На подъездную дорожку выехала машина, из которой тут же вышел выскочил высокий мужчина, увидев, что Эмму явно удерживают силой, он молниеносно подскочил с очевидным намерением дорого отдать свою жизнь за безопасность своей подопечной. Но она вырвалась из рук Ллойда и остановила Руди жестом.

— Все в порядке!

Телохранитель замер на месте как вкопанный.

— Этот фарс не будет долго продолжаться, я докопаюсь до правды. Сегодня ты могла преподнести все совершенно по-другому и мне не понятно, с какой стати ты добиваешься того, чтобы тебя все возненавидели, — слова Ллойда прозвучали твердо, но голос дрожал от странного чувства, ведь он не понимал на кого злиться больше.

От досады Эмма закусила губу. Откуда такое упрямство? С чего ему искать нечто хорошее в той куче грязи, в которую превратила ее жизнь? Мысли путались, а дыхание стало частым, близость, с которой Ллойд находился не позволяла трезво обдумать ответ. Плечи ныли от боли, но она была такая сладкая… и желанная.

— Потому что так вам проще будет принять неутешительное будущее. Так будет проще тебе… Подлых людей ненавидеть намного проще.

Замерев в недоумении, Ллойд отпрянул, наблюдая за тем, как Эмма торопливо направилась у машине. Она обернулась напоследок, бросив взгляд бесстрастный и холодный. Попытка удалась и Эмма весьма доходчиво напомнила себе, для чего она вернулась в этот проклятый город.

Колеса машины зашуршали на мелком гравии и через мгновенье красные фонари задних фар нырнули в распахнутые ворота, чтобы раствориться в черной мгле.

Умиротворяющее перекатывание волн действовало лучше любых таблеток. Домой не хотелось. Ларсон был предупрежден, что ужин, возможно, затянется и дожидаться возвращения Эммы ему не стоит. Она с самого начала знала, что этот день хорошо не закончится, но как и ненавистные походы к врачам, этот визит откладывать было бессмысленно. Появление Ллойда в ее безумной жизни и так спутало все планы и заронило нешуточные сомнения.

Совесть, в таких случаях, лучше добивать сразу, чтобы не мучила, отрывать резким движением, как пластырь. Операция прошла успешно, но острая душевная боль заволакивала глаза слезами, а может эти слезы были из-за ветра?

Эмма хотела прогуляться по Бруклинскому мосту, но в кромешной темноте нельзя было полюбоваться водной гладью и теперь Руди с тревогой озирался по сторонам, когда они, заехали в безлюдные доки в Северной гавани. Несколько одиноких фонарей едва-едва вырывали бетонную пристань из темноты.

По утрам сюда приходили местные рыбаки и прятались от мира под благовидным предлогом, чтобы подальше от любопытных и осуждающих взглядов, потягивать спиртное спрятанное в помятых бумажных пакетах. Ребятня из приюта частенько сюда сбегала, зная, что их рано или поздно найдут и устроят хорошую трепку. Но телесные наказания не могли испортить статистику по побегам.

Среди жаждущих свободы была и Эмма, которая в подростковом возрасте не избежала разрушительного воздействия бушующих гормонов на свой, достаточно, покладистый характер. Сироты и без того злились на несправедливый мир, а миру приходилось быть еще жестче, чтобы удержать их от роковых ошибок. Порочный круг замыкался для таких детей слишком рано.

Тонкое пальто совершенно не защищало от холодных порывов ветра. Но Руди давно знал привычки своей дражайшей клиентки и в багажнике всегда лежала пара кроссовок, теплая парка и шапка с шарфом. Набор одежды менялся в зависимости от времени года и был призван спасть не только от холода или жары. Несколько раз Руди становился свидетелем, как с мисс Кей случался «приступ». Хотя это слово не отражало того ужаса, который творился с девушкой, Рутгерт давно при одном только его упоминании испытывал панический страх. Он прошел инструктаж об оказании первой помощи в таких случаях и с каждым разом действовал все увереннее, но прогнозированию «приступы» не поддавались, а потому всегда заставали врасплох.

