Литмир - Электронная Библиотека
Содержание  
A
A

— Пью! — закричал Селиверстов.

Выпил и опять закричал.

— Пью!

Выпил, встал и рухнул мимо скамьи.

— На две чары тебя обошёл.

Парфён засмеялся. Убрал бумаги, запер сундучок, трезво, с насмешкой посматривая на Стадухина, подошёл к столу и одну за другой, хлестанул три чары.

— Твоя! — ахнул Стадухин. — Крепок ты, Парфён. За тебя хочу выпить, с тобой.

Выпили, и Парфён уснул, повалившись головой в блюдо. Михаил взял его за шиворот, глянул в безжизненное лицо, толкнул презрительно опять же в блюдо.

Абакаяда Сичю просыпалась раньше Семёна. Она лежала во тьме и слушала его сон. Бог весть каким чувством знала она, сколько ещё Семёну спать, и, если знала, что сон прервётся не скоро, выскальзывала из-под одеяла и уходила в угол избы, на шкуры: так спали якуты.

Случалось, что Семён заставал её на полу. Он ложился рядом и, когда она просыпалась, ласкал. Она была счастлива, что Семён её не ругает, и горячо принималась расспрашивать про далёкую русскую землю, веруя, что на этот раз всё поймёт и что теперь уже воля якутских богов не заманит её на шкуры.

Сичю обнимала Семёна и всё спрашивала:

— Семён, а какая твоя земля?

Семён улыбался и говорил, как ребёнку:

— Земля такая же: у вас — деревья, у нас — деревья. У вас — трава, у нас — трава.

— А цветы другие. Ты говорил.

— Цветы другие.

— Оленей нет! — подсказывала Сичю.

— Оленей нет, лоси есть.

— А конца-краю нет твоей земле?

— Конца-краю у нашей земли нет. Одних рек не меньше тыщи.

Стукнули в окно. Сичю в испуге прижалась к Семёну. Тот оторвал её от себя, глянул.

— На службу зовут чевой-то.

Весть была невесёлая: тойон Сахей — предводитель своего племени — обозлился и убил двух казаков, посланных собирать ясак[60]. Крикнул эту весть на утреннем крыльце свежий, словно всю ночь спал, Михаил Стадухин. Кровь ударила Семёну в голову. Дружков порубил Сахей. Ефима Зипунка да Федота Шиврина. Ослеплённый, будто кипятком шваркнули по ногам, бросился Семён к бане, где со вчерашнего дня сидел якут. Якут привёз дань, но на свою голову прибыл к русским без единого соболя.

Барахлишко его казаки вчера растащили, а за то, что соболя не привёз, побили маленько, но не сильно. Заморённый был якут, пожалели. Собирались утром отпустить, а тут весть о Сахее.

При Семёне был шестопёр[61]. Одним ударом сбил замок с двери. Влез в баню, поднял за шиворот проснувшегося от ужаса якута и выкинул в толпу, казакам под ноги. Уж чем там били — не разобрать. Оставили на снегу клочья рваных шкур да кровавую проталину.

Распалила пролитая кровь: вспомнили казаки о Ходыреве. Два года не получали казаки хлебного жалованья, половину денежного оклада зажал приказчик. Все у него в долгу, у каждого на него зуб.

Пошли к амбарам.

Верный человек, пока убивали якута, добежал до Ходырева, едва растолкал.

Унимая боль в голове, выпил Ходырев двойного вина, квасу ледяного — и к амбарам. Возле амбаров стояли верные Ходыреву люди, пищали заряжены, даже затинные.

Выступил Ходырев перед своим войском, на казаков рукой махнул. Замолчали.

— По добру разойдись! В амбарах не моё добро, царское. Шевельну мизинцем, башки ваши — долой!

Вышел из казачьей толпы целовальник[62]:

— Открой, Парфён, амбары. Яви соболей, которых утаил от царя нашего.

Ходырев зашёл за своё войско, вытащил саблю.

— Кому помереть охота, иди!

И саблю над головой. Попятились казаки.

Прошла у Семёна злоба, и стал у него перед глазами растерзанный якут. Побежал Семён в тихую часовенку, в ней всего-то один человек уместится. Вдарился перед образами, просил у заступницы милости, бил поклоны несчётно, аж в глазах потемнело.

Здесь его и разыскали.

— Стадухин спешно зовёт. Беги к съезжей избе[63].

В съезжей избе казаков набралось человек с двадцать. Опять бунтовали. Парфён Ходырев решил показать власть — схватил троих бунтовщиков, запер в своём доме, бил кнутом и поднимал на дыбу.

Стадухин встретил Дежнёва приветливо:

— Всё вот недосуг повидаться-то с тобой. Земляки ведь?

— Земляки.

— Вот и хорошо. Для пира не было времени, а в беде земляк за земляка стеной должен стоят. Так ведь?

— Да так оно!

— Ну и хорошо.

