— Беды просто преследуют нас!

— Бедная бертресса.

— Брат, мы очень беспокоились за тебя. Не находили себе места. Адриан был мне как сын, — чуть ли не плача пропел Гротер. — Ты всегда можешь на меня положиться, брат!

“Драный лицемер!”

За спиной Гротера стояли трое его сыновей. Самый старший, Догур, двадцати лет от роду. Здоровый широкоплечий детина с простоватым, как у отца, лицом и густыми тёмными усами. И двое младших. Мирл, отрок шестнадцати лет и Берл четырнадцати, тоже курчавые и здоровенные. В матушку, не иначе.

— Поправляйтесь, дядюшка, и не думайте не о чём, мы вас в беде не оставим, — пробасил Догур Хаминг. — Мы не оставим ни вас ни наше государство.

“Только и ждете, когда я сдохну!”

Люциус ощупал своё обросшее щетиной лицо и онемевшую руку. Боль в грудине напомнила о себе, поднять голову с подушки он не смог. Как же всё дурно получается!

— Государство пока не ваше — моё! — прохрипел он. — Да, мама, ты знаешь меня лучше иных. Твой сын решил, что он сильный, но это оказалось не совсем так. Мне приятно, что вы печетесь обо мне, племянники мои, — берт через силу улыбнулся, а потом оскалился от боли. — Что сказал лекарь, матушка? Что он сказал?!

— Это всё от сильного перенапряжения нервов, всё серьёзно, — Дарита подала жест Готеру Хамингу. Её черная шаль вечной вдовы зашелестела.

Тот присел у кровати брата и стал говорить, как можно ласковее и серьёзнее:

— Послушай меня, Люциус, сына ты не вернёшь… — Готер осёкся, посмотрев на бертрессу-вдову, — а враг, как ты любишь говорить, не дремлет. Почуют твою слабость — растащат Сендарин по частям. Позволь мне, быть твоим наместником, только на время…

Берт-правитель, превозмогая боль, приподнялся от таких слов с постели.

— Тише, тише, сынок… — запричитала Дарита и замахала внуков, слуг и вельмож, стоявших у входа в спальню. — Оставьте, оставьте нас…

Все, оглядываясь на гневное лицо правителя, чуть ли не бегом кинулись из его спальни.

— Вы что, хоронить меня собрались! Я ещё жив! Жив! — от нахлынувшей боли, берт опустился обратно на подушки и сжал зубы.

Матушка поправила его подушку.

— Сынок, мы правда переживаем за тебя, и я решила, что пришло время подумать о завещании. Ты умный и понимаешь, что с тобой может случиться что угодно. Мы уже подготовили нужные бумаги, так будет правильно. Подпиши их. Твой брат обо всём позаботится… — лицо матушки покрылось испариной, губы побледнели. Готер готов был целовать умирающего брата в даже в зад, лишь бы тот растрогался и поставил нужную закорючку.

“Демоны, да они действительно меня идиотом считают. Подпишу завещание — подпишу и себе смертный приговор!”

Люциус заворочался в подушках и приказал слабеющим голосом:

— Бортиса ко мне, живо!

Верный слуга и советник явился по первому зову господина. Остальных берт выгнал вон из спальни, рыкнув аки пустынный рысь.

Бортис Мюль уселся на стул, который освободила недавно матушка Люциуса.

— Господин, пока вы были почти при смерти, я бросился в одно из святилищ этих фанатиков, последователей Армата. Помните, вы приказывали разыскать их. Мои люди разыскали один из их храмов. Я поговорил с ними, как вы приказывали, занятная получилась беседа, — советник склонился над Люциусом.

Наверняка у двери еще стояли родственники берта и внимательно подслушивали их.

— Что они сказали? — шепотом спросил Люциус.

***

Серые тучи накрыли небо, по степи пробежал прохладный, пробирающий до костей ветерок, перегоняя сухостой, колыхая жухнущие осенние травы.

Небольшой конный отряд из пяти воинов пробирался к святилищу бога Армата. Истинных святилищ осталось мало, теперь их рушили на корню все, кому не лень. Жрецы доживали последние свои деньки в этом мире. Чтобы разыскать нужное, Бортису Мюлю пришлось посылать людей практически во все стороны света. И вот одно из святилищ все же обнаружилось. Бог света Армат, покровитель искусства, предсказателей и магов. Храмы этого божка разбросаны были по всему Тизин — Листбоку. Раньше последователи этого культа имели немалый вес, но потом мест Силы не осталось, а с появлением пушек, мушкетов и пищалей их величие постепенно сошло на нет. Их храмы почти исчезли. Среди этих святош все меньше становилось предсказателей девственников и толковых невинных жриц, обладавших мастерством магии.

