— Его сын, не пропал, как говорят? — спросила жрица и её голос смягчился. — Увы, но мы теперь не всесильны как раньше и не всё видим.

— Сын моего господина, стал девицей, как только ему исполнилось семнадцать.

Жрица и светлейший Юзе переглянулись. Кажется, они сами удивились такой новости.

— Светлейший Юзе, это удивительно, но это сложнейшее заклятье на крови. Не каждая жрица или волшебник способны на такое, — удивилась девица. Огонь в чаше полыхнул и затрещал. И девица, и бородатый предводитель конфессии сразу обратили на это внимание.

— Берт-правитель Люциус Хаминг готов выполнить любые ваши условия, если вы вернёте Адриана в нормальное состояние. Мы не станем больше трогать ваших святилищ и особенно дев. Мы будем вашими покровителями и не позволим разорять храмы вашего бога.

Жрица недобро усмехнулась, подскочила к чаше с огнём и опустила туда своё прекрасное лицо.

— Олиара, так звали жрицу, которую вы, господа насиловали и уродовали много часов подряд. Ей только-только исполнилось семнадцать, как и вашему Адриану теперь, и она стала жрицей. Кто вернёт ей отобранную жизнь и честь.

Лицо Юза потемнело, гладкая лысина блестела в свете огня чаши. Жрица погружала лицо в огонь всё больше и больше.

Бортис попятился к выходу.

— Вам, господин Мюль, когда-нибудь прижигали язык калёным железом? Какую боль испытала она тогда! Вы сами насиловали её не единожды! — Юзе приблизился к Мюлю незаметно и сжал его плечо.

Бортис повалился на пол святилища, ощутил адскую боль и истошно завопил и забился в конвульсиях.

— Почувствуйте её боль, господин Мюль, и подумайте над тем, что мы запросим взамен за её смерть, — фигура Юзе теперь находилась в каком-то желтой ареоле.

Данаида вытащила лицо из огня и громко высказала просьбу божества.

— Наш бог, Всесильный Армат, очень милосерден к вам, и он даст вам ещё один шанс — вы вернёте Адриана, но заплатите за кровь Олиары, кровью!..

***

— Они хотят крови… — слуга склонился к уху берта Люциуса и прошептал ответ Даны ему на ухо. Уж слишком эта просьбы была противоречива.

Берт побледнел, услышав её, тяжело опустился на подушки и уставился в потолок.

— Чтобы вернуть Адриана, я готов на всё!

Я вышивал ящерку бисером на кошеле. Такую же желтую и симпатичную, как мой ящер Задира. Вот уже появились на черной бархатной материи желтые лапки, хвост, белое пузико. Осталось вышить голову и подарок для папочки готов. Моё солнышко Бетти сидела рядом, склонившись и положив голову мне на плечо, дремала. Я не удержался, и несколько раз незаметно прикоснулся губами к её чепцу.

Утро выдалось на редкость прекрасным. Даже не смотря на то, что снова на завтрак давали пудинг, и я несколько раз ругнулся в храме во время утренней молитвы, получил выговор настоятельницы Миранды и наказание в виде дежурства. Подумаешь, споткнулся на каблуках! Не могу привыкнуть к этим дамским костылям.

Ранняя осень. На улице всё ещё тепло и ласковое солнце радовало каждое утро. Иногда из степей, шелестя травами и желтеющими листочками яблонь на Новом дворе, набегал прохладный ветерок, приносивший хмурые дождливые тучи. Скоро зима и пробраться к монастырю от ближайшего города Мастока станет совсем невозможно. Тогда некоторые учителя и служители окончательно переберутся жить в сыроватые монастырские кельи.

Мы с Бетти сидели на задней парте. Уроки математики почему-то всегда ставили первыми. Бет не выспалась и дремала на ходу. Я учился вышивать по её настоянию, чего только не сделаешь для своего милого сокровища Лизабет. Задняя парта — прекрасное место, чтобы мечтать и заниматься всякой ерундой за спинами остальных девушек. Художница Флоя заняла стол у окна, и мы поддержали её выбор. Так ей удобно писать пейзажи карандашом даже во время скучнейших уроков математики. Мы с Бетти выбрали стол чуть в стороне и не ошиблись. Усмотреть за нами учителю тут было сложнее.

Остальные девочки писали, послушно склонив головы над листами бумаги и скрипя перьями.

