Я обиженно посмотрел на того, кого еще минуту назад целовал, преодолев всякое стеснение и отвращение. Так мне и надо. Наивный балбес!

— Позвольте заниматься с ней более усиленно. Завтра в то же время. Проследите за этим, матушка.

— Уж я то за этим прослежу, — явно обрадовалась Люцила — Никогда прежде не встречала я, господин учитель, таких возмутительных девиц.

— А я таких возмутительных монахинь, — сильная обида и стыд, которого я ранее не испытывал, готовы были вырваться из моей груди в виде крепких ругательств. Девчонки в таких вот ситуациях обычно сразу в слезы. Но когда я был парнем, мне твердо вбили — распускать сопли, значит показывать свою слабость, а враги, как известно только этого и ждут.

Я сильнее сжал челюсти, подавляя желание разразиться словесной тирадой и вышел прочь из комнаты для занятий, даже не соизволив спросить на это дозволения у своих наставников.

***

Вечер выдался тяжелым. Я метался в расстроенных чувствах по своей комнате, несколько раз принимался отжиматься от пола, но руки тряслись от волнения. Внутри вскипала злоба на себя и весь этот несправедливый мир. Если есть в нем справедливость, то она точно всегда проходила мимо меня.

— Ну зачем, за что! — разразился я криком и больно ущипнул себя за грудь. — За что мне это уродсво?

Обычно вечером ко мне заглядывала Бетти и тогда мне сразу становилось легче и вот такие мысли отступали прочь. Но Бетти не было рядом. На крики из коридора прибежали служанки и сестра Анкила.

— В чем дело, Адриана?

— В чем дело? Спросите у жрицы Мафеты в чем дело, — крикнул я ей. — Спросите и выпустите меня из этого проклятого места!

Я сорвался, вернее сорвалась. Я парень, мужик, а не барышня. Я будущая опора Сендарина…

Вслед за служанками и Анкилой прибежали евнухи и лекарь Мартиус. Они быстро скрутили меня и повалили на кровать. Евнухи крепко держали за руки.

— Обострение, — поставил диагноз лекарь и достал аккуратно завернутый в бумажку порошок. Я сразу узнал — это успокоительное, которым меня обычно поили на ночь.

— Адриана, расслабьтесь, мы не сделаем вам ничего плохого.

— Я сам! — потребовала я. — Я сам выпью эту отраву!

Старик попросил евнухов ослабить хватку. Я взял у него порошок. Воду мне принесла одна из служанок. Принял лекарство и лег на кровать тяжело дыша.

— Послушайте, ведь вы знаете, кто я на самом деле? — спросил я у Мартиуса.

Лекарь отвел от меня взгляд, и это было подтверждением моих подозрений.

— Знаете, я вижу, что знаете… — я отвернулся к стене и теперь наблюдала, как она постепенно начинала колыхаться волнами. — Вам легче делать вид, что вы не знаете ничего…

Я впал в забытье. Перед этим в моей голове возникла мысль: “Я должен отсюда убежать!”

С утра мне не хотелось ни с кем разговаривать, пропало желание вообще что-то делать. Я не вышел из комнаты. Мне плевать было на утренний туалет и всякие там молитвы. Этот мир оказался слишком жесток и равнодушен, ко мне, и почему я должен относится к нему с уважением? Помнится, один наивный мальчик мечтал о счастье.

Я встал, посмотрел на себя в небольшое зеркало. В нем отразилось немного припухшее после сна лицо с потухшим взглядом.

Лекарь и даже монашки знали все, но не признавались в этом. Называли меня "сумасшедшей". Возможно они правы?

По старой привычке, ощупал подбородок, проверил на наличие щетины. Правда откуда ей теперь взяться? Потом вспомнил, что вчера вытворял с Оскаром и увидел в зеркале, как покраснели от стыда мо щеки. Так мне и надо!

— Во дурак, тьфу дура! — вырвалось у меня. — Докатился до такого. Докатилась…

Волосы были растрепаны и спутаны. Выглядел я как нищенка. Наверное, именно так они и выглядели. Такими же худыми, растрепанными и с угасшим взглядом. Да и вообще, похож сегодня на существо неизвестного пола. Жесты, манеры, привычки, многие мысли остались мужскими. И теперь в зеркале отражалось создание сильно похожее на меня, прежнего Адриана, но им не являющееся. Всего за одну ночь это существо состарилось лет на пять, не меньше. До того кислым было мое лицо.

