На несколько секунд он оказался обратно в хижине, вспомнил, как проснулся от ощущения рук Элли на нём. Резкая лента желания смешалась с тошнотой от ощущения другой видящей в его свете, отчего боль разделения усилилась… так сильно, что он гадал, сможет ли он вообще сдержаться и не накинуться на всех них.

Или хуже того, не попытаться убить их всех.

Ревик посмотрел на других видящих, возможно, ища помощи. Но он уже чувствовал это в их свете. Он видел это в их лицах, когда они смотрели на него. Он влиял на них. Они не сумеют сдержаться.

Он посмотрел на старика. Но Трэверс уже показывал на Уллису. Он похлопал по спинке диванчика, показывая, где он хотел её расположить.

Уллиса подошла сзади к месту, где сидел Ревик. Она положила ладони на его плечи, источая спокойствие, и он потянулся к ней, сжав её руки. Он закрыл глаза, и она опустила губы к его рту. Прежде чем он успел осознать намерение, они уже целовались, но вместо того чтобы отвлечь его от того, что с ним делала Кэт, поцелуй только ухудшил ситуацию. Ревик уже вцепился в волосы Уллисы, наполовину удерживая её рядом.

Когда он оборвал поцелуй, она опустила губы к его уху. Она заговорила на прекси, чтобы люди не понимали. Она произносила эти слова как шёпот любовницы, словно она поощряла его, но Ревик чувствовал в её словах сочувствие.

— Реви', послушай меня. Ты можешь это сделать… с тобой все хорошо…

Он подавил очередной густой прилив боли. Он ощутил, как Уллиса отреагировала на это, и Тобиас подошёл к ней сзади. При взгляде на мужчину Ревика пронзила паника, столь физическая реакция, что он задержал дыхание, ощущая головокружение.

— Ты можешь это сделать, — повторила Уллиса, почти мурлыча. — Ты можешь. Она тебя любит. Она поймёт. Она будет знать, почему ты это сделал…

Он крепче стиснул её и вскрикнул, когда Кэт взяла его глубже. Затем он вцепился в её волосы, подавляя импульсивное желание ожесточённо отреагировать. Поскольку никто из видящих не носил настоящие ошейники, их восприятие тоже не приглушено. Ревик никак не мог заблокировать или хотя бы приглушить других, не привлекая внимания к себе.

Более того, мальчик должен это почувствовать.

Он должен почувствовать его здесь. Он должен узнать его свет.

Ревик заставил глаза открыться, стал искать отвлечение, любое, что помешало бы его разуму погрузиться в те мысли.

Он попытался вспомнить Элли в хижине, но боль так резко усилилась, что он услышал хриплый вздох Тобиаса. Он сосредоточился на стульях вокруг него. Люди сидели там почти неподвижно. Больше половины держали в руках напитки, о которых, похоже, совсем забыли. Они уже реагировали на зрелище.

Хорошенькая брюнетка лет тридцати зачарованно уставилась на лицо Ревика, её взгляд периодически опускался к тому, как Кэт брала его в рот.

Они тоже почувствуют разделение. Они не поймут, что это такое, но почувствуют. Он уловил шёпот мыслей брюнетки, когда та тяжело сглотнула, глядя на его лицо.

Она уже решила, что хочет его трахнуть.

Он отвёл взгляд, крепче сжимая руку Уллисы.

— Реви', - пробормотала Уллиса. — Реви'… успокойся. Вспомни, зачем мы здесь.

Он услышал её в достаточной мере, чтобы бороться с этим. Она права; он не мог все запороть, только не сейчас. Закрыв глаза, он постарался содействовать, сосредоточиться. Он скользнул глубже в серебряные нити, но и там не смог найти никакой стабильности.

Он напомнил себе, что играет роль. Если он сломается, действительно выйдет из себя, то они наверняка подумают, что он опасен и позовут на помощь. У людей существовала тонкая грань между экзотическими отличиями и ужасом.

Стараясь превратить панику в хотя бы внешние проявления возбуждения, Ревик выгнулся навстречу Кэт, но реакция её света практически сдавила его мышцы прямо перед тем, как она впилась пальцами в его больную ногу. Затем Тобиас запустил руку под его рубашку, и Ревик вновь ощутил тошноту, стараясь впустить свет другого видящего в свой, пока мужчина гладил его грудь и целовал шею.

