А вверх де великой реки по Амуру, выше князь Лавкаевых городов, что они, Ярко, прошли, река Урка, а от тое Урки-реки до Амазару-реки ходу три дни, и по Амазару-реке вышел Ивашко Квашнин, а оттуду де ходу до усть Шилги от Амазару-реки два дни, и по тем де рекам многое множество тунгусов. А вниз де все живут по славной великой реке Амуре даурские люди, пахотные и скотные, а по сторонним рекам вниз тунгусов же много живёт. И в той де великой реке Амуре рыба калушка, и осётры, и всякой рыбы много, против Волги. А в тех де князь Лавкаевых в городах и в улусех луги великие и пашни есть, а лесы по той великой реке Амуре тёмные, большие, соболя и всякого зверя много. И будет бог поручит твоим государским счастьем аманатов, и тебе, государю, будет казна великая. А как бы, государь, тот Ивашко Квашнин вести им про них не сказал, и они бы, Ярко, и аманатов бы изымали, и ясак бы тебе, государю, взяли; а ныне до даурские люди остереглись накрепко, и он де, Ярко, того Лавкам с братьями, и зятя его, и улусных их людей сойтти не мог, потому что люди пешие.

И из пятого города поворотился назад в первой в Лавкаев город, для того что тог город с большими крепостми и с приходу первой. А тех, государь, четырёх городов засесть было некем. А хлеба себе напекали они по ямам много, и мочно, государь, твоим государевым ратным служилым людем тут сытым быть на два годы или на три годы. А хлеб в поле родится: ячмень, и овёс, и просо, и горох, и гречуха, и семя конопляное. А засели де они, Ярко, в том городе с великого заговейна нынешняго 158 году и того, государь, князя Лавкая поджидают к твоему царскому величеству с покорением.

А будет изволишь ты, государь, послать на князя Бокдоя своих государевых ратных людей, и надобно, государь, ратных служилых людей тысячь с шесть.

Да послали мы, холопи твои, к тебе, ко государю, его, князь Лавкаевых, городов и земли чертёж.

А только, государь, они, даурские князцы, тебе, государю, учинятца сами своею волею покорны или твоею государевою грозою под твою государеву высокую руку приведены будут и заведутца тут в Даурской земле пашни: и тебе, государю, будет прибыль большая, и в Якуцкой, государь, острог хлеба присылать будет не надобно, потому что де из Лавкаева города с Амура-реки через волок на Тугирь-реку в новой острожек, что поставил Ярко Хабаров, переходу только со сто вёрст, а водяным путём из того Тугирского острожку на низ Тугирем-рекою, и Олёкмою, и Леною до Якуцкого острогу поплаву на низ только две недели. А чаять, государь, того, что та Даурская земля будет прибыльнее Лены. А сказывал он, Ярко, нам, холопем твоим, что и против всей Сибири будет место в том украшено и изобильно.

О ЕГО ПЛАВАНИЯХ ПО ЛЕДОВИТОМУ МОРЮ[205]

[...] В прошлом во 157 (1649) году послан я, Тимошка, с служилыми людьми на государеву службу на Колыму-реку. И судьбами божиими, пловучи по Лене-реке, однем летом до усть моря не допустило — стояли ветры противные и до заморозу, и на Лене взял замороз и зимовали в Жиганех[206].

И в прошлом же в 158 (1650) году, как плыли из Жиган вниз по Лене-реке к морю и, выплыв к усть морю июля в 2 день, стояли у усть моря за ветры 4 недели, потому что были ветры с моря к земли прижимные. И как пособные ветры учали быть, и мы, Тимошка, побежали на морс и прибежали к Омолоево губе[207]. И на Омолоеве губе стоит лёд, и с тем льдом воем дней носило морем, и коч в том льду ломало и принесло к острову. И с великою нужею просекались два дни. А тот остров поблизку от Лены-реки. И у острова стояли 6 дней.

А в те поры тянули отдерные и прижимные ветры, и тот лёд, показалось, отнесло от земли прочь. И мы, Тимошка с служилыми людьми, у бога милости учали прощать, побежали за Омолоеву губу. И в той губе набежали: лёд ходит большой, и в том льду носило 4 дни. И мы с великою нужею из того льду выбивались и просекались назад день, потому что лёд впредь не пропустил. И от того льду бежали к усть Лене-реке. И усть Лены-реки стоят кочи служилых и торговых и промышленных людей, которые отпущены из Ленского острогу во 157 году и во 158 году, 8 кочей. И в те поры стояли ветры отдерные.

