Обратно мы везли санки с латунным листом, оставив взамен пяток гранат и инструмент. Победитовые напайки тоже нашлись, но не с резцов, а со сверл, которые обитатели завода откопали в магазине стройматериалов, что был по соседству. Для резцов эти пластинки вряд ли подойдут, но нам обещали, что в следующий раз мы получим требуемое.

— Пункт приема здесь организуем, — поделился планами Витька. — Будем собирать металл, оборудование, приборы.

Варит все-таки голова у Большого: он рынок для наших изделий расширяет. А ведь у нас таких партнеров уже немало, поэтому и гвозди уходят моментально, и на инструмент спрос устойчивый.

Так и прошла зима: делали генераторы, электродвигатели, станочек простенький собрали. Опять мы с Катей в походы ходили, но недалеко: за углем в железнодорожный тупик, за удобрениями на склад реагентов, за нержавейкой на металлобазу.

Так и дожили до весны.

Едва сошел снег, пропал Витька — просто ушел и не вернулся.

Полина осунулась и совсем перестала говорить. Катя переживала за подругу, но утешить ее не могла.

А потом прилетел Куратор.

Татьяна Сергеевна попросила меня принести с чердака пачку соли. Они с Валентиной все специи, соль и сахар как раз под крышу определили.

— Суки! Вы же Рыжего задавили!

Орал Василий Васильевич во всю мощь, и получалось у него громко.

Я выглянул в окошечко, которое когда-то сам на фронтоне сделал, и почувствовал, что нашей прежней жизни пришел конец. Неподалеку, прямо на земле лежала многократно увеличенная хоккейная шайба метров двадцати в диаметре.

Почему-то я решил, что эта черная штуковина прилетела. Впрочем, за шайбой разрушения отсутствовали — приползти шайба не могла.

Свободного места рядом с домом для такой махины попросту не хватило, и неизвестный летательный аппарат опустился прямо на конюшню. Шайба стояла прямо на земле — думаю, Рыжего раздавило в лепешку. Так что Васильевич кричал не зря.

Разумеется, на его рев сбежались все, кто был в доме. Я тоже спустился, держа в руке пачку соли.

Рядом с черной стенкой необычного корабля, как раз напротив крыльца появился высокий худой мужчина. Именно появился, а не вышел и не спустился по трапу: ни лесенки, ни люка я не заметил.

Мужик, как мужик: прямые черные волосы, вытянутое лицо с правильными чертами. Куратор — именно так он чуть позже велел себя называть — долгих речей произносить не стал.

— Вы трудолюбивы и неагрессивны, отказались от бесконтрольного размножения, поэтому мы предлагаем вам сотрудничество, — сказал он. — Пройдите в корабль.

— А я ребеночка хотела, — прошептала стоявшая рядом Катя.

На черной стене гигантской консервной банки обозначился прямоугольник, очерченный серебристой линией — вход.

Краткая речь больше походила на команду, а не на приглашение. Если честно, мне захотелось запустить пачкой соли в долговязого мужика. А еще я вспомнил, что у нас есть гранаты. Не знаю, как черный корабль, но сам пришелец взрыва не выдержал бы точно.

Однако Максим, будто угадав мои мысли, покачал головой, переглянулся с Савельевичем и распорядился:

— Заходим!

Максим взял за руку Свету и пошел первым. Он попытался потрогать черную стену в том месте, где была нарисована дверь. Однако его рука не встретила преграды и пропала из виду — вход оказался открытым.

Следом за первой парой и все остальные исчезли в непрозрачном прямоугольнике. Последними зашли мы с Катей, которая намертво вцепилась в мою ладонь. В другой руке я нес пачку соли, выбросить которую так и не догадался.

Из чего состояла неощутимая дверь, я так и не понял, но изнутри она оказалась прозрачной. Я даже успел оглянуться и увидел Мурку на крыльце нашего дома.

Узкий короткий коридорчик вел в освещенный отсек. В довольно большом помещении мебель отсутствовала, пол покрывал пушистый светло-серый ковер.

