Из пропущенных на телефоне к концу дня высветилось только имя Райана Мэдсена, который в итоге прислал смс, о том, что в десять вечера к Эмме заедет стилист, чтобы подобрать наряд.

Лучшего повода, чтобы уйти «по-раньше» с работы и найтись не могло. Сняв раскаленные наушники, Эмма поняла, что время пролетело совершенно незаметно и офис давно погрузился в полумрак и тишину. В дальных помещениях гудела моечная машина. Эмма знала всех уборщиков по именам и не редко перекидывалась с ними парой слов, когда поздно уходила с работы.

На улице было тихо и морозно, но это касалось только погоды. Народ сновал с тем же темпом, что и днем.

Вечер, это личное время, едва ты ступишь за порог своего места работы. Легкий привкус свободы, щекочет нервы, которые остались к концу дня и не смотря на усталось, чувствовалось некое остервенелое желание подольше не смыкать глаз в мягкой постели.

Помимо этого желания, Эмме щекотало нервы предвкушение. Сказка о Золушке была на носу. Принцем, разумеется и пахло, но современные времена порождали современных «золушек», которым вполне было достаточно красивых платья и туфель, временный дворец и блестящее окружение.

Эмма дошла до остановки и привалившись плечом к холодной стальной стенке, принялась рассматривать людей. Нью-Йорк не любил посредственностей и уныние. Даже в самых серых и бедных районах, он выбрасывал на улицы ярко одетых стариков, которые выуживали свои наряды «от кутюр» в местных секонд-хендах и свалках, молодежь, сплошь и рядом, разукрешенных тату и пирсингом; разноцветные волосы девушек и парней, разбавляли людей сдержанныхи одетых чисто и со вкусом, хоть и скромно.

Все чаще и чаще Эмма ловила себя на мысли, что население Нью-Йорка, это кровь, в которой смешивалось очень много разнообразных клеток, в идеальных пропорциях. Даже, если ты не можешь позволить себе приобрести кусочек красоты в одном из дорогущих магазинов или салонах красоты, тебе никто не запрещает любоваться этим изо дня в деньили выделяться из толпы. Это был не жадный город, зрелище поджидало чуть ли не за каждым поворотом.

Ноги стали замерзать и Эмма пообещала себе достать теплые ботинки, которые были страшными и громоздкими, но добротными и служили исправно два года. Ее маниакальная экономия уже давно вышла за все разумные пределы

Арти частенько устраивал сдежанные истерики, когда залезал в гардероб своей дорогой подруги и цветасто ругался, перебирая одежки, подходящие разве что для похорон.

Эмма и сама это прекрасно понимала, но терпению она научилась еще в приюте, когда ее, худую девчушку отталкивали в столовой, в душевой, на игровой площадке, загоняя на самое последнее место. Она сама себе пообещала, что приложит все силы и возможно, когда-нибудь, настанет день и бедная сиротка зайдет в самый дорогой магазин и купит себе все что душа пожелает.

У остановки притормозил серебристый автобус. Эмма с радостью зашла в него, оплатила проезд и уселась у окна, наслаждаясь теплом. Она подперла подбородок рукой и впилась глазами в ночной город. Многие магазины уже стали украшать гирляндами. Сотни разноцветных огоньков навевали нечто неуловимое, детское и далекое, то что стирается с каждым годом из души все больше и больше. Эмма посмотрела на мобильный. Она успевала.

Но первая искра совмнения загорелась, когда, пройдя холл дома, в котором располагалось ее квартира, она столкнулсь с мистером Гилмером. Дрю сидел на своем излюбленном стуле, как, впрочем и каждый вечер. Ему нравилось смотреть на то, как люди возвращались после рабочего дня, он жадно впивался глазами в их лица, редко с кем здоровался и часто бубнил что-то себе под нос.

Холод, который пробирался с улицы, боролся с теплой паркой старика, как мог, но старина Дрю приходил на эту битву не только в теплой одежде, но и с огромным термосом горячего чая. Напоминая вахтера, он потягивал напиток из пластиковой кружки и щурился на людей, которые уже привыкли к настырным взглядом одинокого старика, не признающего никаких знаков внимания. Лишь бы не прогоняли его.

А, Эмма. Явилась наконец! — неожиданное обращение Гилмера, заставило Эмму насторожиться.

