— Огурчик, огурчик… — пришла на выручку Роза Альбертовна, в то время как ее муж, порылся в своих карманах и достал спички. У него был крайне озадаченный вид.

Тут же наполнив снова свою рюмку, Николай поджег спичку и поднес к краешку. Поверхность тут же занялась еле видным голубым пламенем.

— В прошлый раз сильней горело, — отчаянно махнув рукой мистер Хотько затушил спичку и закусил губу.

— Перепоночка, сука, градус забрала, — по русски ответила ему жена и Николай согласно закивал головой.

К Ллойду, как раз вернулась способность дышать, а Роза снова наполнила рюмки.

— Между первой и второй, перерывчик небольшой, — она вздохнула и покосилась на босса. — Пейте, пейте, обещаю, после третьей отпустит и полегчает.

В какой-то момент, ситуация вышла из-под контроля и полная бутыль самогона уменьшилась вполовину. Николай рвал баян и вовсю горланил песню «Мне мама тихо говорила», переведенную на английский лично им. Роза молча утирала бумажной салфеткой, катившиеся по лицу слезы от нахлынувшей ностальгии и все бы ничего, да только в конце этой песни ее муженек по привычке громко заорал «Горько!».

— Чштто, это значит? — еле ворочая языком спросил Ллойд, подперев голову рукой, рядом вплотную сидела Эмма, положив голову ему на плечо.

— Так русские на свадьбах кричат, когда жениху и невесте срочно надо поцеловать друг друга…, - пояснила Роза, махнув мужу, чтобы тот спел ее любимую «Ланфрен лан фра».

— Обожаю русских! — Ллойд вдруг резко развернулся, нежно обхватил ладонями лицо Эммы и впился в ее губы, да так, что баян выдал фальшивую ноту.

Полуобморочное состояние, в котором находилась Эмма на том и оборвалось, а блаженное забытие приняло в свои объятия.

Знакомая темнота, имела противный болотный оттенок, языком невозможно было пошевелить, а бедра болели так, словно она всю ночь делала приседания. Попытка пошевелиться вызвала взрыв боли в голове, но помимо очевидного похмелья, ее движения были скованы и чисто физически.

Странная меховая, жесткая постель, превратило спину в деревяшку, а приглушенное сопение под боком заставило нахмуриться… Рука девушки осторожно поползла к тому, что с ней рядом лежало и тут же наткнулась на волосатую мужскую грудь, от чего Эмма вздрогнула и резко повернула голову.

Тошнота вперемешку с болью накрыли незамедлительно, но это сразу отошло на второй план, потому что она нос к носу очутилась в Ллойдом. Зрение нехотя возвращалось, сердце забилось чаще, разгоняя по крови не выветрившийся алкоголь.

Стеганное одеяло было отброшено в сторону и Эмма с ужасом поняла, что она абсолютно голая, а скосив глаза на дивное мужское тело рядом, она поняла, что и Ллойд одет в костюм Адама, что не помешало ей задержать взгляд на потрясающем заде Грэнсона и только потом девушка поддалась панике.

С трудом вспоминая события прошедшей ночи, на ум приходило вполне логичное заключение, учитывая исходные данные, но рассудок метался в поисках малейшей зацепки, чтобы опровергнуть очевидное. Они спали с Ллойдом…на полу около камина, на какой-то шкуре, в доме у Розы Альбертовны.

Сдернув с дивана плед, Эмма завернулась в него по шею и пошла на звуки приглушенного разговора. Очутившись на кухне, девушка испуганно посмотрела на Розу Альбертовну, которая разговаривала по телефону и выглядела не лучшим образом, но та невозмутимо щелкнула электрический чайник, протянула стакан воды гостье и успела булькнуть в нее быстрорастворимую таблетку болеутоляющего.

— Доброе утро, мисс Кейтенберг, — с изрядной долей ехидства поприветствовала ее хозяйка дома.

Эмма старалась сформулировать вопрос, хотя понимала, что ответ ей давно известен.

— Роза Альбертовна, что произошло? — тяжело опустившись на стул, Эмма жутко покраснела, когда плед сполз с плеча.

— Вы ничего не помните?! — Роза чуть не подпрыгнула от удивления и ее громкий возглас отдался звоном в ушах.

— После баяна, ничего…

— О боже….!

— Почему мы…., - в виске стрельнуло и Эмма зажмурилась. — Что произошло? Где моя пижама? Почему я голая?

— Пиздец! — тихо прошептала Роза Альбертовна на чистом русском, не скрывая своего потрясения.

