Когда мы вышли на берег, нас окружили, а один из воинов что-то грозно прокричал. Мы с Катей ничего не поняли и ничего не ответили.

А ведь они совсем маленькие! Даже Катя на полголовы выше любого аборигена, а я — на целую голову. Правда, слабенькими их не назовешь: плечи широкие, руки сильные, да и худобой ни один из них не страдает.

Еще одна общая примета — здоровенные носы. У нас обладатели таких рубильников обычно удостаиваются обидных прозвищ.

Длинноносый и горластый командир опять что-то проорал, коротышки взгромоздились на своих скакунов и направили на нас свои копья. Между прочим, наконечники стальные. Нам в ответ предъявить ничего не удалось, поэтому мы пошли в указанном направлении, разглядывая конвоиров и их животных.

Скакуны были под стать всадникам: приземистые и массивные. Пожалуй, больше всего эти четвероногие животные походили на ослов с короткими ушами, а еще на голове у них короткие рожки имелись.

Довольно долго шагали сначала по пыльной дороге, потом по каменной мостовой. Тростниковые хижины сменились домами из серого камня, но тоже с тростниковыми крышами.

Прохожим, похоже, нас рассмотреть очень хочется, но зеваки стражников побаиваются и шарахаются от них весьма проворно. Местные жители мне кажутся похожими друг на друга. Женщины здесь тоже невысокие, плотные, а носы у них просто огромные.

Нас привели к каменному забору, открыли деревянные ворота, укрепленные железными полосами. Похоже, добычу решили показать руководству. Одежда у вышедшего начальника такая же, как и у всех — полотняные штаны, да рубаха. Думаю, это из-за жары — солнышко тут здорово припекает. Только у этого мужика на панамке кожаные полоски нашиты, а на них бляшки из светлого металла поблескивают — кажется, серебро. На рукавах — тоже полоски с бляшками, и портупея побогаче.

Руководитель вопить не стал, командовал спокойно. Впрочем, зачем ему голос повышать? Это маленьким начальникам орать приходится, а к солидным людям подчиненные прислушиваться должны.

Нас заставили снять комбинезоны и выдали длинные полотняные рубахи да сандалии, как у всех.

Пока переодевались, один из стражников по уху от Катеньки получил. Насколько я понял, за попытку потрогать ниже спины. Смелый исследователь получил еще и ногой по мягкому месту от маленького начальника. Лягался местный сержантик качественно — у нас мог бы футболистом стать или в самбисты-каратисты пойти.

Дальше все пошли пешком в сопровождении большого начальника. Через несколько минут встали у других деревянных ворот в каменном заборе.

Ограда здесь высоченная, а ворота не простыми полосами окованы, а узорчатыми накладками, из которых целый орнамент получается — красиво. Каменная мостовая чистая и ровная. У входа охранники с копьями стоят, таращатся свирепо.

Сразу войти не разрешили. Выскочил какой-то пузатенький мужичок без панамки с серебряными бляшками на воротнике рубахи, выслушал большого начальника и ушел. Через какое-то время нас завели во двор.

Из двухэтажного каменного дома вышел совсем большой начальник с золотыми бляшками на панамке и на рукавах — похоже, местный князь или граф. Этот совсем спокойно говорил, а все его глазами ели и за малейшим движением следили.

От князя пошли обратно к большому начальнику. Там нас с Катей посадили в тележку, запряженную рогатым осликом, и куда-то повезли в сопровождении сержантика и еще четверых верховых стражников.

Дорога шла под гору. Через некоторое время наши охранники стали морщить свои внушительные носы, потому что ощутимо запахло дерьмом. Вскоре вышли к берегу речки, от которой и воняло. Похоже, это у них такой канализационный коллектор.

Низкорослый командир поорал, и от противоположного берега отчалила лодка. Хмурый большеносый мужчина дождался, пока мы, то есть я, Катя и сержантик, заберемся в лодку, сел на весла и повез на ту сторону реки.

Там маленький начальник жестами объяснил, что нам с Катей обратно за речку путь заказан. Хмурый мужик провел нас сотню метров вниз по течению пахучей реки, подвел к маленькому ручью и показал на следы раздвоенных копыт, во множестве видневшихся на глинистом берегу.

