Через несколько дней Ларсон познакомился с Ллойдом. Он врал, что Флора помогает ему с уборкой, а Арти приносит еду. Они, конечно, предложили свою помощь и Ларсон утвердительно кивнул, пообещав, что непременно воспользуется ею. Старик варился в позабытом и непривычном для него быту, благодаря небеса, что взгляд Эммы не был безразличным и пустым, когда она в последний раз его обняла. Ее зеленые глаза едва не горели от подавляемой, тлеющей внутри злости.

Ларсон видел подобное много раз у тех, кто совсем недавно попадал на улицу и не делал мириться с унижениями и ярлыком бездомного. А еще Ларсон точно знал, что Эмма рано или поздно вернется, чтобы отомстить…

Нет, она не сломалась…Засорилась, а значит, надо запустить программу очистки. Так! Где инструкция? Хоть не выкинул?

Не выкинул…

Ага… Зачем на семнадцати языках эту ересь писать? Пока доберешься до английского состаришься! Вот, кажется, нашла!

Дебби Сандерс с видом заботливой мамаши давала Ларсону мастер класс по работе с кофемашиной, которая, с недавнего времени, была любимым предметом бытовой техники и ее возможная поломка приводила старика в ужас. С подобными штуковинами он был не в ладу и старался не притрагиваться лишний раз ко всему, что снабжено более чем тремя кнопками.

Но это чудо стало уже предметом первой необходимости, каждое воскресенские, когда к Ларсону в гости приходил Ллойд. Они часами просиживали за очередной партией в шахматы, в то время, как на на носу был ноябрь, а с ремонтом отопительных батарей мисс Сандерс не торопилась. Носы довольно быстро замерзали.

Неподвижный, интеллектуальный труд быстро приводил к легкому обморожению конечностей, а пить чай не было уже никаких сил. Ларсон всячески отбивался от настойчивых предложений Ллойда приобрести кофемашину приводя весомые доводы о давлении и ценах на натуральный кофе, пока Дебби Сандерс не выболтала о его дне рождения. И никто бы не узнал об этой дате, которая самому Ларсону была глубоко безразлична, но неожиданный визит Дага с бутылкой дешевого виски, перемотанной ленточкой, сорвало покровы тайны.

До Ллойда информация дошла с опозданием в несколько дней и в очередной раз, когда он навестил уже своего хорошего друга — немногословного и умного старика по имени или по фамилии Ларсон, мисс Сандерс перехватила своего нового «любимчика» на лестничной площадке и зацокала языком:

С пустыми руками. Впрочем, ничего удивительного! Сама чудом узнала, что у нашего Ларсона был день Рождения в среду.

Новенькая кофемашина была водружена в качестве презента в тот же день на замусоленную столешницу в крохотной кухоньке. Ее стильный, современный дизайн совершенно не вписывался в потертый интерьер, но за пару месяцев эксплуатации на приборе не появилось не то чтобы ни единой царапины, даже ни единого пятнышка. Аппарат натирался и полировался пуще выходных ботинок, которые Ларсон берег свято и трепетно.

Строгий запрет кардиолога относительно кофеина Ларсон старался игнорировать, но все же без фанатизма, однако, Ллойд и тут быстро нашел решение. Он, к большой радости старика, презентовал увесистую упаковку кофейных зерен без кофеина. Ларсон тогда невольно почувствовал смущение, потому что, как и раньше, не считал свою персону достойной стольких хлопот, но отказаться от своей слабости к кофе не мог.

И вот, впервые с момента появления нового предмета бытового обожания, на аппарате предательски замигала красная лампочка, которая вырвала весь душевный покой старика всего за какой-то час. Раздел очистки он нашел без труда в толстой книжке-инструкции, но аппарат уперто выдавал очередную порцию кофе, когда старик попытался нажать необходимую комбинацию кнопок. Черный ароматный напиток бережно сливался в огромную чашку и когда она наполнилась до краев Ларсон сдался и пошел с повинной к всезнающей соседке.

Эти две кнопки надо удерживать не меньше пяти секунд и…, - аппарат вздрогнул и загудел, — вот! Все само сейчас и почистится, только вот сюда надо залить жидкость для очистки, а когда она закончится, налить чистой воды и вернуть контейнер обратно…. В общем, давай дальше сам!

