Я помню один день, мне было лет 13–14. Мама сидит и плачет, что большая редкость, плачет и плачет, какие-то люди то приходят, то уходят, папы нет, мама ничего не говорит, только плачет, младшая сестра стала тоже с ней плакать, потом я уложила сестру и сама уснула.

Ночью я вышла из комнаты, и что я вижу!? Прямо у входных дверей на большом квадратном мешке, обшитым сверху такой грубой рогожей, сидит папа в валенках, в меховой безрукавке, в руке у него наган, и на полу рядом с ним винтовка, а Рикки неотрывно смотрит на дверь – охраняет. Утром ни папы, ни мешка, ни собаки уже не было, мама не плакала. Оказывается, при погрузке не хватило одного мешка с золотом! Потом его нашли и привезли к нам, почему, как это случилось – всё забыла, но что бы было со всеми нами, а не только с папой, я помню.

С 1943 года, когда «Дальстрой» вошёл в систему НКВД, всем работникам Главного управления присвоили звания, и папе дали звание капитана, воинский паек и обмундирование, это ладно, а потом, когда вместо НКВД стало МВД, и министром МВД стал Берия, то уже решать все вопросы ездили к нему, и все бумаги подписывал он. Всегда перед поездкой папа одевал чистое бельё и пару белья брал с собой, почему-то мне кажется, что мама старалась дать ему с собой сухари, но он отказывался.

Очень хорошо помню папин рассказ, как в Москве в «Докладной записке» не хватило одного листочка с расчётами, хотя цифры в докладе фигурировали. При возвращении в Магадан полковник, отвечающий за этот раздел, должен был эти расчёты приложить к документам. Вернувшись в Магадан, он их не нашёл, дали ему ещё сутки – нет нигде листочка, на третьи сутки полковник застрелился, а ещё через двое суток документ нашёлся.

Состояние у всех после этой командировки было очень тяжелое, но когда в Москву летали вместе с Никишовым, то всё обходилось благополучно, конечно, если все документы были в порядке. Папа очень тяжело переживал эту историю, этот полковник давно работал на Колыме, был уважаемым человеком, и вот так получилось. Командировки заканчивались благополучно ещё и потому, что дела с добычей шли хорошо, план по добыче часто даже перевыполнялся и после посещения Г. Уоллеса и договора с американцами по ленд-лизу были в Магадане награждения многих дальстроевцев и геологов.

Несмотря на это, напряжение на работе у папы не уменьшалось, часто за обедом папа говорил: – «Куда мы поедем из Магадана? В Иркутске квартирка очень маленькая, без всяких удобств, там и без нас народу много, и жить так, как сейчас, мы уже не будем, будем жить все в одной комнате».

Слухи продолжали циркулировать всякие и обо всем, да и из Москвы папа привозил новости не очень весёлые: то одного сняли, то другого. Приехал из Москвы начальник планового отдела, папе стало немного легче, но слухи ходили, что готовится список людей на увольнение, большой список, но оказалось, что папы в этом списке нет, кстати, папа уже был майором».

Дневник ученика 5-го «Б» класса магаданской средней школы г. Магадана Ольского района Хабаровского края Титова Леонида на 1944–1945 учебный год

Грамота абсолютной чемпионки Колымы по лыжам на 3, 5 и 10 км Анны Розановой в зимнем сезоне 1943–1944 гг.

Моя мама – Анна Дмитриевна Розанова – начала новую жизнь в Магадане с лета 1943 года после освобождения из лагерей (1938–1943) и стала работать «по специальности», как она написала 8 июня 1943 года, инструктором физкультуры на городском стадионе профсоюзного Добровольного спортивного общества – ДСО «Кировец».

Анна Розанова – родителям и сыну. Магадан. 19 июня 1943 года.

«Дорогие мои Мамочка, Папочка и мой единственный сынок Лёничка!

Крепко Вас всех целую, обнимаю, очень о Вас скучаю, и очень хочется вас видеть. Как вы там живете? Как здоровье? В начале июня послала вам 2 телеграммы, но ответа пока всё нет. Послала письмо с новым адресом. Мне теперь пишите – Магадан. Школьная улица, дом 8, кв. 16 – Авдеевой Клавдии Александровне (для Ани).