Подождали ещё казаков, пошли на Ходырева. Выручили всех троих. Ходырев грозил Стадухину карами небесными и земными, но явилось уже всё ленское начальство, сотники, целовальник. Стадухин и Селиверстов крикнули, чтобы сделать обыск в доме приказчика. Обыск сделали. Долговой кабалы обнаружили на 4156 рублей. Вызнали, что присвоил себе Парфён больше трёх тысяч соболиных шкурок.

Собрал Парфён обоз и, не подпустив никого к награбленному, отправился из Якутска. Летом на Ленском волоке воевода Головин арестовал лихого приказчика.

Кончилась власть Парфёна Ходырева.

А к тойону Сахею ещё одного казака посылали, опытного Ивана Метленка. Сахей Метленка убил. И послали к нему тогда Дежнёва.

Семёна уже заприметили. Ездил он мирить батуруских якутов с мегинскими[64], те друг у друга воровали скот и воевали беспощадно. Семён якутов помирил. И задал ему тогда атаман Галкин Сахееву задачу. Живота на этом деле можно было лишиться очень даже легко, но Семён службу нёс исправно и перечить атаману не стал.

Посол

Тойон Сахей ждал шамана Дуруна. Сахей был молод и злобен, как тысяча волков. Три года назад чихнул ему в лицо олень: и удачи как не бывало. В тот год с тойонами Откураем и Базеком подступили они к Ленскому острогу[65]. Борогинский князец Логуй, свой же, якут, уговаривал их не идти на русских, но они пошли: загнали русских в крепость, морили голодом, а победить не смогли.

Откурай и Базек — сыновья великого тойона Тыгана — не великие тойоны.

Тыган до самой смерти не покорился русским, а Откурай и Базек платят ясак! Когда надо было выбирать свободу и смерть или жизнь и покорность, они выбрали унижение. Они отступили от Ленского острога, и атаман Галкин сам пошёл на якутские острожки. Якутские острожки за двумя ледяными стенами, но один острожек Галкин взял и убил пятьдесят якутов.

И все — бетунцы и конгалассцы, намцы, мегинцы и одейцы, не говоря уже о верном русском холопе Логуе, — все заплатили ясак.

Сахей был воин. Он не покорился. Он бежал в Оргутцкую волость и убивал всех русских послов. Сахей был свободен, как птица, а удачи ему не было. У него угнали двадцать коров, у него умерла любимая юная жена: шаман Дурун плохо отгонял злых духов.

Сахей ждал Дуруна. От нетерпения ломило голову: Сахей глотал лисий жир — лучшее лекарство, — а боль не затихала.

Дурун пришёл осторожный, как рысь. Сразу же понесли угощения. Так пышно Сахей никогда и никого не принимал — Дурун поставил уши торчком.

— Расскажи мне про Эллея, — сказал вдруг тойон.

— У меня есть другая сказка. Логуй прислал гонца. К тебе едет русский. Логуй просил тебя быть твёрдым. Убей!

Тойон захохотал.

Сначала тихо, потом развалясь на полу и перекатываясь с места на место.

Отёр потное лицо, подполз на четвереньках к Дуруну и, как собака, снизу заглянул ему в лицо.

— Скажи мне, Дурун, должен ли я послушать Логуя?

— Когда говорит враг, его надо слушать, а потом сделать наоборот.

Сахей встал.

— Ты плохой мудрец, Дурун. Логуй хочет соболями платить за спокойную жизнь. Логуй знает, что я ненавижу его. Он знает, что я слушаю его советы и делаю наоборот. Логуй стал слабоват умом. Я его разгадал.

вернуться

60

Ясак — подать.

вернуться

61

Шестопёр — нечто вроде булавы.

вернуться

62

Целовальник — должностное лицо, собирающее подати.

вернуться

63

Съезжая изба — дом, в котором располагалось канцелярское учреждение.

вернуться

64

Ездил он мирить батурских якутов с мегипскими... — Это было в 1640 году, то есть позже поездки к Сахею (1639 г.). Царская администрация в целях успешного сбора ясака решительными мерами пресекала племенные раздоры. С. Дежнёв и позже принимал участие в разборе межплеменных конфликтов: так, в 1668 году он предотвратил столкновение двух тунгусских племён на реке Оленек, примирив их друг с другом.

вернуться

65

...подступили они к Ленскому острогу. — Здесь, вероятно, имеется в виду восстание якутов в 1641—1642 годах, самое значительное в XVII веке, во время которого в марте 1642 года Ленский острог действительно был осаждён восставшими. Восстание было вызвано жестокими методами управления и злоупотреблениями воеводы П.П. Головина. В ходе восстания проявились межплеменные разногласия: часть племён (сильный борогонский князец Логуй, кангаласские тойоны) отказались примкнуть к восстанию, которое было жестоко подавлено. Таким образом, осада Ленского острога была не за три года до мятежа Сахея, а три года спустя.

20
{"b":"633091","o":1}