В итоге она уже не может увидеть разницу.

Джунгли нарастают обратно вокруг того места.

Кто-то стоит над ней. Сдавливает её грудь. Она находится в темной комнате, и в этот раз никто за ней не придёт. Вместо Ревика и Джона в двух других камерах сидят псы. Они смотрят на неё пустыми глазами и тяжело дышат, дожидаясь его возвращения.

Однажды он вернётся. Она это чувствует.

Из джунглей на неё смотрят два ярко-бирюзовых глаза в обрамлении черных волос.

Она старается пошевелиться, закричать…

***

Кто-то схватил её за плечо сзади и грубо тряхнул.

Касс резко дёрнулась и повернулась с пистолетом в руке.

Она подняла голову с пенополиуретанового матраса, тяжело дыша. Её сердце готово было выскочить из груди. Она обнаружила, что целится из глока — того самого глока, который дал ей Ревик и научил им пользоваться почти семь месяцев назад, когда они все ещё были в России — прямо в лицо Чандрэ.

Чандрэ не пошевелилась.

Её выражение лица не изменилось.

Но её красновато-карие глаза прищурились, словно оценивая выражение лица Касс, масштабы её намерений. В глазах видящей было очень мало белка. Красноватые радужки заполняли большую часть видимого глазного яблока, отчего её взгляд всегда казался пристальным. Длинные черные косы свисали по обе стороны резкого кошачьего лица с темной кожей. Красиво очерченные губы добавляли чувственной женственности её жёстким чертам.

Она протянула руку и положила ладонь на пистолет Касс.

Не отводя взгляда от её лица, она медленно опустила пистолет, пока ствол не уставился в пол.

Касс выдохнула.

Как только она сделала это, мягкая успокаивающая волна омыла её, словно чей-то выдох. Сбросив руку Чандрэ, Касс поставила оружие на предохранитель и положила пистолет на кровать.

Успокаивающее влияние тут же отступило.

Касс предупреждала её не использовать это дерьмо видящих без необходимости, иначе их отношения немедленно закончатся. Чандрэ, кажется, приняла это предостережение всерьёз — по крайней мере, насколько могла сказать сама Касс.

А она, надо признать, понимала мало.

— Что ты делаешь? — сказала Чандрэ. Красные глаза видящей немного расфокусировались, а значит, она наверняка читала разум Касс.

Только тогда до Касс дошло, что она уснула.

Она посмотрела на раскладушку, на вмятину, оставленную её головой возле бока мужчины, который пытался изнасиловать её лучшую подругу. Мужчины, с которым она делила сиденье поезда, который шутил с ней, учил метко стрелять и материться на мандаринском, который флиртовал с ней, когда Джона не было рядом, нависал над ней и оберегал, когда они вламывались в здания, чтобы собрать записи Шулеров.

Который был её другом.

Запихав пистолет и книгу в кожаном переплёте обратно в наплечную сумку, Касс снова выглянула в окно и постаралась сделать разум пустым.

Лес смотрел на неё в ответ, пустой и тихий, даже без мартышек.

— Что ты здесь делаешь? — повторила видящая. Но теперь в её глазах виднелась тревога, скрываемая за вспышкой злости. — Зачем, Касс? Зачем ты пришла сюда? С пистолетом? Что ты делаешь?

Касс убрала свои длинные волосы с лица.

— Я хотела посмотреть, как он.

Чандрэ прищурилась.

— С пистолетом?

— Пистолет тут ни при чем. Я всегда ношу его с собой. Ты же знаешь.

Видящая нахмурилась.

— Что ты делала? Вот только что?

Касс сделала пренебрежительный жест на языке жестов видящих.

— Спала, — отозвалась она. — А ты здесь зачем? Разве ты не должна охранять Элли?

— Меня отпустили, — наклонившись через кровать, Чандрэ закрыла открытое окно. — Тут настоящий морозильник, — сказала она. — Ты пытаешься заморозить его до смерти, человек? Или всего лишь саму себя?

— Ни то, ни другое.

Чандрэ отошла от кровати, положив руки на бедра. Её взгляд сделался жёстким, как у охотника.

— Что ты сделала, вот только что? Касаться его незаконно. Ты не должна его трогать.