Дебби с торжествующим видом сунула инструкцию в руки Ларсону и замерла в ожидании хвалебных слов в свой адрес.

Жизнь Ларсона вошла в странный, монотонный ритм и он был благодарен за возможность уединиться, чтобы предаться излюбленному занятию — чтению. Телевизор старик недолюбливал, предпочитая ему газеты и книги, которые потихоньку скупал на блошиных рынках за бесценок. Многочисленные талмуды Эммы по дизайну и истории искусств потеснились на полках, чтобы личная коллекция Ларсона не ютилась по углам, множа бардак в квартире.

Так же как и трепетное отношение к деньгам, которые Эмма наказала Ларсону строго на строго тратить, изменилось за семь месяцев, с того момента, как он перебрался в приличное жилье.

Не было ни единой весточки с того момента, как Эмма вышла за порог этой квартиры. Ларсон первое время жил весьма условно. Он разговаривал сам с собой, успокаивал себя и твердил, что Эмма жива и не натворит глупостей. Неуверенный ход мыслей сбивался и на смену одинокой бравады всегда приходило безмолвное отчаяние.

В такие дни давление скакало и старик просиживал часами в кресле около окна, погруженный в любимые произведения Артура Конан Дойля. Чтение всегда действовало на него благотворно и стройный ряд гениальных умозаключений невероятного персонажа по имени Шерлок Холмс вырывал из унылой рутины, в которую Ларсон не стремился вернуться.

Жизнь на улице носила куда более стихийный характер, ежедневно напоминая, насколько она ценна и дорога. За относительный комфорт, если таковой вообще доступен бездомным, приходилось бороться: еда, одежда, ночлег… Еще один день, это хорошо. Эта битва отвлекала от тяжелых мыслей, от ноющих коленей и сбитого ритма сердца.

Теперь старик остался наедине со своими демонами, которые беспощадно подсовывали воспоминания, они же неизбежно тянули тупую боль в груди. Она нарастала, лепилась комком под горлом, но все же заставляла чувствовать себя живым человеком.

Таская из заветной заначки деньги, Ларсон взвалил на себя былую ношу Эммы и теперь, его, приход в ночлежку вызывал радушные улыбки товарищей по несчастью и протяжные гулкие вои голодных животов. Ларсона поддразнивали и называли аристократом, он молча улыбался и безропотно сносил сдерживаемую горечь бравады людей, которым едва ли повезет так же как и ему.

Стук в дверь раздался едва старик открыл рот, чтобы поблагодарить Дебби. Он нахмурился и нехотя прошаркал, чтобы открыть.

На пороге стоял жутко худой тип в дорогом пальто, с кожаный кейсом в левой руке и потрясающе размытой физиономией.

Добрый день! Мое имя Диоген Аклеус. Я ищу мистера Ларсона.

На копа он не был похож, на работника пенсионного фонда еще меньше, полицейские так не одеваются, даже детективы. Ларсон нахмурился еще сильней.

Это я.

Аклеус замялся на пороге и Ларсон догадался, что это невербальный намек на приглашение пройти внутрь.

Прошу проходите.

Мистер Аклеус не изменился в лице и сделав буквально пару шагов замер в прихожей, вызвав у Ларсона раздражение.

«Придется каждый шаг диктовать, как роботу!»

Присаживайтесь! — брякнул старик и кинул взгляд на разгоревшееся от любопытства лицо Дебби Сандерс.

Кофемашина протяжно выла, усердно прочищая себя, но тип ничуть не смутился и непробиваемая невозмутимость стала настораживать еще больше.

Простите, мистер Ларсон, но наш разговор должен состояться тет-а-тет, — ни один мускул на бесцветном лице не дрогнул, в то время как рыбьи глаза недоверчиво впились в Дебби.

Челюсть Ларсона упрямо выпятилась вперед и он замялся.

Дебби, ты не будешь возражать, если я… если мы попьем кофе чуть позже?

Лицо мисс Сандерс приобрело легкий малиновый оттенок и она с видом оскорбленной невинности молча вышла в дверь, хлопнув ею с такой силой, что одна из батарей отопления завыла в унисон кофемашине.