— Что это значит? Что такое «пиздец»?

— Ну, как Вам сказать? — Роза вздернула брови и ее лицо приняло самое философское выражение. — Это то, что случилось с Вами и вашей пижамой, а если Вы заглянете в зеркало, то в дальнейших разъяснениях необходимости не будет.

Роза нырнула под стол и чем-то зашуршала, а Эмма выпила содержимое стакана и осторожно подошла к небольшому зеркалу, чтобы тут же отпрянуть от него.

Всклокоченные волосы, на затылке представляли собой сплошное воронье гнездо с начесом, распухшие губы, круги под глазами и шея в засосах, завершали картину.

На стол Роза высыпала разорванную в клочья полосатую пижаму.

— Это все, что удалось мне найти.

— То есть мы с ним…

— Все верно.

— Прямо в Вашей гостиной?

— Ну, поперло так, что я только и успела Колю с баяном на кухню затащить, пижама то уже в воздухе летала.

Покосившись на лежавший на полу баян, меха которого был развернуты и посередине виднелась длинная прореха, Эмма поморщилась.

— А с баяном-то что случилось?

— Так, Колька ж его порвал, пока заглушал ваши крики-стоны. «Симпл зе бест» раз пять играл, потом, когда соседи постучали, пришлось на «Чардаш» переходить, а он как выпьет, такое с клавишами творит, разве что не дымятся. Ну, вот инструмент и не выдержал, благо, что и вы вдвоем скоро притихли.

— Какой кошмар! — Эмма не знала куда девать глаза и закрыла лицо руками.

— Это что! Соседей то я убедила, что у нас все в порядке, компьютер просто вирус поймал и сам перешел на сайт для взрослых, где и завис, а звук убавить мы не можем. Мол вызвали мастера и ждем его, а чтобы не нарушать общественный порядок, Николай играет русскую народную музыку. Да, объяснение так себе, и соседи потом покурить выходили, когда все закончилось! — Роза Альбертовна вбила последний гвоздь в гроб надежды Эммы и смолкла. — Шеф у меня огонь! И надо же какая досада, что Вы ничего не помните. Я бы на Вашем месте обратилась к специалистам, которые гипнозом память возвращают.

— Может и он ничего не вспомнит?

Роза пожала плечами.

— Все возможно, абрикосовка и не такое с людьми творит.

— В таком случае, Вы можете ему ничего не говорить? — взмолилась Эмма, судорожно соображая, как бы поскорей очутиться дома.

— Врать шефу?! Это без меня. Идемте, я Вам свой спортивный костюм одолжу, но только с возвратом!

Роза ткнула в Эмму наманикюренным пальцем и посмотрела на девушку исподлобья.

— А хорошо посидели! Правда? Благо, что Вы не все Колькины вазы в гостиной по-перебили. Ну, ничего, отойдет, алкаш старый, еще наляпает…Всего-то две штуки, но основательно и вдребезги! Я осколки пол утра выметала…

Слова Розы Хотько камнями врезались в сознание и Эмма, на подкашивающихся от бурной ночи ногах, не знала плакать ей или смеяться.

В спешке покинув дом Розы Альбертовны, она извинилась миллион раз и закусив кулак ехала домой в такси, размышляя о том, что натворила.

Дверь тихонько скрипнула и Ларсон, погруженный в чтение утренней газеты, допил кофе и выглянул из кухни.

— Ну, что, футболистка? Матч, смотрю был разгромный! — он не сдержал заразительного смеха, глядя на помятый вид Эммы, которая посмотрела на него с укором. — Даже форма не выдержала?

Закипев от негодования, девушка шмыгнула в свою комнату и со всей силы треснула дверью, а клокочущий смех старика, доносился даже, когда она замкнулась в душе, подставив голову под горячие струи воды. Тело избавлялось от ноющей боли в ногах и бедрах, принося сладостное и упоительное чувство, которое нельзя было назвать поверхностным, потому что внутри тихонько пела душа.

Попросив Арти о помощи, Ларсон уже круто жалел о принятом решении и мрачнел с каждой минутой все больше и больше. Единственное, с чем старик себя поздравил, так это с тем, что догадался отправиться за подарком для Эммы не на общественном транспорте, а на такси. Основательная лекция по истории женской обуви и важной роли каких-то там домов в индустрии моды, навела Ларсона на мысль, что с Эммой не лишним будет переговорить о ее единственном, а потому и пугающе ненормальном друге — мистере Митчеле, который обладал поистине энциклопедическими знаниями относительно женских туфель.