Эмма почувствовала, как на ее плечи улеглась теплая куртка, шею обмотал толстый вязанный шарф, а на голову, бесцеремонно напялили шапку. Она улыбнулась, хотя ее тянуло заплакать в голос. Перед глазами маячило лицо Оливии Грэнсон, которую она так жестоко назвала безответственной, ударив по больному месту. Обвинять жертву насилия в том, что она сама виновата, было не просто подло или гадко. С тем же успехом Эмма могла сказать, что сама виновата в событиях двухлетней давности и просто попытаться проглотить случившееся без права на месть. Вот только, сама эта мысль, мигом подводила черту под ее дальнейшей жизнью и темная, ледяная вода могла принять в свои объятия тело никчемного человека, давно утонувшего в жалости к себе.

Да, Хьюго поведал Эмме много секретов, которые Грэнсоны таили маниакально, но он был свидетелем бесконтрольного гнева Роберта Грэнсон, который вымещал свою ярость на собственной жене. Это случилось тогда, когда Оливия попыталась вразумить своего мужа и оплатить проделанную Селестино работу.

И Эмма прекрасно знала, что эта женщина защищала Хьюго, горько поплатившись за проявленную смелость. От того и было так паршиво на душе.

Дело сделано! Грэнсоны возненавидят ее…

Тряхнув головой, Эмма резко шмыгнула носом. Сантименты действуют, как кислота, которая разрушает решительность и растворяет самые прочные хребты.

Руди поравнялся в девушкой, теперь он выглядел более спокойным, потому что убедился, что периметр не таит угрозы. Он мог только догадываться, какие мысли бродили в этой прелестной голове, но по лицу было видно, что мисс Кей на грани того, чтобы не отправиться за новыми туфлями, что по личному хренометру Руди приравнивалось к обратимому концу света. Но стоило отдать должное мисс Кей, всякий раз она умудрялась находить в себе силы, чтобы вынырнуть из зыбкого болота несбывшегося. Ее беды были, как на ладони… И это место сегодня Эмма выбрала неспроста. Даже проведя свое детство в приюте, она чувствовала себя более нужной, счастливой и беззаботной, чем теперь, деньги сделали ее жизнь красивее, сытнее и проще, но сердце тянулось к недосягаемому счастью.

Может быть здесь на пристани, удастся ухватить вертлявую память, встряхнуть ее хорошенько и почувствовать, как щипала от воды разбитая в кровь правая коленка, а Энди все пытался столкнуть Тришу, но она каждый раз сбегала от приставучего мальчишки. Накупавшись вдоволь, они носились по пирсу, чтобы окончательно выжать из тела нескончаемую детскую энергию, а одежда — намокшие трусы и футболки высыхали прямо на щуплых телах.

Вот и нахлынули воспоминания…

Девушка шмыгнула носом.

На секунду счастье вернулось, Эмма увидела, себя маленькой девочкой, которая смотрела на нее в упор и не узнавала, впору было бы испугаться… Хотя ничего удивительного, Эмма давно не понимала, где потерялась ее жадность к жизни, где остались ее мечты и кто сейчас стоит вместо нее на этом пирсе.

По возвращению в Нью-Йорк она не сменила даже место жительства, она худо-бедно собрала до кучи дорогих ее сердцу людей, но как бы эта женщина не старалась вновь прикоснуться к утраченному и сокрытому временем прошлому, привычное изменилось и все больше напоминало карикатуру, персонажи которой ухмылялись или с издевкой, или с тоской…

Они стояли в полной тишине слушая мягкий прибой, пока телохранитель не услышал, как у девушки громко заурчал живот.

— Нести? Остынет же! — подал голос Руди.

— Неси! — завороженно выдохнула Эмма, устав чувствовать себя дрянью.

Стопроцентное средство от угрызении совести и меланхолии, продавалось в нескольких точках Нью-Йорка и Эмма прибегала в нему довольно часто.

На пристани материализовались два раскладных стульчика, напоминая заботливую мамашу, Руди выудил из бездонного багажника теплый плед и укутал ноги дражайшей мисс Кей, после чего примостился рядом и поставил себе на колени один из бумажных пакетов, от которых шел жар и умопомрачительные ароматы барбекю. Эмма во всю уплетала ребрышки то и дело тяжело вздыхая, а Руди знал, что это вовсе не из-за нарушенной диеты. В этом миниатюрном теле уживались страшные демоны, и порой приходилось идти у них на поводу, чтобы сохранить шаткое душевное равновесие.