Мой “узурпатор” потер лоб и на удивление сдержанно сказал:

— Леди Адриана, я повторять не стану. Вы остаётесь в наказание после уроков!

Сказано это было таким тоном, что я догадался — учитель хотел, чтобы я остался и всё тут! Любой каприз, за ваши нервы.

— Ну и ладно, — не стал больше спорить. — Надо, так надо. — Под пристальным вниманием девочек, вернулся на своё место.

Бетти принялась меня шепотом пилить:

— Эндрю, ты с ума сошла, что ты вытворяешь?

— Ничего, — надулася я, — Я всё правильно решила. Чего ему надо?!

— Учителю виднее!

— Ага, чего-то мне этот учитель уже не нравится! Ну совсем не нравится!

— Тс-с-с.

После этого разговора мы замолчали и погрузились в мысли. Каждый в свои. Я обдумывал, странное поведение Оскара. Ведь он специально ко мне прицепился и я, странное дело, поддался на его провокации. Интересно, чем это всё мне обернётся?

После математики, прошло еще четыре урока. На пении, стоя во втором ряду, я красиво открывал рот и никому не мешал. Почти не мешал. Учитель пения, мадам Жюлаз, заметила это и всё же заставила меня спеть, притом соло. Зря она это сделала. Спеть-то я спел, но слуха у меня не оказалось совершенно. Получились своеобразные звуки, чем-то напоминающие крики котов на крышах в разгар загула. Мадам Жулаз решила, что мне лучше слушать, но не как не петь. И я слушал, сидя в сторонке на стуле. Обидно. Зато Бетти, пела очень хорошо и всё время улыбалась мне. Так я просидел два урока на стульчике.

Потом учили грамоту. Зачем мне это? Грамоту я знал хорошо. Меня с раннего детства готовили в правители Сендарина. С четырех лет воспитывали лучшие умы государства. Философы, математики, историки, стратеги. Грамоте, например, меня учил знаменитый писатель Элит Дрозд.

После последнего занятия девушки весело помчались к выходу из корпуса. Мне хотелось присоединиться к ним. Но моё солнышко Бет остановила меня. И почему она такая правильная?

— Не забудь, тебе ещё с господином Бохом заниматься, — напомнила подруга.

— Да — да. Я с ним быстро управлюсь, не переживай, — мне очень не хотелось возвращаться в класс математики и слушать наставления этого типа.

— Вот это и настораживает! Адриана, не сходи снова с ума, веди себя как нормальная девушка, пожалуйста!

— Я нормальная, нормальная, нормальная…и девушка, девушка…

— Ну да… — Бетти скрестила руки на груди.

— Бе-т-ти, а может ну его, Оскара этого! Пошли лучше яблоки поищем, — протянул я и жалостно посмотрел на неё. — Чего-то он на меня странно пялится и заставляет примеры неправильно решать. Может он ку-ку…

— Нельзя же быть такой легкомысленной, Эндрю. Яблоки подождут! К тому же он такой милашка. — прошептала она и оглянулась на проходивших мимо девушек.

— Ладно, раз он "милашка"… пойду! — я опустил плечи и пошел к классу математики.

В классе никого не оказалось, и окна открыты были настежь. Ветер путался в занавесках “Что же, подожду! Не расстраивать же милашку-Оскара”

Я снял до ужаса надоевший мне чепец, высвободив две косички. Бетти помогла заплести мне их сегодня утром. Мои волосы не такие длинные, как у других девчонок, но ходить без какой-либо прически считалось дурным тоном. Я подошел к окну и жадно вдохнул свежий воздух.

День разгулялся, облака крались тихонечко по голубой выси, запахло приближающимся дождём. Со второго этажа учебного корпуса открывался вид на ещё один декоративный садик. Там за садиком, за глухой стеной свобода!

Я забрался на подоконник и стоял на нём в полный рост, держась за раму. Отрастить бы крылья и улететь прочь из этого дрянного мира и этого скучного места. Как тяжело мне здесь, сколько душевной боли приходится терпеть. Даже детство моё не было беззаботным, как у других детей.

Кто-то обхватил меня за талию и стянул с подоконника. Я упал назад и оказалась в объятьях Оскара Боха.

— Адриана, что вы делали на подоконнике?! — рассердился он.