— Где же Бетти? — проворчал я и упал обратно на кровать. — Нет, не могу так больше жить. Где Бетти? Негодная девчонка, ведь косички у меня дрянные выходят, когда я их сам заплетаю.

Мне не хватало ее словно воздуха или спасительного глотка воды в жаркой пустыне.

В комнату заглянула Люцила.

— Доброе утро, леди Адриана, вам стоит поторопиться, молитва уже начинается, или вы чувствуете себя снова плохо? — строго спросила она равнодушным тоном. — Может, позвать лекаря?

— Нет, я прекрасно себя чувствую. Вы не видели Бетти?

— Нет, — монашка скривила упитанное лицо, ее двойной подбородок заколыхался. — Я что, обязана за всеми следить?

— За мной же вы следите? — напомнил я.

Люцилла громко фыркнула и потом еще язвительно добавила:

— Я лишь делаю и выполняю то, о чем меня просит настоятельница.

— А если она попросит ее в зад поцеловать — тоже исполните?

Люцила грозно посмотрела на меня.

— Не думай, что если ты отпрыск берта, я стану пресмыкаться перед тобой. Ты девица и будь любезна вести себя соответветственно.

— Ты и вправду смелая, — рассердился я. — Ведь я мог бы стать правителем Сендарина…

— Сейчас передо мной лишь сумасшедшая и крикливая девица. Таких я много перевидала! — напомнила она, и не согласиться с ней я не мог.

Когда пришла служанка, я уже почти собрался. Нет, нужно взять себя в руки. Враги будут рады видеть меня опустошенныым и сломленным. Такого удовольствия я им не доставлю. Бетти я встретил при выходе и на мой вопрос, почему она не заглянула утром, ответила довольно уклончиво. Что же, не стану ее пытать расспросами. Да и вообще, она стала неразговорчива и задумчива, что меня сильно беспокоило. Ох, и почему я к ней так привязался?

После молитвы, завтрака из ненавистного мною пудинга и уроков, Люцила проводила меня на дополнительные занятия по математике к учителю Боху. Вот только этого еще не хватало.

На этот раз я был с ним не очень приветлив. Хотя, его можно понять. Кто захочет рисковать всем, ради такого создания как я. Представляю, как же он плевался, когда узнал правду обо мне. А может он её всегда знал?

— Доброе утро Адриана, — радостно поздоровался учитель.

— Доброе, — ответил я, обида сама собой подкатила к горлу. — Вы всегда такой лицемер?

Он подошел ближе.

— В тот день я был не слишко мягок с тобой, согласен, но это все для того, чтобы нас не заподозрили.

— Не трудитесь притворяться, вы тоже знаете мою тайну.

— Тайну? — Оскар смотрел на меня и похоже искренне не понимал о чем идет речь.

“Так, значит он не знает!”

Сначала я решил, что это очередная игра или ложь. Но потом рассудил: Оскар просто учитель, ему не обязаны были сообщать что— то.

— Тайну, что ты имеешь в виду Адриана, — не отставал он.

Что ему сказать? "На самом деле я парень!" Нет, я к этому еще не готов. Пожалуй, и он тоже.

— Я хочу знать! — настаивал мой учитель с упорством. Такое упорство конечно похвально при ухаживании за девушкой. Но сейчас оно излишне.

— Ничего особенно, честное слово, — пытался выкрутиться я.

— Да, но за минуту до этого, ты готова была меня возненавидеть за это.

— Если я скажу, обещай, что ты не испугаешься?

— О, Адриана, я в свое время служил на востоке и…

— Дальше можешь не рассказывать, восточный фронт — это жаркое местечко, — я замолчал, не решалась сказать правду, но все же с чего-то надо было начать. — Я не совсем дочь Хаминга. У берта Люциуса нет ни одной дочери.

— Так, я ничего не понимаю! — Оскар напрягся, на лбу у него появилась складка, он усмехнулся не поверив мне.

— Я самозванка, потому меня сюда и упрятали и объявили сумасшедшей, — продолжал я рассказывать сказки.

— Самозванка… — мой ухажер вздохнул и мило улыбнулся. Когда я был парнем, так же улыбался смазливым девицам. — Не думал, что ты мошенница, Адриана! Почему ты? — видно было что Бох не верил мне.