— Все будет хорошо — стараюсь успокоить Катю, — Если тебе разрешили рожать, значит, ребенок для Куратора важен. Он о нем заботиться будет.

— А ты?

— А я его любить буду… Как тебя.

Сексуальные желания у меня так и не появились. Понятно, что тут Куратор посодействовал. С одной стороны, неплохо, ведь я хорошо помню, как не знал, куда себя деть, когда Маша беременна была. Только вдруг это навсегда?

Катенька довольно быстро свыклась с новым положением и принялась изводить Куратора вопросами и просьбами, которые через некоторое время стали больше походить на приказы. Я с изумлением наблюдал, как наш хозяин безропотно и старательно исполняет ее пожелания.

Вот гад! Со мной разговаривает через раз, а с Катенькой — сама внимательность и предупредительность. Правда, лапочка он только тогда, когда дело касается будущего ребенка, а в остальном остается прежней сволочью.

— Куратор, ребенку будут нужны пеленки. Ты их сделаешь? — поинтересовалась Катя.

— Такие?

Из окошка в стене большой комнаты на стоящий рядом стол выползли квадраты толстой мягкой ткани. Пеленки моя супруга одобрила и даже попыталась унести их в нашу каюту, но Куратор не позволил.

Сложить постельные принадлежности для будущего ребенка наш правитель разрешил только на полу в большой комнате. На следующий день ковровое покрытие поглотило пеленки. Та же история случилась с погремушками, мягкими игрушками и детскими книжками.

Похоже, Куратор приучал Катю к следующему: когда придет время, ребенок получит все, что нужно.

Мне же эта сволочь не дает ничего — просить бесполезно. Все знает и все может, а делиться не хочет. Просил я у него и компьютер, и учебники, и детективы — никакого толку. Даже письменных принадлежностей не дал.

Кстати, и Катеньке он отказал и в любовных романах, и в пряже с вязальными спицами.

Несмотря на округлившийся живот, моя жена, как и я, много времени проводит на симуляторах.

У нас теперь дочь, и Катя назвала ее Ларисой. Я против этого имени возражал, но меня особо и не слушали.

— Я рожала — я и назову, — заявила Катя.

Впрочем, я укоротил имя дочери и теперь зову ее Ларой или Ларкой. По-моему, так гораздо симпатичнее.

Большая комната превратилась в детскую. Спит наша дочь в таком же большом ящике, как и мы все. Единственное отличие — всегда прозрачная снаружи крышка.

Вещей у Лары немного: из одежды — только комбинезон, как и у взрослых, только маленький, да игрушки, появляющиеся и исчезающие по воле Куратора.

Катя кормит дочь грудью. Периодически Куратор выдает бутылочки с непонятным содержимым. Ларка на аппетит не жалуется и высасывает все.

В целом, ухаживать за ребенком здесь легко и просто: еду готовить не надо, стирать не надо, переодеваем мы ее редко. Укладывать — никаких проблем: стоит только положить ее в ящик, дочурка засыпает. Если учесть, что нас четверо взрослых на одного ребенка, то воспитание малышки оказывается совсем необременительным занятием.

Лара быстро начала осмысленно смотреть по сторонам и улыбаться. В свое время она поползла и стала садиться, потом пошла и заговорила.

Тут выяснилось, что из четверых взрослых девочка по непонятной причине выделяет именно меня.

Просыпаясь, она первым делом искала меня и, увидев, бежала ко мне, звонко крича:

— Папка!

Катя немного ревновала, но позже сделала вывод:

— Дочка просто похожа на меня: я без тебя не могу, и она тоже.

Поскольку ко мне еще и способность к сексу вернулась, я вполне обоснованно считал себя счастливым человеком.

Сколько мы летели, и как считается возраст человека в космическом полете — не знаю. Моя дочь превратилась в озорную девицу лет трех от роду, и к этому времени наш перелет завершился.

Инструктаж продлился недолго.

