Другие девочки дали ей кличку Флоя Канитель. Девочка всегда о чем-то думала и погружалась в свои мысли настолько, что не замечала никого и ничего вокруг. А еще таскала всюду записную книжку в мягком кожаном переплёте и восковые цветные мелки. Канитель сразу по прибытии в монастырь выбрала кровать у окна. Не смутило даже то, что зимой в это окно иногда сильно поддувало. Флоя могла часами пялиться в него, открыв рот, потом, часами рисовать, то, что увидела за ним. Вид из окна открывался самый обычный. Часть монастырского двора с каменными постройками, стена учебного корпуса, кусочек неба и хиленький кустик с мелкими листочками у этой стены. Бетти и другие девочки всё не могли понять, что такого находила Флоя в этом пейзаже, который она рисовала почти каждый день и в большом количестве вариантов. Сама юная художница казалась неказистой, плоской и худой как тростинка с вытянутым лицом и неимоверно тонкими ножками и ручками.

У стены, напротив Флои, стояла кровать северянки Изиды. Голубоглазая, круглолицая, нежная девушка, которая очень любила сладкие пирожки и розовый цвет. Правда здесь в монастыре ничего розового не было. Но Изида этот недостаток компенсировался наличием на своей постели розового белья. Носила розовый шарфик поверх платья. И сейчас соседка по комнате сидела и наносила у зеркала какой-то крем из розовой баночки.

Бетти поднялась, села на кровати и потянулась, надела деревянные шлёпанцы, накинула на плечи пеньюар и помчалась к двери.

— Куда это ты собралась, Бет, к чёкнутой подружке?

— Не твоё дело, Изи!

— Ишь ты, как заговорила. Конечно, ведь ты подлизываешься к дочке берта, думаешь теперь важной персоной стала.

— Не к кому я не подлизываюсь, этой девушке нужна помощь, и я помогаю.

— Ну ты прямо сама Луноликая Олди, защитница женщин.

— Надушенная дура! — брякнула Бет и хлопнула дверью.

Она быстро пробежала к концу коридора. У двери Адрианы Хаминг копошилась кривоногая сестра Люцила.

— Чуть свет, а ты уже здесь, — сказала она и открыла засов на двери новенькой жительницы корпуса. — Ты подумала на счёт монашества, деточка, сестра Корнелия говорила с тобой?

— Да, я еще не решила, это такая ответственность и я хотела всё же выйти замуж…

— Фи, какая же ты глупая, зачем тебе эти мужчины. Они грубые и ненасытные. Муж заставит тебя раздвигать ноги каждый день и рожать в муках детей. А тут ты практически свободна, не обременена особыми заботами, кроме как заботой о Луноликой Олди и её святилище.

— Да откуда вы знаете, как это жить с мужчиной? Вы же монахиня! — возразила воспитанница.

Люцила, похоже, обиделась. Вся подобралась, её толстый подбородок заходил волнами.

— Я-то как раз знаю. Монахиней я стала не сразу.

— Как, разве такое может быть?! — удивилась воспитанница.

— Может, иногда, в жизни такое может быть, деточка. Мужчины — зло!

Люцила пропустила девушку к двери.

— А ты шустрая, как я посмотрю, уже во всю обхаживаешь доченьку берта. Умная девочка!

— Да что вы все, никого я не обхаживаю, — обиделась Бет.

Она нахмурилась и постучалась осторожно в дверь комнаты подруги.

— Да-да, войдите, — отозвалась Адриана.

Когда Бетти вошла, то раскрыла от удивления рот. Адриана в одних только розовых панталонах и лифе отжималась от пола.

— Заходи Бет, не стой в дверях, — скомандовала она. — И двери прикрой, увидит кто меня в таком виде разговоры пойдут.

— А что ты делаешь, Эндрю?

— Бетти, ты же умница, как видишь упражняюсь. Мышцы совсем затекли без упражнений. Я ведь воин, Бетти, — девушка сделала последнее отжимание и поднялась на ноги.

— Неужели опять началось, — расстроилась Бет и села на кровать.

— Ты хорошо выглядишь в этом пеньюарчике, — Эндрю поднялась с пола. — Ну чего ты, милашка, не грусти, я больше не буду. Сейчас надену это замечательное синее платье и буду как все нормальные девушки.

Адриана села рядом и обняла подругу. И как показалась Бет, совсем не так, как обнимали её другие девушки.

— Моя маленькая защитница, обещаю, я больше не стану тебя огорчать. Трудно изменить суть человека, даже если его внешность меняется.

