В пещере было тепло, от пола, клубилися пар. Я уверенно направился к древянному загону своего ящера. Слышал дыхание Задиры. Воспоминания, в основном хорошие возникли у меня в памяти. Я так соскучился по своему питомцу. Почти дошел до двери, но Янг остановил меня.

— Стойте, госпожа, — Фациус перегородил путь. Он был лыс, как яйцо ящера и неуклюж, как отъевшийся сурок. Было загадкой, как он вообще управлялся со своей работой.

Я улыбнулся ему и медленно развернулся и пошел прочь от загона к Бетти, которая стояла в стороне. Она уже обрадовалась, что мы покидаем это место, которое ей совсем не нравилось.

Правда я этого делать не собирался! Резко развернулся, бросился к загону, открыл засов и вбежал внутрь и замер, ожидая реакции моего питомца. Узнает ли он меня в таком виде? Или сожрет, как овцу, которую пригнали ему на корм.

Франциус Янг метнулся в мою сторону, но Задира был быстрее его и проворнее. Я зажмурился, сердце от страха ушло в пятки. Судя по реакции ящер хотел употребить меня в пищу. Но вместо этого я почувствовал, как его раздвоенный язык коснулся моего лица. Открыл глаза. Желтая морда Задиры находилась рядом. Я вытянул руку и погладил его.

— Барышня, немедленно отойдите, — я обернулся и увидел Янга, он был бледен как полотно и не спешил подойти ближе. Хотя все ящеры знали его, так как при вылуплении чувствовали не только запах своего будущего хозяина, но и его. К загону прибежало еще несколько работников разводни с крюками. — Барышня, ящеры не признают никого, кроме своего…

Он взглянул на меня и вдруг утратил дар речи.

— Вы-вы… — замямлил он. — Адриана, — снова представился я, — дочь берта Люциуса.

Теперь он побагровел.

— Разве такое возможно?! — Не делайте поспешных выводов, — ответил я. — Дышите ровно.

Прибежавшие погонщики ящеров смотрели на нас с удивлением и не понимали что происходит. Я ощущал под своими пальцами чешую Задиры и меня переполняли воспоминания. Раньше я виделся с питомцем почти каждый день, наблюдал, как он прибавлял в весе и рос. Потом объезжал его, и так мы с ним провели вместе шесть лет. Некоторыми ящеры кажутся холодными и бесчувственными тварями. Видели бы они радость Задиры, когда он узнал меня. Его хвост дергался из стороны в сторону, сдвоенный язык устремлялся к моему лицу снова и снова. Ящер терся об меня большой треугольной головой. Завидев погонщиков он зашипел, предупреждая, что лучше к нам не приближаться.

Я еще раз погладил его по желтой чешуе и с сожелением вздохнув вышел из загона. Фациус Янг все так же обескуражено смотрел на меня. Он догадывался что перед ним совсем не дочь берта, но не мог поверить своим догадкам. Не мог даже представить, что такое возможно.

Когда мы вышли из пещеры, Бетти смотрела на меня с укором и некоторой обидой. Но ничего не говорила.

— Ну прости меня, солнышко, — я взял ее за плечи, чувствовал я вину за то, что ей пришлось пережить за этот день немало потрясений. Адриана, все же ты иногда невыносима.

Потом Бетти молчала, и я понимал, что она огорчена.

Управляющий ящероразводни провожал нас до кареты. Вид у него был немного растерянный и напряженный. Не знаю какие выводы он сделал в своей голове. Догадки, останутся догадками. Именно из таких моментов и рождаются сякого рода легенды и сплетни.

— Янг, я еще приеду навестить Задиру, — шепнул я ему, перед тем, как сесть в карету.

Он мотнул головой и снова побледнел.

Я совсем не подумал о том, что меня может кто-то случайно узнать. Что изменилось во мне? Форма тела, пол. Лицо все же осталось очень похожим на прежнее. Многие, возможно списывали схожесть меня, то есть Адрианы, с Адрианом тем, что я вроде как его сестра. Но вот в ситуации с ящером, сложно скрыть правду.

Когда мы отъехали подальше от ящероразводни, я вдруг вспомнил о последнем деле, что значилось последним пунктом в списке дел на сегодняшний день: заняться своим гардеробом.