С 1-го июня я работаю в Спортбазе профсоюзов, получаю 700 рублей, с комнатой устроилась. О выезде буду хлопотать, пока выехать нельзя.

Напишите как все там живете? Как бегает мой Лёньчик?..Чувствую я себя хорошо. Здорова. Всё было бы хорошо, если бы скорее увидела вас. Как поживает Маничка, Паночка, Верочка и их детки? И главное – как здоровье мамочки и папочки?

Я давно не получала от вас никаких известий и тоже беспокоюсь о вас. Последнюю телеграмму получила с месяц назад. Обо мне не беспокойтесь, берегите свое здоровье.

Пишите мне почаще. Я очень, очень скучаю о вас. Когда мне бывает очень грустно, я всегда вспоминаю всех вас, а главное Мамочку, Папочку и Лёшеньку. Все мои мысли с вами. Как окончил этот учебный год Лёничка? Напишите хоть по одному слову обо всех. Есть ли одежда у Лёнички? Чем хворал в этом году. Крепкий он мальчик или не очень.

Крепко всех вас целую. Больше всех моего Лёничку. Я пришлю вам денег, если можно снимите Лёничку и пришлите карточку. Всех всех обнимаю.

Ваша мама – Аня. Пишите».

Анна Розанова – родителям и сыну. Магадан. 10 июля 1943 г.

«Дорогие мои мамочка, Папочка и мой сыночек Лёничка! Сегодня 10 июля. Вчера я получила от Мамочки письмо от 22 марта, где сообщаете о том, что Лёничка получил мою поздравительную телеграмму ко дню его десятилетия, и о том, какие он получил подарки, а ничего не пишете, получил ли он от меня 200 р. в подарок и после этого я ещё посылала 100 рублей. Получили ли вы их? …Очень рада за него, что он получил в эти дни удовольствие и радость и всё благодаря вам всем, мои родные.

За прошлый месяц, начиная с 1-го июня, я вам выслала 3 телеграммы и 2 письма. Получили ли вы их? Почему не отвечаете телеграфно? Письма идут очень долго. Я вам сообщала, что у меня все благополучно. Я здорова. Работаю с 1-го июня по своей специальности. Получаю приличное жалованье. Всеми мыслями стремлюсь к вам, но приехать пока нельзя. Пусть сынок не огорчается. Я не теряю надежды увидеться с вами. Я не представляю себе того счастья, какое может дать свидание с вами. Будем надеяться, что оно будет…

Есть ли у Лёнички ботинки и вещи необходимые? У меня всё необходимое есть. Буду ждать от вас телеграммы, или от вас нельзя её послать?

Крепко, крепко всех целую…И больше всех и дольше всех моего Лёничку и моих мамочку и папочку. Ваша Аня».

Первую зиму на свободе мама холодала в промерзающей насквозь комнатушке барака спортбазы «Кировца», которую за ночь заносило снегом по крышу. За ночь волосы примерзали к подушке, а за фанерной перегородкой всю ночь надрывно кашлял умирающий от туберкулёза старик – «актированный», т. е. досрочно освобожденный из-за близости смерти бывший заключенный.

Спортбаза и сам стадион «Кировец» располагались за городским ПКиО. Парк культуры и отдыха спускался вниз по склону сопки от парашютной вышки, где начинался и первый километр Колымского шоссе. До 1938 года ПКиО носил имя наркома НКВД Ягоды.

Несмотря на житейские неудобства и неустойчивость положения бывшей заключенной, волевая спортсменка Анна Розанова возвращается в большой спорт, который на Колыме помогает ей утвердиться в жизни.

Зимой 1943–1944 гг., которая в Магадане наступает уже в октябре, лыжница Анна Розанова начинает активно тренироваться, бегать кроссы и выступать на лыжных соревнованиях, сначала в своем ДСО «Кировец», в декабре – на празднике «Открытие лыжного сезона», а потом и на городских Спартакиадах.