Но я просто не могла иначе. Весь день я была на взводе, нервничала. Злилась на весь мир и огрызалась, даже на невинные замечания друга. Уже подходя к стойке регистрации я подумала, что билет, положенный с собой "на всякий случай", скоро прожжёт карман дорожной сумки и мои нервы. Тогда я резко остановилась и сказала все парню. Все. Просто я не могу брать Коула за руку, не думая о том, что его ладонь мягче и холоднее. Это не та ладонь. Правда этого я не стала ему говорить…
Непонимание в его светло-карих глазах читалось чуть ли не по слогам. Действительно, какой взрослый и здравомыслящий человек, коим я себя и считала, через столько времени рванет в другую страну чтобы… Чтобы что? Это мне и предстоит выяснить.
Одно я знала точно: я должна быть здесь. Иначе я просто себя не прощу.
Я пошла в сторону Центральной галереи, и с каждым моим шагом тело все больше сдавало позиции. Сердце, которое я в тайне считала предателем, колотилось сильнее и сильнее, подбираясь из груди куда-то в район горла, сжимая его изнутри. В голове шумело, зубы были плотно сцеплены. Кажется, задай мне сейчас вопрос, и я физически не смогу выдавить и слова.
Обогнув небольшую толпу людей я, не став собираться с мыслями (Боялась струсить и пойти на попятный), зашла внутрь.
— Добрый день, можно увидеть ваш билет? — Приятный женский голос привлёк мое внимание.
Смущаясь (А вдруг это не считается билетом и мне укажут на дверь?), я показала молодой женщине в классическом чёрном костюме своё "приглашение". Увидев его, она улыбнулась и рукой повела в сторону входа на фотовыставку:
— Ах, это вы. Приятного вам просмотра.
«Ах, это я?» Хм. Я поблагодарила служительницу искусства и ретировалась в указанном направлении.
В первом же зале я невольно замерла. Нет, то что Арчи удалось организовать выставку на Трафальгарской площади — уже говорит само за себя. Но эти снимки… Они были волшебством.
На белоснежных стенах висели фотографии разных размеров и в разном обрамлении. Какие-то запечатлённые кадры были обыграны целыми инсталляциями, иные довольствовались простой тонкой рамой, другим не досталось и её. Но все выглядело настолько лаконично и правильно, так вписывалось в дух изображения, что вкус автора вызывал восхищение.
Арчи, очевидно, все ещё не работал в едином направлении. Здесь, в созданном им мире, можно было увидеть портреты и случайные кадры людей. Прохожих, спешащих по делам. Нищего, кормящего бездомную собаку. Его огромная морщинистая рука, обтянутая перчаткой с обрезанными «пальцами», особенно бросалась в глаза. От нее веяло добротой. Пожилая, но все ещё влюблённая друг в друга пара… Ещё одна седовласая старушка, со счастливейшей улыбкой помогает внучке подкрепить силы, поддерживая глиняный кувшин с молоком. Один бегун стал опорой для своего соперника и помогает ему преодолеть финишную черту. Новорождённый малыш, укутанный в белую пелёнку, смотрит не по-детски серьезным взглядом на усталую, но счастливую маму.
Множество снимков было посвящено природе. С наслаждением я вглядывалась и в родные пейзажи. Каждая фотография будто имела душу и дышала. Иногда мне даже до зуда в пальцах хотелось потрогать тот или иной снимок, казалось, что я смогу ощутить сырость туманной улицы, или жару знойного дня. Услышать журчание реки, течение которой несло чью-то куклу. Почувствовать аромат ярких подсолнухов в поле, тянущих свои "лица" к рассветному небу.
И что скрывать, меня стали душить слезы от воспоминаний. Я видела места, где была счастлива рядом с Хантом. Наше первое путешествие в соляные поля: буйство красок, поцелуй закатного солнца с неземным пейзажем. И правда, как будто поверхность Марса, а не уголок нашего острова. Здесь я думала о том, как Арчи вкусно пахнет. Эта глупая мысль заставила меня хихикнуть.
В другом снимке я узнала знакомую часовню. Она смотрелась в ночном лесу таинственно, как-будто сказочная, затерянная в густых лесах. Можно было представить, что появляется она здесь лишь тогда, когда нужна путнику… Здесь я рыдала на его плече. Здесь я почувствовала облегчение.