Оглянувшись, я не увидел двери, через которую мы вошли. Нас окружали глухие голые стены такого же цвета, что и ковер. Потолок матово светился, хорошо освещая всех нас. Я и Катя, Максим и Света, Васильевич и Валентина, Савельевич и Татьяна Сергеевна, Николаевич и Зоя — пришельцы отобрали десятерых.

— Сейчас корабль полетит, сядьте на пол, — послышался голос Куратора. — Желающие могут лечь.

Прилегли, и кто хотел, и кто не собирался этого делать, потому что все потеряли сознание.

Сколько продолжался полет, и летели ли мы вообще — понятия не имею. Впрочем, судя по тому, что в туалет хотелось почти нестерпимо, времени прошло немало.

— Выходим! — прозвучала команда Куратора.

Черная линия на светлой стене обозначила выход. Мы прошли коридорчиком. вышли из корабля и уткнулись в другую черную стену со входом, обведенным серебристой линией. Вновь все исчезли в темном проеме, и опять мы с Катей вошли последними.

Коридор на этот раз оказался шире и длиннее. Насколько я понял, по обеим сторонам располагались незаметные двери, и в них исчезали наши товарищи. Через секунду мы с Катей остались в коридоре одни.

— Вам сюда, — распорядился невидимый Куратор.

На светлой стене появился вход, обозначенный темный линией. Мы с Катей привычно прошли сквозь стену.

Наконец-то мы оказались в комнате с мебелью, окном и постоянно видимыми дверями. Впрочем, обстановка не отличалась богатством: довольно широкая лежанка да два продолговатых ящика на высоких ножках — вот и все. Выходы на светлых стенах обозначались черными прямоугольниками.

Вид из окна оказался приятным, но однообразным: ровная земля, поросшая зеленой травой, а что за ней — не видно, потому что взгляд в пригорок упирается. Откуда здесь столько травы? У нас рядом с домом была сплошь голая земля, ведь снег только-только растаял.

Кроме той двери, в которую мы вошли, здесь имелись еще две, расположенные рядом друг с другом. В один из этих черных прямоугольников Катя сначала засунула руку, следом голову, а потом и зашла.

— Что там? — поинтересовался я.

Ответа не последовало.

Я попытался пройти следом за Катей, но моя рука наткнулась на преграду. Черная плоскость стала твердой и не хотела меня пропускать. Я попробовал покричать, сначала вполсилы, потом во всю мочь — безрезультатно. Нас разлучили.

Входной проем тоже отвердел, за дверью, соседней с той, в которой пропала моя спутница, обнаружилась маленькая кабинка, весьма похожая на душевую. Правда, на стенах и потолке маленького помещения я не увидел ни кранов, ни леек, ни полочек с вешалками — только какие-то рисунки.

Запаниковать я не успел, потому что Катя вышла обратно.

— Ты что молчишь? — озабоченно спросила она.

— Да я тут орал изо всех сил. Ты что, не слышала?

— Нет. Я, между прочим, тоже не шепотом тебя звала…Там туалет. А здесь что?

Катя быстро скинула одежду и исчезла в душе, а я поспешил в туалет.

Смывной бачок на унитазе отсутствовал, и труб, подводящих к нему воду, я тоже не заметил. Однако стоило мне подняться, как в унитазе зажурчало. Вместо туалетной бумаги мне удалось извлечь из стены довольно толстую влажную салфетку. Все оказалось совсем просто: подносишь руку к соответствующему изображению — из стены вылетает салфетка и повисает в воздухе.

Раковины и крана здесь тоже не было. Чтобы помыть руки, их пришлось засунуть в нишу, над которой красовались две нарисованные ладони.

В общем, непривычно, но довольно удобно.

Катина одежда, которую она положила на лежанку, уже наполовину исчезла: пушистое покрытие этого ложа на глазах всасывало в себя ткань. То же самое происходило с кроссовками, тонущими в ковре.