Разве не подкатывал комок к моему горлу, когда Саша и ребята пытались не смотреть на мои шрамы? Да, это было больно, но то, с какой нежностью они позже смотрели мне в глаза, окупало эти мгновения.

Разве мне не было приятно, когда Арчи обнимал меня при своих друзьях и изредка наклонялся, чтобы поцеловать в висок, как будто я самая прекрасная на этом пляже?

— Итак, служба доставки прибыла. — Арчи спикировал рядом со мной на песок. Накрыл мои плечи покрывалом, цвета молочного шоколада и стал отчитываться: — Я достал плед. Цвет: коричневый. Количество: одна штука. Честно отвоеванный нечестными обещаниями у пьяного представителя местной молодежи. Я лишь надеюсь, что это не один из твоих друзей, я все равно их всех не запомнил.

— Ах ты, обманщик! И что ты ему сказал?

— У него была футболка с героями комиксов. Я и сказал, что на самом деле являюсь Суперменом, но плащ оставил на Криптоне. А как спасать мир без плаща? Ну и одолжил его плед. А еще, что верну его. Если честно, я не уверен, что буду утром бегать и искать его. Так что его ждет разочарование в кумире…

— И он тебе поверил? — Скептически поинтересовалась я.

— Либо он был так пьян, что да, либо он был еще трезв, и решил не связываться с психопатом. Итог един: плащ супергероя у нас!

— Ты просто воришка, Арчибальд! — Возмутилась я. — И это статья!

— Ты права. — Арчи сделал раскаявшееся лицо. — Мне найти его и вернуть, да? Кажется, он как раз шел блевать за те камни…

— Фу, Арчи! Можно без подробностей? И нет, не трогай! — Я стукнула парня по руке, которая нагло пыталась отобрать у меня тепло и снова укуталась в плед, оказавшийся весьма уютным. На всякий случай я его осторожно понюхала. Пахнет костром. Хороший знак! Ничего лишнего! — Что ты еще принес?

— Ах да, шоколадный батончик для леди. — Мне на колени спикировала шоколадка. — Прости, но твоих зефирок больше не было. И вообще странные они.

Я толкнула Арчи в плечо, возмущенно засопев:

— Не называй маршмеллоу странными! Ты просто англичанин и не знаешь толка в десертах у костра. Как-нибудь я сделаю тебе сморы*, и поверь, ты попросишь добавки!

— Чего ты сделаешь? Сморы? Это даже звучит не вкусно.

На лице Ханта отразился такой скепсис, что мне захотелось мигом раздобыть крекеры, зефир и шоколад, чтобы засунуть их ему… В смысле угостить сморами!

Вместо этого я повертела в руках шоколадный батончик и выдала то, что не собиралась:

— Раньше мы с подругами часто готовили на костре сморы или просто жарили маршмеллоу. У Ками сморы постоянно разваливались и мне приходилось отдавать ей свои. А она благодарила меня так отчаянно, будто я ее донорской крови отлила.

Я привыкла говорить о подругах при Арчи так, как будто они живы, просто не рядом. Думаю, он прекрасно понимал, что к чему, но ни разу не прервал меня. Не спросил что-то, что было бы страшно услышать. Не делал попыток копаться в душе. Он просто позволял мне говорить то, что я хотела, не требуя большего. Мы как будто заключили с ним пакт о том, что я буду говорить что хочу, когда хочу, без вопросов. Но как долго это будет продолжаться?

Я оглянулась. Много знакомых лиц. И как будто все мне были рады. Но слова Сью не могли покинуть мою голову. Что происходит за моей спиной? Что они думаю на самом деле, глядя на мои шрамы? И эти взгляды, не прямые, а исподтишка, которые я сегодня ловила на себе… Вряд ли я бы пробыла здесь больше десяти минут, если бы не Хант. Он рядом со мной был как надежная стена, закрывающая ото всех и вся. Он будто укрывал меня своей аурой, заставляя саму быть сильной. Или я хотела показать ему другую себя? Сильную, дерзкую, веселую… Живую.

Да и потом, не стоит ли рассказать сейчас, самой, пока это не сделали остальные? Например, та же Сью. Думаю, она дорого заплатит, чтобы первой поведать моему парню о том, что я… В общем, она своего не упустит. От мысли, что Арчи расскажут о моем прошлом, под ложечкой противно засосало.