Храм Армата представлял из себя конусообразную круглую постройку, вытянутую неимоверно высоко в небо с острой конусообразной крышей. Храм окружала высокая каменная стена, за которой располагался ряд сероватых построек.

Путников уже поджидали у стен святилища. Десяток фигур в темных плащах, с оружием. Был среди них и единственный боевой маг, старичок, державший в руке пылающую не обжигающим зеленоватым пламенем булаву. Таких вот волшебников во всём Тизине-Листбоке осталось от силы несколько человек.

— Вот как принято у вас встречать гостей, — предводитель небольшого отряда снял с головы капюшон, показав лицо, это был советник берта-правителя Люциуса Хаминга, Бортис Мюль. Его личность хорошо знали во многих концах степных просторов. Ещё бы, столько лет бок о бок с самым грозным покорителем земель.

— Мы не звали вас, господа, — достаточно смело и строго ответил ему человек в чёрной робе с длиной седой бородой. Его личность тоже оказалась известной. Перед Бортисом стоял сам глава конфессии светлейший Тобольт Юзе. Надо же какая честь! Похоже храмовники знали о намереньях советника берта-правителя и подготовились к встрече основательно.

— Знаешь ли ты, светлейший, цель моей встречи с тобой? — спросил Бортис. Он всё ещё сидел на коне. Его рука лежала на ложе мушкета.

— Как не знать!

— Я прибыл к вам от имени берта Люциуса поговорить, так сказать, по-хорошему.

— Тогда зачем вам оружие? — святоша указал на мушкет на поясе нежданного гостя.

— Дороги опасны.

— Хорошо, допустим. Оставьте оружие, вашим спутникам и проходите в храм. Входить с оружием в храм запрещено. Поговорим по-хорошему, раз вы так этого желаете.

Бортис отдал шпагу и мушкет одному из своих людей, спешился и неуклюжей походкой направился следом за Юзе за стены святилища. Воины, сопровождающие их, остались на своих местах, несмотря на то, что на землю уже падали первые капли холодного дождя.

Юзе и Бортис прошли в святилище храма: круглое помещение с большой железной чашей в которой пылал неугасимый огонь. Рядом с чашей вышагивала одна из прекрасных жриц в прозрачном платье. Под газовой тонкой тканью угадывались все изгибы её молодого и удивительно гибкого тела. Темные волосы этой неземной красавицы казались необычайно густыми и ухоженными. Девушка словно играла огнём из чаши. Гладила ладонями языки пламени и даже погружала в него своё миловидное лицо.

Когда в святилище вошли Юзе и Бортис Мюль, жрица приостановила свою опасную игру с огнём и глянула на неуклюжего чужака.

— Пришли просить о милости? Милости для вас не будет! — сразу оборвала она, не дожидаясь вопросов Бортиса. — Ваш хозяин покусился на святое, на то, что принадлежало богу и теперь пришло время расплачиваться за всё. Всесильный Армат всегда берёт то, что ему нужно и не любит, когда у него что-либо отбирают.

Советник, глубоко вздохнул и хотел обратиться к Юзе, но тот жестом приостановил его вопрос и обратился к жрице:

— Пресветлая Дана, этот человек пришёл покаяться и попросить. Покаяние — это похвально!

Девушка гневно глянула светло-карими глазами на Боритса.

— Посылает вместо себя слуг и думает, что бог простит его сразу, стоит только попросить!

Жрица медленно приближалась к советнику берта, подкрадывалась к нему, её прозрачное одеяние шелестело. От её кожи повеяло запахом благовоний. Бортис вжал голову в плечи.

— Пресветлая Дана, мой хозяин сейчас не в лучшем состоянии и положении, чтобы прибыть к вам лично, вы, полагаю, и сами это знаете, ведь ваши предсказатели следят за всем, что происходит вокруг.

Бортис чувствовал себя неуютно в компании этих странных людей. Он неуклюже переминался с ноги на ногу. Что только не сделаешь, ради благополучия берта. Он служил Люциусу много лет в подряд, терпел от него унижения, но и получал немалые блага, а главное заслужил искреннее доверие своего господина.