Я не снимал одежду.

— Ты смущаешься? — спросила Анкила и улыбнулась, передние зубы у неё оказались крупными и выдавались вперёд, один резец заходил на второй.

Я действительно замялся. К тому же появился страх снова увидеть то, что находилось у меня под одеждой.

— Я привыкла мыться одна, — я весь съежился и начал расстегивать штаны.

— Адриана, я так рада тебя видеть, — послышался знакомый голос Бетти за спиной. Потом я услышал шлепающие шаги и почувствовал, как меня обняли со спины. Я повернулся. Моя чудаковатая спасительница стояла рядом, сияя от радости. Сестры удивились, откуда она меня знает. Другие девушки теперь живо принялись перемывать кости и ей. Бет совсем не обращала на это внимание. На ней были банные деревянные сандалии и льняная простынь. Волосы Бетти оказались густыми и волнистыми, цвета агата. Она улыбнулась, на её щечках появились задорные ямочки.

— Хочешь, я помогу тебе?

— Нет, не удобно. Нет… — но мои слова не были услышаны, и она помогла мне стащить штаны, кафтан и даже кальсоны. — Не смущайся, здесь все такие же, как ты.

— О, Светлый Архон, — проронил я, увидев свою грудь и зажмурился.

Послышался хохот девиц, замечания сестёр. Когда я снова открыл глаза, девушки окружили меня. Некоторые из них были совершенно не одеты. Они веселились, рассматривая мое угловатое и мускулистое тело. Я чувствовал, как мои щеки жгло огнём.

— Смотрите, какие у неё мышцы! Ты занималась физическим трудом? — сказала девушка с большой грудью, цвета глаз которой я снова так и не смог рассмотреть.

— Нет, я много упражнялась физически, — меня снова начало разжигать, и я интуитивно жался в угол. Ну что за манеры, рассматривать так откровенно голого человека и обсуждать его направо и налево!

— Так, девочки, не будем смущать нашу новенькую. Расходитесь, вам что заняться больше нечем? — заворчала сестра Люцила и замахала на любопытных купальщиц.

Очень вовремя!

Я вздохнул с облегчением, когда девушки отошли подальше. Нет сейчас я оказался точно не в кущах Лагорнона, а на дне бездонного Алкала[6], среди прелестных демониц.

Вскоре меня вновь вернули в райские кущи Лагорнона: я опустился в теплую ванную, мое тело расслабилось и мне уже стало всё равно какое оно.

Ванна находилась в отдельной комнате с гранитным столиком, на котором стояли зажжённые свечи. Романтично!

Я расслабился.

“… — Мама, а когда вернется папа? — спросил я и прижался к её коленке. Мама сидела на саквояже.

— Скоро, сынок.

Глаза красивой женщины наполнились слезами. Она уже надела своё дорожное платье тёмно-зелёного цвета и накинула платок на плечи.

— Почему ты плачешь и куда мы собираемся?

— Я уезжаю, сынок, но помни, моё солнышко, чтобы про меня тебе не говорили, я люблю тебя…”

— Адриана, не спи… — Бетти брызнула мне в лицо мыльной тёплой водой. Я вздрогнул и потряс головой, — Сейчас ты помоешься, и мы пойдем в твою комнату. Там и отдохнёшь.

Моя новая подружка помогла мне с омовениями. Я встал, и она начала мылить моё тело, нежно, аккуратно, ласково. По коже пробежала волна наслаждения, которого я не испытывал раньше. Моя спина выгнулась само собой дыхание участилось.

— Тебе душно, Адриана? — спросила Бетти и потянулась с мылом к животу.

Ещё одна сладостная волна наслаждения.

«Нет, мне хорошо, мне так хорошо! Нежнее, ещё, ещё… не останавливайся.»

— Нет, Бетти, все хорошо, немного устала и всё, — голос предательски задрожал.

Еще немного и я начну стонать от наслаждения! О, Бетти!

Чтобы отвлечься от сладостной муки, я вспомнил о маме. О ней я помнил мало. Она умерла от чахотки, когда мне было около пяти лет. Перед этим уехала от нас с отцом на юг, в Торвал, в домик на побережье.

Рука Бет с мочалкой скользнула между ног… Я прикусил язык, чтобы не застонать от наслаждения.

Молодая привлекательная девушка моет тебя в ванной при свете свечей. Эх, и как обидно, что всё это она делает из-за жалости.