— Дрюли! — сообщил он.

Из последовавшей пантомимы мы поняли, что трогать этих дрюлей нельзя, а за нарушение запрета нас могут укоротить на голову. Хмурый отправил нас дальше вниз по течению реки-вонючки, а сам вернулся. Вскоре мы увидели отплывающую лодку, в которой сидели сержантик и Хмурый.

— Тебе не кажется, что мы легко отделались? — спросила Катя.

— Ага, даже панамки не дали! Загнемся тут от солнечного удара.

Впрочем, жена, как всегда, права. Нас оставили в живых и даже не посадили в тюрьму или клетку, чтобы показывать, как зверей в зоопарке. С другой стороны, в неволе кормят, а нам о пропитании, похоже, придется самим. А кушать, между прочим, хочется, и во рту пересохло.

Напились мы из ручья, вернувшись и немного поднявшись по его течению. Увы, есть захотелось еще сильнее.

От реки несет дерьмом, солнце жарит — кажется, кожа на открытых участках тела скоро начнет лопаться. Хорошо, хоть насекомых нет. Идем по самому берегу, справа — река, слева — густой кустарник, а за ним белеют скалы. До них не меньше километра.

Через какое-то время река расширилась, течение в ней замедлилось, а противный запах почти исчез. Или мы принюхались? Полоса, заросшая травой и кустами, сузилась и скалы пошли совсем рядом. К тому времени, когда растительность слева сошла на нет, жажда совсем одолела нас.

Во рту пустыня — даже разговаривать не хочется. Кажется, что горы слева достают до неба, но в сотне метров перед нами одинокая белая скала, отделенная от основного массива неширокой расщелиной. А в каменном склоне со стороны моря виднеется отверстие — пещера. Ширина входа — метра два, высота примерно такая же, и вглубь проход идет, не расширяясь и не сужаясь. Метров через пять пещера кончается — дальше завал из огромных камней. А в полумраке заметен влажный отблеск: впадина в камне заполнена водой.

Катя шустрее меня оказалась — припала к маленькому источнику и оторвалась от него только через несколько секунд.

— Попей! Холодненькая!

Действительно, вода оказалась холодной и вкусной. В самой пещере тоже прохлада — на солнце не хочется. Теперь у нас есть убежище, где можно укрыться и от жары, и от дождя.

Выходить все равно пришлось: голод не тетка, да и окрестности осмотреть надо. Река уже давно превратилась в залив — это море, судя по горько-соленому запаху. Между скалой и водой тянется полоса из песка и камней шириной метров двести.

До другого берега залива километра полтора-два, там кто-то живет: виднеются то ли хижины, то ли сарайчики. Море спокойное, вода только кое-где покрыта мелкой рябью. В целом, место неплохое.

Катя до моря не дошла — набрала охапку сухих водорослей и к пещере понесла. Все правильно: постель — дело женское. А мужчина должен семью кормить.

Насколько мне известно, у планеты три спутника. А они, как известно, порождают морские приливы и отливы. Судя по лужам у берега, сейчас как раз отлив.

У моря я не жил, но нетрудно предположить, что в это время на берегу можно поживиться чем-нибудь съедобным. Осмотр луж показал, что рыбы в них нет. Крабы по пляжу тоже не бегали. А вот моллюсков я набрал разной формы и размеров — целая гора получилась.

— Кать, ты устриц ела когда-нибудь?

— Нет. А ты что, сырыми этих улиток есть собрался? Давай костер разводить!

Катя оторвала полосу от подола своей рубахи — получилось некое подобие веревки. Остальное нам уже привычно, и огонь трением мы добыли.

Я хотел раковины целиком в костер побросать, но Катя на меня, как на сумасшедшего, посмотрела и заставила их камнем разбивать. Осколками раковин моя любимая ловко вырезала кусочки мяса из еще живых моллюсков. В общем, зажарили мы эти кусочки на прутиках — получилось что-то вроде шашлыка из морепродуктов.