Голос Уллисы по-прежнему оставался центром его внимания, единственным якорем.

— Она поймёт, — бормотала Уллиса. — Она поймёт…

Он покачал головой.

— Нет, — выдавил он. — Не поймёт.

— Она любит тебя, Реви'… она тебя любит…

Она любила его, подумал он. Она действительно любила его до всего этого.

Он это чувствовал. Какая-то его часть пыталась цепляться за сомнения, может, чтобы защитить себя, дать себе какую-то свободу на случай, если что-то случится, или она передумает до того, как они закончат. Даже недавно, в Сиккиме, он убедил себя, что она может не понимать, что она делает и что она ему говорит.

Он твердил себе, что она всего лишь молода, неопытна, что разделение пудрит ей мозги. Но он сам в это не верил.

Она любила его. Вопреки всему, что он с ней сделал, вопреки всему, кем он был.

Но он задавался вопросом, любила ли она его достаточно сильно.

Я проснулась как от толчка.

Я не знала, где находилась. Я ощущала во рту вкус желчи, осознала, что вспотела. Я не знала, что со мной не так.

Что бы там ни было, мне было плохо.

Я перекатилась на бок… и осознала, что могу это сделать.

Мои запястья были скованны между собой, но не прикованы к чему-то ещё. Даже свернувшись в позе эмбриона, стараясь не паниковать из-за того, как сильно болел каждый сантиметр моей кожи, я осознала, что нахожусь в нормальной кровати.

Матрас был тонким. Одеяла пахли детской присыпкой.

Когда боль вернулась, я вновь ахнула, затем застонала, когда боль лишь усилилась. Выругавшись, я перекатилась на спину, но это не помогло. Что бы со мной ни случилось, это казалось не связанным с болью в моих ногах, бёдрах и руках. Это находилось так глубоко под моей кожей, что я не могла определить источник.

Такое чувство, будто я умирала.

Или словно что-то пыталось содрать мою плоть.

— Бл*дь, — прохрипела я, таращась в белый потолок, крепче обхватывая живот рукой и вжимая его в постель. Я ощущала тошноту. Однако проблема не только в этом — такое чувство, будто мне что-то насильно заталкивали в горло.

Я гадала, не отравил ли меня Териан.

Затем я стала задаваться вопросом, вдруг Ревик умер.

Когда эта мысль сформировалась, я закричала, затем задохнулась, когда боль усилилась и теперь уже пыталась сокрушить мою грудь. Я все ещё потела, только теперь ещё и хотела блевануть. Моё тело несколько раз содрогнулось, но похоже, я не могла добиться, чтобы это произошло.

Свернувшись плотным комочком на боку, я закрыла глаза, застонав.

Где-то в этот момент дверь, должно быть, открылась.

— Элли? — сквозь тошноту пробился голос. — Элли, что случилось?

Я подняла взгляд, все ещё сжимая живот и стараясь дышать.

Это был Мэйгар.

Все вернулось одной нахлынувшей волной.

Затем я осознала, где нахожусь. Меня принесли в какое-то импровизированное медицинское учреждение, являвшееся частью тех же подземных помещений, где меня держали с тех пор, как доставили сюда. Однако я практически уверена, что теперь находилась на другом этаже — может, на этаж выше прежней камеры.

Я все ещё смотрела на Мэйгара, когда над головой мигнуло освещение. Он вместе со мной поднял взгляд, положив ладонь на изголовье.

Мы оба смотрели, как электричество то включается, то отключается.

— Что происходит? — спросила я. Мой голос звучал хрипло.

— Я не знаю, — пробормотал он.

— Где все? — мы были одни в белой комнате. Я не видела ни мальчика, ни Териана.

— Они ушли, — он посмотрел на меня. — Териан забрал мальчика с собой, — посмотрев на моё обнажённое тело, он, похоже, осознал, что делает, и заставил себя посмотреть мне в глаза.

— Элли, — сказал он. — Ведь это он сделал с тобой, не так ли? Териан.

— Ты можешь вытащить меня отсюда? — сказала я.

Мэйгар посмотрел на дверь, затем обратно на меня. Он не встречался со мной взглядом.