Или вот: ночная гавань, место где я… Где мы впервые… Черт.
Я быстро убрала пальцами две наспех выкатившиеся слезинки и вскинула голову вверх, часто заморгав. Не хватало ещё действительно заплакать от вида стареньких лодок…
Я воровато оглянулась: не видели ли другие посетители моей слабости? Нет, все были поглощены сюжетами со снимков, активно обсуждая между собой.
Девушка, шедшая по центральному проходу рядом с парнем в огромных очках, заметив меня, резко толкнула спутника острым локтем в бок. Тот скривил губы и сначала посмотришь вниз, на неё, а затем и на меня. Удивление на их лицах было единственной эмоцией. Я что, все-таки умудрилась размазать тушь? Не мешало бы привести себя в порядок…
Я все ещё одновременно с ужасом и трепетом ожидала встречи с Хантом. В каждый зал я заходила с замиранием сердца и озиралась, на предмет знакомого силуэта. Но чем дальше вглубь я пробиралась, тем больше казалось, что его нет. Не пришёл на собственное открытие? Пожелал остаться инкогнито? Так сейчас модно…
— Не желаете? — Подошла ко мне официантка в черном классическом платье с белым воротником. Да, на открытии Ханта разносили закуску и напитки. Все по взрослому.
Я в очередной раз отмахнулась от девушки с подносом (Ну, вежливо отказалась, если быть точным)., на котором пузырилось шампанское в тонких изящных бокалах-флюте. Ее же поймал под локоток делового вида мужчина, знаком показывая, чтобы она подождала, пока он договорит по телефону. А мне казалось, что телефоны на выставке — это моветон. Закончив разговор он пробасил:
— Я хочу купить фото из последнего зала. Для офиса. К кому обратиться?
— Простите, но те работы не подлежат продаже. А о цене на остальные вы можете поговорить с…
— В смысле не продаются? — Переспросил мужчина голосом, в котором явно слышалось "Вы себе цену набиваете? Ни на того нарвались!" — Где фотограф? Я договорюсь с ним лично.
Я поморщилась и скользнула мимо них, сочувственно глянув на официантку. Та пыталась вежливо улыбаться, но глаза выдавали ее с потрохами и говорили: "Ну, я то тут причём, дядя?! Я напитки разношу!"
Я зашла в последний, если верить программке-путеводителю, выставочный зал, с многообещающим названием "Настоящая" и…
— Бог мой. — Выдохнула я вслух, не в силах сдержать эмоции.
С каждого снимка на меня смотрела… Я.
Свет в зале был мягкий, приглушённый и отдавал лиловым. Фотографии не имели ни рам, ни много антуража, но были повешены так, как будто повисли в воздухе, застыв по чьему-то шальному желанию.
Я сделала шаг назад. Вот так просто взяла и сделала шаг назад, боясь смотреть на себя. Стыдясь этого. Смущаясь.
Две женщины обогнули меня, чтобы пройти в зал. А я так и стояла, как молчаливый и ошарашенный монумент.
Все же интерес во мне пересилил шок, и я сделала робкий шаг по направлению к первой работе.
Мой полу-профиль. Я смотрю на соляные поля: ветер играет с волосами, закрывая шрам от любопытных взглядов. Мои глаза смотрятся фантастически на красном фоне природы, но взгляд… Затаенная боль и грусть стали его печатью. Губы сведены в прямую упрямую линию, как будто боялись ненароком засмеяться. Я посмотрела на подпись к фото, рукой Арчи было выведено: "Моя принцесса Марса". Губы сами расплылись улыбку. Какой же он глупый…
Чем глубже я продвигалась, тем чётче видела, как менялась девушка на снимках. Как на губах все чаще стала играть улыбка, превращаясь в задорный смех. Как взгляд теплеет и становится… Влюбленным в жизнь. А может и в человека по ту сторону объектива. Как лицо становится открытым, а плечи перестают нести на себе тяжесть прошлого.
Вот я забегаю в пенистые волны, придерживая одной рукой широкополую шляпу. А вот Арчи заснял меня тайком у себя дома. Наша первая ночёвка рядом… На снимке я сплю, мое лицо выражает полное умиротворение. Фото сделано со стороны шрамов, но из-за того, что на лицо падают тени — замысловатые узоры от тюли, они кажутся частью общего рисунка. Они кажутся красивыми.
