Разумеется, за проведенные здесь дни мы уже порядком обустроились: стол, покрытый клеенкой, стоял под навесом, рядом — пластиковые стулья.

Чистые чашки, фарфоровый чайник, сахар, конфеты — все это Катя и Света подали практически мгновенно.

Один из гостей, молодой черноволосый парень, одетый в джинсы и ветровку, откровенно разглядывал девчонок и улыбался им. Мужчина в костюме и тюбетейке вел себя сдержаннее: смотрел больше на стол, а его загорелое лицо оставалось невозмутимым.

Пока гости пили чай, подошел Витька в сопровождении запыхавшейся Полины.

Насколько я понял, мы приняли гостей, как подобает. Похоже, тут Светка руководила: больно уж необычным мне показалось мгновенное, даже немного показное гостеприимство.

Витька и старший гость долго разговаривали, сидя под навесом и попивая чай. Молодой ушел из-за стола.

— Хорошие у вас женщины, приветливые, — сказал он мне. — И красивые. Твоя которая?

— Кудрявая.

— Хорошая. Я тоже осенью жениться собираюсь… У вас тут как дела, нормально?

— Потихоньку — обустраиваемся.

— А у нас плохо. Озимые убрали, а яровые уже нечем: все комбайны и трактора развалились. Лошади есть, а косилок и жаток к ним нет. Людей много, а косы и серпы в пыль рассыпались. Инструмента тоже никакого. Кузнец и сыновья его пропали: поехали в гости и не вернулись.

Переговоры прошли результативно. Витька извлек из-под развалин моего дома бронзовые серпы, топоры, пилы, вилы, лопаты. Гости все это упаковали, навьючили на лошадей и отбыли.

— Татары, — сообщил Витька. — У них село километрах в десяти за свалкой. Шамиль — староста ихний… Там у них звиздец полный.

— Да мне Ильзат рассказал кое-что.

— Теперь им будет полегче, а мы с зерном, мясом и молоком будем. Еще лошадь обещали. Только надо человека найти знающего, а то я в этом деле ни бум-бум.

Человек, знающий лошадей, нашелся не сразу. Прежде Большой привел еще одну пару. Коренастого плотного мужчину Витька звал по отчеству — Николаевичем, и мы последовали примеру Большого.

Крупная голова с жалкими остатками светлых волос, нос картошкой на круглом лице, серые глаза — самый обычный мужик лет сорока-сорока пяти. Таких немало среди трактористов, шоферов и слесарей. Только скоро мы поняли, что в лысой голове Николаевича хранится уйма полезных знаний, а сильные руки многое умеют.

Делал он все сам. Натаскал полнотелого кирпича с дальнего участка, не трогая тот, что принесли мы с девчонками. С ЗКПД, из котельной принес огнеупорный кирпич. Рядом с останками моего дома сложил печь с высокой трубой и непонятную конструкцию, оказавшуюся кузнечным горном. Соорудил верстак, приладил к нему бронзовые тиски, принесенные Витькой.

Единственное, что он у нас позаимствовал, так это жидкую глину для кладки печи.

Его молчаливая спутница, такая же плотная женщина лет тридцати пяти-сорока, неотступно следовала за ним, во всем помогая мужчине. Если честно, пара показалась мне странной: сам Николаевич немногословный, а его Зоя вообще молчунья; и оба постоянно серьезные — не смеются и даже не улыбаются.

Впрочем, эта несладкая парочка вскоре решила мою главную проблему — отсутствие гвоздей. Я наконец-то смог нормально закрепить двери и оконные створки.

Латунные петли разного размера Большой принес с базы, а вот крепить их было нечем. Бруски и доски между собой я соединял врубками, клеем и деревянными шкантами. Ни один из этих способов не годился для крепления петель.

Весь стальной крепеж пришел в негодность, а другого у меня не было.

Николаевич сходил на ЗКПД, принес оттуда медные полосы и выковал из них гвозди.