Дрю! Добрый вечер!

Девушка с тоской посмотрела на кружку, от которой вился пар.

Там к тебе пришли… Какая-то девица. Судя по акценту англичанка. Минут двадцать топталась у тебя под дверями…

Дрю сделал паузу, выждал момент и прищурился.

Ее перехватила Дебби… Эта рыжая фурия сегодня весь день чурос готовила. Пыталась меня угостить. Достала уже всех… Жертв пока мало, но она пичкает эту бедолагу сейчас. Беги спасай!

Только не это…,- едва слышно прошептала Эмма и бросилась бежать вверх по лестнице.

Дверь ходила ходуном, будто в нее бились пара налоговых испекторов, пришедших к должнику.

Дебби неспешно поднялась из-за стола и проплыла неспешной походкой в прихожую. Глянув сначала в глазок, женщина подкатила глаза и нехотя распахнула дверь.

Эмма! Я вот тут гостью твою обнаружила. Бедняжка едва не продрогла.

Со стороны кухни послышался деликатный стук каблуков и перед Эммой предстала потрясающе ухоженная и стройная женщина неоределенного возраста, с итальянскими чертами лица. На ней был строгий черный костюм и белоснежная сорочка, из под манжетов поблескивали дорогие часы, через плечо была перекинута сумка-портфель. Высота каблуков была головокружительной.

Она не вписывалась в сальный интерьер квартиры Дебби Сандерс также, как бриллиант в мешок картошки. Ее лицо не было красивым, но неброский макияж делал его приятным и располагающим. Тем не менее мученическое выражение от пытки чурос скрыться от Эммы не могло.

Благодарю Вас, Дебби, за угощение и за то, что не дали замерзнуть.

Осторожно просочившись мимо внушительного экстерьера мисс Сандерс, женщина незамедлительно протянула руку Эмме.

Джейн Эпплкроу.

Простите, ох! Да, я Эмма. Эмма Кейтенберг, — растерянно пожав ее тонкую руку, Эмма покраснела, — простите, что…

Она не знала за что извиняется. На часах было без пяти минут десять.

Не стоит. Старая английская традиция, приходить раньше положенного времени сыграла со мной злую шутку, — Джейн невозмутимо поправила безупречно сидящий пиджак.

Дверь Дебби обиженно захлопнулась.

Очутившись в гостиной Эммы, Джейн повесила пальто на спинку стула и выудила из портфеля толстый ежедневник.

Она не присела, пока не получила запоздалое приглашение располагаться и перевести дух, пока Эмма снимала верхнюю одежду. Застыв в ровной, как у статуи спиной, Джейн даже не обвела взглядом убогую остановку и вела себя очень профессионально.

Пригладив свою помятую юбку, Эмма трудом прогнала с лица смущение и ляпнула:

Желаете чаю или кофе? Правда у меня только растворимый.

Нет, благодарю. Пожалуй приступим. Не могли бы подойти ко мне?

Джейн оставила ежедневник на журнальном столике и поднялась с дивана, чтобы обойти Эмму, будто манекен в супермаркете, который стоило принарядить.

У Вас есть, какие-либо предпочтения в стиле? — прозвучал вопрос на засыпку.

Вопрос с подвохом, мисс…

Можно просто Джейн.

Да, разумеется. Так вот… Предпочтение у меня только одно, чтобы я могла нормально двигаться и в принципе делать шаги без угрозы для жизни.

Уголок рта мисс Эпплкроу немного дернулся в улыбке. Девушка была прекрасно сложена, среднего роста, скромная и немного грубая.

Могу я попросить Вас распустить волосы?

Эмма сняла заколку и роскошная копна закрыла едва ли не всю спину, едва выше поясницы.

Чудесно!

Изящно подхватив блокнот, Джейн сделала несколько пометок, пристально рассмотрела лицо своей клиентки и несколько раз сама себе отрицательно покрутила головой.

Мистер Мэдсен дал мне кое-какие рекомендации. Я так понимаю, он будет Вас сопровождать?

Скорее наоборот, — Эмма хмыкнула, чувствуя себя обнаженной под этим пристальным взором. При всем своем обаянии в Джейн Эпплкроу чувствовалось нечто жесткое и строгое. Она явно знала свое дело.