся и гаркнул:

— Па-алажить! А-тайти!

Вихрастый мальчишка ловко сунул под мышку сумку, которая валялась на мостовой чуть в стороне, и пустился наутек. Патрульный махнул рукой ему вслед.

— Что вы стоите?! — почти взвизгнула Эва.

Он удивленно поднял брови и снова потянулся к свистку.

— Что вы стоите, мы теряем время, — повторила она снова спокойным тоном.

Эва разозлилась. Ничего хорошего это не сулило. Не только ей… Бедняжка венси: сбили, обокрали. Это кошмар! Так нельзя с людьми, с любыми людьми так нельзя! Вот папа бы…

— Погрузите девушку в мой паромобиль. Вы теперь не узнаете, было ли у нее разрешение. А я отвезу ее в госпиталь.

Она чувствовала, как изменился голос, как он вибрирует в ее собственной голове, как спускается по позвоночнику до копчика, вызывая ощущение напряженного ожидания. Пространство расширилось, изогнулось, тонкие нити энергии проявились в утреннем воздухе. Зеваки, которые уже собрались поодаль, замерли, как статуи. Патрульный бережно поднял пострадавшую на руки и молча понес ее к машине.

Эва последовала за ним. В кончиках пальцев нарастало покалывание. Стук собственных каблуков эхом отдавался в висках.

Она щелкнула ручкой поджигателя. Котел возмущенно фыркнул пару раз, и паромобиль задрожал. Эва крутила вентиль подачи газа до тех пор, пока мотор не заработал ровно и монотонно. Патрульный все еще стоял у пассажирской двери, не сводя с венси глаз. Эва натянула перчатку и нажала ногой на педаль.

Голова венси качнулась, упала к плечу. Главное — резко не тормозить, а то девушка улетит вперед и разобьёт себе лицо. Впервые в жизни Эва пожалела, что паромобиль у нее двухместный. Пассажирку всем видно. И это еще ничего, пока она едет по пристенным районам, но в центре люди начнут обращать на них внимание.

Эва рывком переключила передачу. Что-то заедает, нужно вызвать механика.

Почему что ни год, так она влипает в историю? Папа ужасно огорчится. Про них и так постоянно сплетничают, Карл бесится от этого и орет на весь дом. Это он только на людях строгий выдержанный полковник, а дома — мерзкий скандалист. О, как хорошо, что он уехал, что его сейчас нет!

Брата Эва не любила. Не любила — и все тут. Все детство, а после — и юность, он задирал ее, высмеивал, порой даже поднимал на нее руку. Он позволял себе повышать голос на папу, лупил слуг, ломал вещи. Извинений от Карла никто никогда не слышал. Эва порой недоумевала, почему папа не ставит брата на место… Но брату было позволено почти все.

Эва прибавила газ. Только бы венси не скончалась в машине по пути в госпиталь!

Она покосилась на девушку, но тут же перевела глаза обратно на дорогу. Вроде живая, еще розовая. Трупы синеют. Потому что дыхательный газ заканчивается в крови, а сердце стоит, и новому взяться неоткуда. Клеточки работают, работают, запасы иссякают, накапливается кислота. Кожа становится сначала бледной, а потом приобретает голубой оттенок…

Может, отвезти венси не в госпиталь, а домой, и оттуда позвонить папе? Не придется ехать через центр и университетский район. Есть шанс, что никто не заметит, как они проскочат: время раннее, день выходной.

Да, пожалуй. Так и следует поступить!

Эва свернула с Паровозной дороги, обогнула квартал, и хотела было вернуться прежним маршрутом, но вовремя одумалась. Патрульный, конечно, уже пришел в себя после контроля разума. И чувствует себя так, словно ему дали поленом по голове. У него могут быть некоторые проблемы с памятью. А могут — и не быть… И тогда проблемы будут у Эвы.

Сколько раз она зарекалась использовать свой дар? Только в этом году — дважды. Ладно, ситуация была безвыходной! Папа поймет, а Карла дома нет. Все обойдется! Должно обойтись.

Эва снова покосилась на сбитую девушку. Та, кажется, застонала.

Паровозная дорога перешла в Пристенную улицу. Оттуда Эва свернула на аллею парка. Там она ускорилась: вихрем пронеслась под кронами дубов, подняла в воздух пыль и засохшие бурые листья. Затем выскочила через тротуар на площадь и в зеркало заметила, как садовник погрозил вслед паромобилю кулаком. Наверное, он еще и пробурчал себе под нос что-нибудь про «клятых йенских аристократов». Да и ладно, зато какой отрезок пути удалось срезать!

С площади в переулок Эва завернула так лихо, что венси завалилась на нее. Зато нянька Капеттоа не успела разглядеть пассажирку. Пока все складывалось наилучшим образом. Если мог быть наилучший в такой ситуации.