Вскоре наши добытчики нашли где-то очень много латунной проволоки, и я получил в неограниченном количестве гвозди разного размера.

Николаевич все делал спокойно и размеренно и, как правило, ничего не исправлял. Мы начали обрастать тем, что принято называть производственной базой.

Под большим навесом, который сделали без меня, вырос длинный верстак. Появилось точило. Да, приходилось вращать руками здоровенный круглый точильный камень, но он плотно сидел на валу и работу свою выполнял исправно.

Станок для резки алюминиевых и пластмассовых труб тоже был ручным. Однако армированный абразивный круг ровненько кроил трубы на куски.

Везде и всюду Николаевич старался сделать какое-нибудь устройство, облегчающее работу.

Например, приспособление для выпрямления проволоки, состоящее из доски, зажимов и рычагов позволяло двум девчонкам лет двенадцати за пару часов превратить большую бухту проволоки в двухметровые отрезки. Сама бухта укладывалась на вращающийся стол.

От помощников у Николаевича отбоя не было. Все дети и подростки просто горели желанием постоять за верстаком или покрутить ручку точила. Объяснялось это просто: так малолетки отлынивали от вскапывания земли. Жители базы усиленно расширяли сельхозугодья, убирая мусор и выкорчевывая кусты на окрестных пустырях.

Вскоре Николаевич поставил на поток производство ручных тележек.

На мой взгляд, получались они ненадежными. Колеса из нестроганых досок, обитые алюминиевым листом. Ось и ступицы делал из алюминиевых труб, вместо подшипников использовал пластиковые втулки, сделанные из труб. Получался деревянный ящик на полуметровых колесах.

— Да, конструкция недолговечная, — согласился со мной Николаевич. — Зато три тележки в день мы делаем, и работают, в основном, детишки. Втулки поменять можно за несколько минут, а сама тележка месяц точно протянет. Потом я ее отремонтирую.

Действительно, Николаевич организовал все замечательно: разбил работу на операции, сделал шаблоны и кондукторы. В результате мальчишки и девчонки обеспечили колесным транспортом и нас, и ближайших соседей.

А везти на тележке — это не на горбу тащить: осилишь раза в три, а то и в четыре больше.

— Жмоты — эти вентиляционщики! — ворчал Большой. — Материала дают на пять тележек, а одну им отдай! А еще гвозди и доски наши.

На самом деле, запас алюминиевых труб и листов, имевшийся у соседей, изрядно облегчил нам жизнь. А то, что за материал приходилось платить, выглядело вполне разумным — ругался Витька больше для порядка.

Николаевич соорудил гончарный круг, и Зоя увлеченно лепила на нем разных размеров глиняные емкости, больше похожие на большие стаканы.

— Все равно придется лить металлические детали: шестерни, шкивы, рычаги — объяснил наш инженер — Нужны формы и тигли — емкости, в которых будут плавиться бронза или что-то еще. А как их делать и точный состав смесей, я не знаю. Вообще знаний не хватает катастрофически — приходится экспериментировать.

А ведь точно! Раньше можно было в интернет заглянуть или, на худой конец, в библиотеку сходить — у нас этого нет. Если разобраться, у меня в голове по той же химии или физике — одна пустота.

Николаевич обошел все дома на улице Овражной в поисках литературы. Теперь на полочке под навесом у него стоят кое-какие книжки. Школьные учебники, пособия, парочка справочников — думаю, этого мало.

В овраге загремели взрывы — Максим проводил испытания.

— Серега, ты, я смотрю, с пращой ловко управляешься, — как-то сказал он мне. — Не хочешь попробовать гранату пошвырять?

Гранаты, изготовленные Максимом, сильно отличались от тех, которые я видел раньше. Наш оружейник, видимо решил идти по самому простому пути. Отрезок алюминиевой трубы пяти сантиметров в поперечнике, залитый свинцом с обоих концов — вот и все взрывное устройство. Правда, на одном из торцов имеется выступ, на котором болтается ненадутый воздушный шарик телесного цвета.