— Почему ты мне помогаешь, Бетти? Ведь я тебе никто?

— Потому, что так хочу. И я так же одинока, как и ты.

Моя спасительница была права. Я теперь очень одинок.

— А ведь ты сейчас парня моешь, — усмехнулся я.

— Что? Опять…

— Шучу, какой же я парень с такими-то…хм, сиськами?

Моя новая воспитательница грозно глянула на меня:

— У тебя очень красивое крепкое тело и грудь. Эти дурочки просто завидуют тебе?

— Завидуют?! — мне стало смешно. Знали бы они чему тут завидовать.

Когда я вымылся и выбрался из ванной, Бет подхватила меня под руку и подвела к большому запотевшему зеркалу.

— Посмотри на себя, Адриана, ты не хуже их.

Я долго колебался и даже набирался мужества, прежде чем протереть запотевшее стекло и увидеть себя девушкой. Бет подбадривала.

— Ну давай же, Эндрю, ты смелая, я вижу это!

Когда зеркало было протёрто, я с трепетом заглянул в него. В отражении показалась девушка, худенькая, складная, с серыми как у меня глазами и средней грудью, которая скрывалась под прядями длинных русых волос. Два розовых озорных сосочка выглядывали между мокрых локонов. На плоском животе с родинкой у пупка заметны были бугорки мышц. Совсем не девичий животик. Всё остальное выглядело вполне нормально, для девушки. Особенно попка. Не плохая круглая попка. Черты моего лица стали гораздо мягче. Даже высокие скулы вписались как-то гармонично. “Зато бриться не надо!” — промелькнула смешливая мысль.

— Вот видишь? — не отставала Бет. — Ты сложена как юная богиня-воин Адетта[7]. Ты сильная и красивая.

— Да, повезло мне! — иронично подтвердил я. — Мой отец твоё восхищение, Бет, не разделил бы.

“Стою голый перед малознакомой девицей, не краснею и болтаю полную чушь и чуть ли не кончаю!”

— Прости, подруга, но плевала я на твоего отца, не важно берт он или ещё кто!

“Смело!”

— Я солидарна с тобой в этом, подруга, — одобрил я.

Мы посмотрели друг на друга и улыбнулись. Кажется, теперь я не одинок на этом свете.

Берту дозволено много вольностей, особенно красивые любовницы. Сейчас у Люциуса в кабинете как раз сидела одна из них. Страстная брюнетка Лия. Эта нежная женщина помогала ему снимать напряжение и отвлекаться от дурных мыслей. Люциус любил Лию за развязность и особое умение доставлять плотские наслаждения.

Лия нежно, настойчиво опрокинула берта в кресло, стянула с него рубаху и расстегнула ремень на штанах. Остались пуговки на ширинке. И она расстёгивала их особым способом. Красавица встала на колени перед своим господином и глядя прямо в глаза, нежно поглаживала ему колени. Чувственные пухлые губы притронулись к верхней пуговке на штанах.

Люциус вздрогнул и глубоко вдохнул.

Лия медленно расстегнула верхнюю пуговку, при помощи языка и всё тех же соблазнительных губ и теперь перешла к следующей.

Осталось ещё две.

Берт зарычал от нетерпения и сам потянулся к пуговицам. Его тело требовало немедленного совокупления.

Лиа настоятельно остановила его. В такие моменты главной в этом государстве становилась она.

— Я всё сделаю сама, мой господин, — сказала брюнетка елейный голоском. — Расслабьтесь и наслаждайтесь.

Ее черные, шелковистые волосы мягко легли на колени Люциуса. Её пальцы скользнули к бедрам любовника и нежно и приятно сжали их.

В дверь кабинета раздался мерзкий и громкий стук. Луюциус выругался и громко предупредил:

— Я занят, прошу оставить меня в покое!

— Немедленно открой! — это был голос старой бертесса Дариты Хаминг, его матушки. Старая кошелка похоже что-то пронюхала.

Желание Люциуса мигом перешло в крайнее раздражение. Берт отстранил любовницу, застегнул штаны, одел обратно рубашку и открыл засов на двери кабинета.

Бертесса по-хозяйски ввалилась в кабинет сына, села в то кресло, в котором Люциус еще минуту назад готовился получить неземное блаженство, привалилась на клюку с серебряным набалдашником в виде ящерки. Лия склонилась перед ней в глубоком реверансе, показывая свое излишне глубокое декольте на голубом модном платье.