Я посмотрела на брюнета и с удивлением заметила, что его руки с силой сдавили баночки с напитками, которые он, очевидно, тоже принес для нас. Костяшки пальцев значительно побелели, а вены на кистях сильно выступили.

— Эй, Хант, ты чего? — Я легонько дотронулась до руки парня, выводя его из транса.

— А? Прости. — Арчи действительно будто очнулся. — Я задумался.

— А я думала, что это моя фишка. В стиле «ушла в себя, буду не скоро, стучите в лоб и вам откроют». — Попыталась пошутить я, хоть поведение парня меня чуть смутило. О чем бы он не думал, вряд ли воспоминания были приятными. Но стоит ли спрашивать о чужих скелетах в шкафах, когда своих я так упорно прячу?

Хант криво усмехнулся и показал мне две баночки, едва не павшие смертью храбрых от его «задумчивости».

— Еще я принес две колы со вкусом вишни. Из безалкогольного здесь только шипучка. Да и та теплая.

Англичанин с щелчком и открыл сначала мою банку, которая характерно зашипела, затем свою. Я отхлебнула большой глоток приторного напитка, который действительно отказался тепловатым. Во рту и в носу закололо от пузырьков.

Арчи тоже сделал пару глотков, издал вздох облегчения и закинул руку мне на плечо. Как же это фантастически приятно!

Я повертела в руках банку с напитком:

— Видела ролик в интернете, где колой чистили все, что можно. Так что я считаю это ядом, орудием массового поражения. Только действует он как-то медленно.

Арчи посмеялся:

— Яд, говоришь? — Он поднял баночку с колой, как будто провозглашая тост. — Любовь моя, пью за тебя! — И сделав глоток, продолжил: — О, честный аптекарь! Быстро действует твой яд. Вот так я умираю… С поцелуем.

Затем он неожиданно наклонился и коротко, но безмерно нежно прикоснулся губами к моим губам. Я почувствовала сладкий вкус вишневой газировки. Когда Арчи отстранился, я, не сдерживая растерянную улыбку, спросила:

— И что это было?

— Как? Не узнаешь? Уильям Шекспир, мастер трагедии и гордость английского наследия. Монолог Ромео. Если быть точным, это последнее, что он сказал.

— Нет, не узнаю. Я никогда не питала любви к Шекспиру, или поэмам, или пьесам, или вообще чему-либо в стихах. Они кажутся мне слишком пафосными и напыщенными. — Я говорила чистую правду, на уроках по Шекспиру я впадала или в дрему, или в кому. Мне больше по нраву были ужасы, детективы, фантастика. Но отчего-то признаваться в этом «английскому лорду» не хотелось. — Сам посуди. Вот кто в здравом уме скажет девушке… Ну, что он там говорил ей на балконе?

Я посмотрела на Арчи, он же перестал гипнотизировать огонь и тоже повернулся ко мне. Его глаза нашли мои, и губы сразу произнесли:

— Твой взгляд… Опасней двадцати кинжалов…

Я сделала небольшой вдох и убрала за ухо прядь волос. Боже мой. Признаю, во всем этом определенно что-то есть. Или дело в том, как Арчи говорит эти слова? И как он при этом наблюдает за мной? Вслух же я просто хмыкнула:

— Вот видишь? Думаешь, если ему нанесут двадцать ножевых, он скажет: «Ну, зато Джульетта смотрит на меня по-доброму»?

— Он умер ради нее, возможно именно так он и скажет.

Я лишь фыркнула и, высвободив свободную руку из под складок пледа, подняла с песка палочку. Затем стала бездумно чертить рядом с нами хаотичные узоры.

— И что же, все англичане считают своим долгом знать творчество драматурга наизусть? — Поинтересовалась я, вырисовывая очередной зигзаг.

— Нет, только те, кто каждый год играл в старшей школе Ромео. Думаю, его белое трико стало для меня второй кожей. Как вспомню, так вздрогну. — Арчи очень натурально поежился.

Я обвела взглядом его профиль. Ну да, если и выбирать Ромео, то кто, если не он? Если подумать, Хант вполне похож на актера, игравшего Ромео в одной из тысячи версий (Эми обожала все и заставляла нас смотреть их на девичниках). Кажется, Дуглас Бут*. И да, он был горяч.

— Наверняка, все девушки скупали билеты и обогащали твою школу лишь для того, чтобы посмотреть на тебя в этих самых трико. Они обтягивали?