— Не грусти, Бетти, — сказал я своей подружке. — Настало время заняться тем, что любят многие дамы и даже некоторые господа. — И что это такое? — её лицо просветлело. — Хм, увидишь, мое солнышко!

Как я и предполагал, Бетти и Астре очень понравилось подбирать мне наряды. Ох уж эти женщины, любая, ради хорошего вида готова часами терпеть неудобства. Мне тоже пришлось их терпеть. Платьями, нарядами и духами семьи берта заведовала придворная модистка Антуана Берсек. Высокая дама под пятьдесят лет, довольно стройная и статная не смотря на возраст. Должность модиста, была единственной при дворе, которую могла занять женщина, в особенности такая, как мадам Антуана. Вместе с ней всегда ходила пара шустрых служанок. Обычно девушек, одетых в скромные закрытые платья.

Ох уж эти девицы! — недовольно жаловалась она на своих служанок, при этом раздражительно, скривив накрашенные алой помадой губы. — Только и смотрят, как бы увильнуть от своих обязанностей. Я думаю, что их иногда следует наказывать розгами.

Беседуя о своих несносных служанках с Астрой, Антуана закрепляла булавками парчу на моей талии. Я глубоко вдохнул и втянул живот. Её юные помощницы суетились вокруг Бетти. Та смущалась и краснел от такого внимания. Дядя ее похоже совсем не баловал.

Я приметил, помощница, с крупными, как у косули, глазами навыкате и пучком темных волос на затылке буквально за несколько мгновений, бесформенный кусок парчи золотисто-оливкого превращается шикарное вечернее платье с шиньоном, и это только при помощи булавок и ткани. Как ловко двигались ловкие пальцы помошницы по сгибам дорогой ткани. Каким увлеченным было её лицо… Как преобразилась за одно мгновение моё Сокровище. Теперь передо мной стояла не наивная простушка, привыкшая носить открытые платья, а нежная нимфа из Призрачного леса.

Хорошая мысль, — подметила Астра, — Только и смотрят по сторона, чтобы найти ухажера побогаче.

Верно подмечено, леди Мюль, — поддакивала Берсек и все время следила за своими помощницами.

Не все же такие, как вы, — подала я голос, выдохнув воздух и почувствовал как нервно дрогнули пальцы модистки.

Сейчас некоторые девушки спешат побыстрее выйти замуж. Благо мужчин у нас больше, чем женщин. Но жениться спешат единицы. Зачем им проблеммы, когда можно все устроить гораздо проще взятьв дом смазливую шлюшку-служанку, лучше из военнопленных, чтобы совместить пользу для дома с плотским удовольствием. Оттуда и появляются побочные дети. О, простите, леди Адриана, — спохватилась модистка, вспомнив, видимо, что я тоже по официальной версии дочь одной из таких вот плененных женщин, а не супруги Люциуса Хаминга.

Благо, меня признал отец, — напомнил я, но на душе остался неприятный осадок.

Я понимал что могу одеваться хоть в тысячу шелков, носить золото и драгоценные камни, но в этом положении я оставался выродком. Выродком в женском платье. Пока жив мой отец, ко мне будут прислушиваться, гнуть передо мной колени и спины. Но это пока.

Я попытался отбросить дурные мысли и чувства. Нельзя же всё время печалиться, а пользуясь моментом, доставить приятное моей Бэтти.

Я надеюсь, вы так же хорошо шьете наряды, как и болтаете языком, — осведомился я у Антуаны. — Или за вас это делают ваши “ленивые” помощницы?

Модистка поднял на меня взгляд и недовольно скривила губы в алой помаде. Сейчас она напоминала мне степную гиену у которой отобрали кусок падали.

Монастырская жизнь пошла мне на пользу, мэм. Воистину на пользу. Я обратила внимание, что ваши пальцы очень нежны. Не похоже, чтобы вы держали в них ножницы, нити или другой инструмент.

Берсек открыла было рот, чтобы оправдаться.

Не трудитесь врать, — заткнул я её сдернул с себя ткань. — В Арк-Горанте я училась шитью и рукоделию. Любая работа оставляет следы на теле и разуме человека. У вас я этих следов не наблюдаю. Поэтому, вы можете идти прочь!

Модистка недовольно фыркнула и выронила булавку на дорогой ковер гостиной моих покоев.