— Вы что, спите? — нарушил нашу идиллию голос молодого учителя математики. А для чего же ещё нужны последние парты?

Бетти вздрогнула, растерянно захлопала ресницами. Молодой учитель Оскар Бох сердился, вернее, притворялся сердитым. Все девочки пансиона считали его красавцем. Ну на безрыбье и рак… Хотя… хотя было в нем что-то притягивающее. Среднего роста, осанистый брюнет с серьезным взглядом голубых глаз из-под густых бровей. Пожалуй, учился владеть шпагой, значит из какой-то обедневшей знатной семьи. И куда смотрела настоятельница Миранда, когда брала этого математика на службу? Может на его великолепную фигуру и сильные мускулистые руки, или заслушалась его довольно приятным басовитым голосом. Как мог такой брутальный экземпляр мужского пола попасть в девичий цветник? В таких руках нужно непременно держать не мел или указку, а, как минимум, шпагу или мушкет. И любовниц у этого самца точно не мало!

Господин Оскар подошел к нашей парте и смотрел на Бет в упор, сдвинув тёмные брови. Моё солнышко покраснела от стыда и опустила взгляд. Я виновато улыбнулся и спрятал своё рукоделие в парту. Теперь его взгляд остановился на мне. Чего так пялиться? На мне что, узоры!

Зрачки учителя расширились.

— Простите, леди, э-э-э как вас зовут? — спросил он, всматриваясь в моё лицо и теребя ровный подбородок с черной щетиной.

Кому-то лень бриться по утрам!

Девушки на соседних партах пялились на нас во все глаза.

— Леди Адриана Хаминг! — напомнил я и зевнула. — Простите, мне не нравится математика. Я знаю все, что мы здесь проходим. Скучно на ваших уроках.

Раздался хохот.

Выражение лица молодого мужчины изменилось, он гневно осмотрел меня с ног до головы и отошёл подальше. Наверное, испугался, что я его покусаю.

— Вот как?! И кто вас учил?

— Папа нанимал лучших учителей, в том числе и математики.

— Тогда может решите парочку примеров, а?

Думал я испугаюсь! А фиг тебе!

— Давайте ваши примеры. Только если я решу их, извольте оставить меня в покое. Мне ящерку дошить надо! — заявил я нагло.

Пусть не думает, что перед ним трус!

Бетти дернула меня за подол и прошептала:

— Господин Бох тебя за такое на горох в угол поставит!

“Еще посмотрим, кто кого и в какую позу поставит!”

— Вы что торгуетесь, леди Адриана?! — зарычал учитель приятным, но сердитым баском.

Я нагло улыбнулся.

Другие ученицы затихли.

Мы молча оценили друг друга. Среди всех учителей пансиона господин Бох не только самый молодой, но и самый строгий. Я догадался, что в нем сейчас взыграло самолюбие и азарт. Какая-то настырная пигалица бросает ему вызов. Можно сказать покушается на его учительский авторитет. Я, в бытность мою мальчишкой, такого бы точно не простил. Ну, только если миленькой девушке.

— Тогда идите к доске!

Прозвучало это таким тоном, словно он вызвал соперника на поединок к барьеру. Только вместо мушкетов у нас был мел.

Оскар призадумался и потом начертал несколько достаточно мудрённых примеров.

— Прошу, — пригласил он.

Я снова язвительно улыбнулся, взял мел и стала живо чертить цифры. Подумать учитель меня, конечно, заставил, но я справился со всеми задачами. Он смотрел внимательно на каждое моё движение, все теребил свой небритый подбородок, стоя у меня за спиной. Спорим, он рассматривал мою…э-э-э спину.

— Пожалуйста, — развернулся я к нему лицом и поджал губки.

Оскар подошел ближе к доске, оценил работу.

— Угу, вот здесь ошибка!

Я всмотрелся в цифры, ещё раз пересчитал в уме.

— Нет же, всё правильно!

— Нет, — уперся он. — Нужно было сначала поделить, а потом умножить. В наказание останешься после уроков на дополнительные занятия.

Кто-то то тут в узурпаторы заделался!

От возмущения мел выпал у меня из пальцев и я бросился его поднимать. Оскар тоже. И тут мы столкнулись лбами, я по привычке выругался. Учитель вытаращил на меня глаза. Девочки, наблюдая за этим безобразием, захихикали. Бет снова покраснела. Да, переживает за меня бедняжка.