И после того, дождався пособных ветров, побежали с нам вместе на море на Омолоеву губу. И Омолоеву губу бежали с великою нужею[208] промеж льды. И как перебежали Омолоеву губу и прибежав к усть протоке, к стоят льды плотные, и сквозь те льды просекались и пробивались со всех кочей заедино к земли. И по заледью возле земли шли по протоке сутки своею силою. И в протоке стретили руских людей, которые шли с Ковыми и с Индигирки рек, 4 коча служилых и промышленых людей с государевою с соболиною казною. И мы, Тимошка, о тех стоянках не писали, потому что не в кое время, потянули нам ветры пособные.

И до усть Яны-реки бежали сутки, промеж льды ж, с великою нужею. И пробежав устье Янское, и в те поры почали ветры быть прижимные с моря и льдом задавило. И мы, Тимошка с товарыщи, во льду пробивались подле земли многое время до Святого носу, до губы. И августа в 29 число побежали ко Святому носу и за Святым носом бежали до Хромой губы сутки. И в Хромой губе и в море далече льды стоят большие, и меж льдами учали быть ночемержи[209], льды тонкие. Меж теми льды пробивались о парусе, и у многих кочей тем тонким льдом прутье и нашвы[210] испротерло. И прибежав против Хромой реки устья, и в тех местех ночемержей не было. И пристигла ночная пора, стало быть темно, и наутрие море стало, замёрзло. И мы, Тимошка, стали пятью кочами на простой воде, вместе, а глубины было в том месте с сажень, а от земли недалече.

И стояли в том месте три дни, и лёд почал быть толщиною на ладонь, и хотели волочитца на землю в нартах. И в Семён день потянули ветры отдерные от земли в море, и нас со льдом вместе отнесло в море, и к земли прихватитца не можно. И несло нас со льдом в море пятеры сутки. И на море ветры утихли, и лёд в море остановился, и море стало и замёрзло одною ночью. И на третей день почал лёд человека вздымать[211]. И мы учали проведывать земли, в которой стороне, не убоячись смерти, ходить по человеку и по два и по три. И усмотрели коч служилого человека Андрея Горелова[212], и попасть к тому кочу кочами не можно. И ходил я по льду с торговыми и промышлеными людьми сам десят, и учали спрашивать: в которой стороне земля? И Андрей Горелов сказал: домечаемся де мы земли под летом. И посылал я двух человек, и те два человека ходили с утра день до вечера под лето[213], а земли впрям не нашли. И оставил я, Тимошка, у Андрея Горелова двух человек и велел проведывать земли.

И пришед я, Тимошка, на государев коч, и учали делать нарты. А в короване было со мною вместе пять кочей. И я, Тимошка, роспрашивал у бывалцов и у вожей: на землю ли государева казна[214] волочить или к Ондрееву кочу? И служилые и торговые и промышленые люди, которые бывальцы бывали преж сего морем, и они сказали: пристойнее де волочить государева казна к Андрееву кочу, потому что тот коч к земли ближе, стоит под лето, а ходу до Андреева коча налегке день, какова де пора лёд разломает, и государева де казна и мы не погибнем. И сверх тех двух человек послали со всех кочей трёх человек проведывать земли впрям.

И после них, на другой день поутру, положа на нарты государеву казну и свой борошнишко, почали есть. И волею божиего, грех ради наших, с моря вода прибыла и почала лёд ломать, а тот лёд толщиною был в поларшина. И как понесло в море со льдом вместе скоряе парусного побегу, и кочи переломало, и носило нас в море пятеры сутки. И ветры потихли, и почали ночемержи мёрзнуть. И как тонкой лёд почал подымать человека, и мы с товарыщи, не хотя на тех кочах напрасною нужною смертию помереть без дров и без харчю, и с соляной морской воды перецынжали, а в море лёд ходит по водам без ветру и затирает теми льды заторы большие, и из тех кочей хлебные запасы на лёд выносили.