— Планета обладает необычным магнитным полем и нестандартным гравитационным излучением, — сообщил Куратор. — У беспилотных спускаемых аппаратов наблюдается отказ электронных устройств. Ваша задача: войти в верхние слои атмосферы, дождаться отказа автоматики и, перейдя на ручное управление, подняться в безвоздушное пространство… Дальнейшие указания последуют.

— Ты что-нибудь понял? — спросила Катя, когда мы занимали места в кабине с двумя креслами.

— А что тут понимать? Задача простая, только думаю, что нам, как всегда, рассказали не все.

— Ага. Наверно, разбили десятка два беспилотников, а теперь нас послали.

Унылое настроение оказалось небеспочвенным. Едва мы вошли в плотные слои атмосферы, у корабля отказало все: не только связь и автоматическое управление, но и двигатель. Ручное управление оказалось бесполезным. Наступила темнота.

Устройство летательных аппаратов и назначение кнопок и переключателей на пульте управления нам никто не объяснял — до всего мы доходили своим умом. Рычажок с нарисованным рядом парашютом я заприметил еще на Земле, да и Катя о нем знала. Тогда дотрагиваться до него мы не рискнули, но решили, что это катапульта для спасения экипажа. Пришло время это проверить.

Я на ощупь нашел рычажок и попытался его пошевелить. Переключатель подался в одну из сторон. Несколько рывков подтвердили, что предполагали мы правильно.

Кажется, стремительное падение сменилось плавным спуском, но последовал еще один сильный удар, от которого мы чуть не вылетели из кресел. Чуть погодя, наша кабина ударилась обо что-то, замедлила движение, потом поднялась вверх и закачалась.

— Похоже, в воду плюхнулись, — сказал я.

— Ага, она уже на полу, — ответила Катя.

Следовало выбираться. Видимо, наш спускаемый аппарат повредился от удара. На пульте имелся рычажок, рядом с которым имелся нарисованный открытый люк. Кажется, Катя нащупала нужный переключатель.

Я услышал ее возглас:

— Нашла!

Над головой что-то грохнуло, на меня посыпались мелкие обломки непонятно чего, запахло горелым. Однако светлее не стало, и выхода на волю не появилось.

Я встал на кресло и, задевая Катины руки, принялся ощупывать потолок.

— Обшивка изнутри поотлетала, — хрипло сказала Катя, стоявшая на своем кресле. — Должен быть какой-нибудь рычаг или штурвал.

Мы нащупали и какое-то колесо, и целых три рычага. Рычаги не поддавались даже совместным усилиям, а штурвал нам удалось стронуть с места, и он все легче и легче закрутился против часовой стрелки.

В конце концов штурвал застопорился, но ничего не произошло.

— Может, тут люк, и его надо просто поднять? — предположила Катя.

Сколько мы ни упирались в потолок, результата не добились. Снизу слышался плеск, капсула заполнялась водой.

— Давай еще рычаги попробуем, — предложил я.

Все три рычага неожиданно легко опустились, и с дребезжанием открылся люк в потолке.

Дневной свет ослепил — что находится вокруг, мы рассмотрели не сразу. Собственно, разглядывать было нечего: с трех сторон — вода до горизонта, с четвертой — берег, высившийся в полукилометре, не меньше.

Капсула быстро оседала. Мы сползли в воду и поплыли в сторону берега. Других вариантов что-то не просматривалось. Буквально через три-четыре метра я почувствовал, что бултыхаюсь в воде, как поплавок: комбинезон не только не промокал, но и создавал дополнительную плавучесть.

До земли мы доплыли без происшествий, время от времени спокойно отдыхая.

На суше нас ждали. С десяток невысоких коренастых мужчин с интересом наблюдали, как мы выбираемся из воды. Мужички, как мужички — черноволосые, бородатые, одеты в полотняные штаны и рубахи, на головах — панамки потешные. У каждого в ножнах на поясе имеется короткий меч, у некоторых — еще и копье, у других — лук за спиной.