— Ничего, мне просто стало душно! Чего, и подышать нельзя? — я посмотрел на него невинным взглядом. Он не выпускал меня из крепких объятий, а я не сопротивлялся. Да если бы я был на самом деле девчонкой, влюбился бы в этого зазнайку. Он крепко держал меня, и через одежду я успела почувствовать, что у него крепкое и мускулистое тело.

— Ты могла сорваться!

И в самом деле, мог сорваться. А может хотел?!

— Нет, вы просто не знаете меня, — я дернулся. Оскар все еще держал меня. Он не злился, скорее, сочувствовал, и я понял это по его покровительственному тону.

— Отпустите, господин Бох, — настаивал я. — Мне помощь не нужна. Поверьте, я сильнее чем кажусь.

— Думаю, как раз нужна!

— За мной и так внимательно следят. В монастыре я не по своему желанию. Скоро нагрянет матушка Люцила, проведать, не сбежала ли я куда? Правда, бежать некуда, и не к кому.

В его сильных объятиях я чувствовал себя настоящей хрупкой девушкой, которой сейчас нужна защита. Что это? Какое-то волшебство?

— Все потому, что ты дочь берта? Почему он прячет тебя здесь?

— Я не просто дочь берта-правителя. Я сумасшедшая дочь берта, которая считает себя его сыном! Моё достоинство в том, что отцу на меня теперь плевать! Здесь я нужна только Элизабет. Думаете, я бы прыгнула и расстроила её? Нет конечно.

Оскар слушал мой рассказ и молчал. Наверное зря я так с ним разоткровенничался.

— Садитесь, берите чернила и перо. Будем заниматься, — пояснил он строгим тоном.

Я все сделал так как он сказал. Достал из парты письменные принадлежности: чернильницу, перо, бумагу. Потом мы некоторое время сидели молча. Оскар о чем-то думал, теребил свой заросший темной щетиной подбородок. Я уткнулся в пустой лист бумаги.

— Тогда вы объясните мне, где в примере я допустила ошибку. По правилам, нужно сперва умножать, а потом уже делить? — мне очень хотелось получить логичный ответ.

— Ты все верно решила, — заявил Бох и направился к окнам и начал закрывать их. Первые капли дождя со звоном ударились о стекла. Прохладный ветер ворвался в помещение через те окна, которые Оскар еще не успел прикрыть. Занавески и темные волосы учителя заколыхались от порыва ветра.

Когда окна были закрыты, он развернулся ко мне и присел на подоконник:

— Ты вела себя вызывающе. Сама же это прекрасно понимаешь.

— Да.

— И странно, почему ты не стала возражать, когда я потребовал остаться после занятий?

— Мне просто любопытно, что вы станете делать со мной дальше — я пожал плечами. — А может хотелось выслушать вашу теорию решения этого примера.

— Учить девушек математике — гиблое дело. Им это не пригодится в жизни. Женщины в нашем мире, не зависимо от достатка их семьи или положения, предназначены только для замужества, ведения хозяйства и рождения детей. Хотя некоторые из них весьма сообразительны и стремятся заниматься чем-то другим. Женщине достаточно научиться считать деньги и домашние запасы.

Я удивился его словам. Ничего себе загнул. Хотя он был прав. Из девушек в Арт-Горанте воспитывали образцовых жен. Луноликая Олди поощряла любовь и рождение детей, хотя её служители от этого полностью отказывались, принося таким образом своеобразную жертву богине.

— Зачем же вы учите?

— Нужно жить на что-то.

Вот так номер!

— Можно пойти в армию. Бох — знакомая мне фамилия. В армии моего отца, есть сир Бох, один из героев кавалерии. Вы не родня, случайно?

— Отец рассказывал вам про свою армию?

Резонный вопрос к девице.

— Брат Адриан мне рассказывал кое-что…

— Хороший у вас брат, — улыбнулся Оскар. — Я решил заниматься более полезным делом — изучать прошлое нашего мира по камням и углю.

“Еще один сумасшедший!”

— А как это?

— На камнях и угле остаются отпечатки растений и животных. Сам уголь образовался из останков этих древних животных и растений.

— Ужасно интересно! — зевнул я.

— Я выяснил, что климат Тизин-Лисбока ранее, притом очень давно, много миллионов лет тому назад, был совершенно другим. Много влажных папоротниковых лесов, рек, озер и совершенно удивительных животных. Возможно, за Бескрайней пустыней, которая нас окружает, сохранились подобные места. Когда-нибудь я отправлюсь на поиски более благодатных земель.