Касс фыркнула.

— Незаконно? Я тебя умоляю, Чан. Я не собиралась причинять ему вред. Едва ли я спала бы здесь, если бы замышляла убийство. Ведь так?

Чандрэ села на второй стул возле тюфяка.

На мгновение она смотрела лишь на мужчину на кровати. Затем её взгляд метнулся в сторону, посмотрев Касс в глаза.

— Я понимаю, кузина, — сказала она. — Но ты должна отпустить эту ситуацию.

Касс примерно полсекунды подумывала прикинуться дурочкой, затем пожала плечами и произнесла ровным тоном:

— Ага, — сказала она. — В последнее время я только и слышу это. От Элли. От Джона. Наверное, и от Ревика тоже слышала бы, если бы виделась с ним больше пяти минут после его возвращения. Может, мне стоит принять сильные наркотики. Это может помочь.

— Отпусти это, — посоветовала Чандрэ. Она жестом показала на мужчину на тюфяке, её голос и руки выражали небрежность. — Что бы с ним ни случилось… это ерунда. Побереги эмоции для своей подруги.

— Что с ним случится? — спросила Касс.

Темнокожая видящая пожала плечами.

— Как только они образуют связь, Дигойз будет более-менее вразумительным. Это хотя бы ускорит процесс для этого парня.

— Что насчёт его семьи? — она посмотрела на лицо спящего Мэйгара. — Друзей?

— Его мать — Шулер, — Чандрэ сделала пренебрежительный жест, словно один этот факт объяснял все. — У него есть друзья, но они не станут вмешиваться. Мэйгар попытался заявить права на Мост. Даже если бы они не боялись её супруга, они не стали бы защищать его за такое, — она посмотрела на медленно дышащего видящего.

На долю секунды Касс увидела в темно-красных глазах сострадание.

— Забудь о нем, человек, — сказала она. — Он уже мёртв.

Посмотрев на похожего на труп мужчину, окружённого свечами, Касс кивнула.

Но он не был мёртв, не на самом деле.

Теперь Касс стояла в другом здании.

Солнечный свет лился через просветы в покорёженном от влаги дереве, образуя узоры на грязном полу, присыпанном опилками и соломой. Ласточки и маленькие птички залетали и вылетали через широкую дверь, уносясь куда-то и возвращаясь к гнёздам высоко на балках.

Касс знала, что видящая читала её.

Чандрэ смотрела на голую кожу рук Касс, а её собственные тёмные руки лежали на бёдрах. Касс знала, вокруг чего, скорее всего, вращались мысли видящей — вокруг Элли и того, что скажет Элли, если Чандрэ позволит такому случиться.

В последнее время многие видящие сделались чувствительными — после истории с Мэйгаром.

— Ты уверена? — спросила Чандрэ. — Тебе будет больно. Больнее, чем мне, — она показала жестом на других видящих в амбаре, которые наблюдали за процессом с немалой долей любопытства. — …Больнее, чем любому из них. И это метка видящих.

Касс сосредоточилась на бабочке, порхавшей в луче солнца. Она смотрела, как та лениво ныряет и кружит, точно дезориентированная пылью в лучах.

Чандрэ нахмурилась, постукивая темным пальцем по плечу.

— Будет больно, — повторила она. — Очень больно. Чернила, которые они используют… это не человеческие чернила. Они обработанные, Касси. Они жгут как кислота, чтобы чернила продержались всю нашу долгую жизнь.

Заметив, что Касс уже не терпится, Чандрэ повысила голос.

— На этой метке они используют больше чернил, поскольку для нас она религиозна. Останется шрам.

Касс сухо улыбнулась, поворачиваясь к ней и вскидывая бровь.

— У меня уже имеется несколько шрамов, Чан. Этот я хотя бы нанесу себе сама.

Чандрэ нахмурилась ещё сильнее.

— Это метка видящих, — повторила она. — Глупо тебе её носить.

Касс скрестила руки под грудями, слегка приподнимая их.

— Я не прошу членства в клубе. Я просто прошу разрешения носить вашу футболку. Образно выражаясь.

— Но зачем? — спросила Чандрэ. — Это подвергнет тебя опасности. Ненужной опасности!