— Ты о чём? — вздрогнула Бетти. Она вдруг почувствовала некоторую неловкость, встала и отступила от кровати. Адриана заметила это, усмехнулась.

— Не буду вести себя странно. Стану поступать так, как вы хотите. Вернее, ты, на остальных мне плевать, чтобы тебя не расстраивать.

— Собирайся, Эндрю, мы идем в учебный корпус на занятия, — строго и немного обиженно ответила она подруге.

Кажется, помешательство снова возвращалось, и Адриана могла сорваться окончательно в любую минуту.

— Иду, моя маленькая госпожа, — весело ответила чудачка и крепче стиснула её в объятьях.

— Зайду за тобой позже. Мне надо в платье одеться. И ты одевайся, — она вдруг неизвестно почему смутилась, вздохнула и отправилась одеваться в свою комнату.

Скоро начнутся занятия.

«Интересно, как Адриана относится к вышивке бисером?»

***

Я принялся напяливать на себя платье. Это дурацкое платье. К панталонам и лифу уже привык. Удобные в моём случае вещички. Но платье никуда не годится. К тому же, оно широко в талии. И грудь…

Я дотронулся до своей новой детали тела и по коже пробежали мурашки от нахлынувшего внезапно возбуждения. Прикасаться к ней очень приятно и необычно. Такая смешная, красивая. Определённо девушка с такой грудью мне бы понравилась. Ой, что же я делаю! По телу снова пробежала волна наслаждения, такого, которого я не испытывал никогда ранее. Интересно устроено тело женщины! Теперь я решил ощупать то место, где раньше находилось то, что по определению делало меня прежде мужчиной. Прикосновение к мягкому бугорку оказалось не менее приятным, чем к груди. Я почувствовал приятную, тянущую тяжесть внизу живота и еле удержался от стона. Женщины оказывается способны испытывать неземное наслаждение от своего тела. Никогда раньше ничего подобного я не ощущал.

— Эндрю, ты что делаешь?!

Я вздрогнул и убрал руки.

Бетти зашла без предупреждения и застала меня за этим странным занятием. Попал!

— Поправляю одежду, — ответил я и почувствовал, как зажгло щёки.

— Ты что, ласкаешь себя, — прошептала Бет и отошла подальше от двери. — А если бы вошла не я, а допустим кто-то из сестёр…

Я застегивал белые пуговки и отходил от приятных ощущений.

— Не понимаю я этих старых клуш, чего в этом такого преступного? Ты никогда не пробовала?

— Тише! — пристыдила она меня, а потом шепнула на ушко. — Я тебе потом как-нибудь расскажу.

Бет помогла одеться, и мы вышли в коридор. Там меня уже поджидала кривоногая, грузная монахиня Люцила. Демон, они похоже, теперь везде за мной будут ходить!

Пока мы шли, а вернее я ковылял на каблуках до учебного корпуса, в моей голове роились мысли о дальнейших планах на жизнь: “Быть девушкой не так и дурно, как я считал раньше. Иногда даже приятно…ой не, не о том думаю! Так, я Адриана Хаминг, дочь Люциуса Хаминга, я окончательно девочка и это проверено на опыте. Удачном опыте…опять не о том! Теперь моя задача, научиться не только ощущать себя девушкой, но и думать, как она!”

Мой первый день учебы в девичьем пансионе, мой первый день рождения девушкой!

"И вот я девчонка! Мог ли кто из моих друзей или знакомых из моей прошлой жизни подумать о таком, или представить даже в страшном сне? Да они бы… они… С ума бы сошли! "

Я Адриана Хаминг, дочь берта Люциуса Хаминга!

Зал совещаний гудел от мужских голосов. Это помещение во дворце было самым древним, но не самым удобным. Круглое с высокими потолками, деревянными скамьями по периметру и несколькими маленькими фонтанчиками для питья, широкой люстрой под потолком, установленной большим количеством жёлтых свечей.

— Мы в меньшинстве, и Волки показали себя более мобильными бойцами, уважаемый берт. Предлагаю договориться с северянами и уступить им Зеленые ключи, — спокойно советовал марграф Конгут, наместник некоторых северных районов Седарина. Берт внимательно слушал его, восседая на широком кресле, украшенном вензелями стоявшем у стены залы для заседаний на высоком гранитном постаменте со ступенями. — На днях эти твари разорили несколько поселков на окраинах, и спалили там урожай. Пусть вода станет платной, но люди будут жить спокойнее.